Корюшка или первомайская история про подледный лов

Светлой памяти моего отца посвящается

Предисловие

В 20-х числах апреля в Дудинке открывается сезон самой замечательной подледной рыбалки, когда плотные  косяки корюшки  устремляются из Карского моря в устье Енисея на нерест. Небольшая, но нагулявшая жир, прожорливая рыба в эту пору клюет на все, что движется, блестит или имеет красный цвет. Корюшка «идет» числа до 10-го мая, а потом исчезает до следующего года. Поэтому в эти две недели у рыбаков-любителей из Дудинки и Большого Норильска настоящий праздник, к которому готовятся заранее и в момент, когда он наступает, боятся пропустить даже один день этой феерии.

Корюшка – небольшая рыбка размером с крупную селедку (длиной сантиметров до30 - 35 и весом до 80-120 г), очень жирная в этот период и обладающая характерным запахом свежего огурца. В малосольном, вяленом, копченом и жареном виде имеет исключительно нежный вкус, и особую ценность на фоне авитаминозного 9-го месяца заполярной норильской зимы. При всем при том корюшка в советские времена никогда не продавалась в норильских магазинах.

Федор, будучи настоящим рыбаком, никогда не пропускал сезона ловли корюшки, стараясь 4 – 5 раз за эти две недели съездить в Дудинку. Конечно же, рыба не шла по четкому расписанию и бывало, что начало сезона приходилось на 25-ое апреля или даже на 3-е мая. Угадать точно было нельзя  Поэтому пара поездок из тех самых 4-5 были пустыми, из которых он мог не привезти ни одной рыбки или поймать за сутки штук 10 – 20, что считалось также неудачей, так как во время «настоящего» хода корюшки можно было за то же время поймать 100 – 200 штук.

В этот раз выходной Федора совпал  с праздником и вернувшиеся накануне рыбаки с его работы хвастались уловом, перевалившим за сотню штук на каждого, поэтому он решил взять на рыбалку и четырнадцатилетнего сына – Андрея. . .Нельзя сказать, что Андрей был счастлив от этого, но на подледный лов раньше ему доводилось попадать не часто, поэтому отказываться он тоже не стал. Рыболовные снасти были у Федора дома в избытке, полиэтиленовая палатка собственной конструкции с титановым каркасом была склеена им еще в морозном феврале. Комплект теплой одежды для гуляния по талнахским улицам у Андрея был - валенки, цигейковая крытая шуба с большим шалевым воротником, кроличья шапка-ушанка, меховые рукавицы. Самый важный элемент экипировки - Ватные штаны подошли отцовы, из его комплекта шахтовой спецодежды. Мама, как обычно, поругала их за затею и за предстоящую грязь, которую они обязательно привезут с рыбалки, но собрала достойный набор съестных припасов. Были в нем и тушенка и бутерброды и горячий чай в термосе, и печенье, - все, что так радует человека, меняющего домашний быт на походные условия.

Электричка в Дудинку отправлялась из Норильска в полночь До Норильска было минут 40 езды на автобусе, который ходил примерно раз в час по расписанию практически в любые погоду и время суток. Поздним вечером Федор с Андреем пешком пошли на автостанцию. Мороз был под 30 градусов, но днем обещали потепление до -15 … -20. Ветер не чувствовался  вообще, так как одеты они были очень тепло. Андрей опустил уши у шапки, поэтому мир звуков для него был приглушенным и каким-то нереальным. Отчетливо слышался только хрустящий под ногами морозный снежок. С каждым шагом уши у шапки подпрыгивали и из-за этого  звуки то усиливались, то пропадали. У них был огромный брезентовый рюкзак и ледобур в чехле с плечевой лямкой. Все это на санках вез отец, а сын шагал рядом. Но даже без поклажи, дойдя до автовокзала, Андрей изрядно запарился, так как во всем, что было на него одето, идти было очень даже не просто, так, наверное, себя чувствуют космонавты в скафандрах.

На автостанции собралось еще несколько рыбаков, одетых в ватники, с рюкзаками, пешнями или ледобурами. Если бы не рыбацкое снаряжение вся эта живописная группа в спецовках походила бы на бригаду рабочих-строителей. Всего народу было не много и Федор с Андреем без толчеи смогли поставить вещи на заднюю площадку и сесть на последние два места, расположенные на колесной арке спиной к водителю. Автобус  - славный «ЛиАЗ», пахнущий в салоне бензином,  почти всегда был очень теплым, но на задней площадке было холоднее, чем спереди и им в ватниках было вполне комфортно. Утомленный переходом и оказавшись в тепле после морозца, Андрей быстро уснул.

Проснулся он уже тогда, когда автобус ехал по  Норильску. Не смотря на то, что было уже около 11 вечера, было светло, ночь в это время совсем короткая и по-настоящему темно не более трех часов. Разморенному сном в тепле Андрею совсем уже не хотелось никуда идти из автобуса. Отец похлопал его по колену и Андрей, собравши волю в кулак, поднялся. Подхватив свой скарб, они вышли на сумеречную морозную улицу.

К маленькому норильскому вокзалу с трех сторон стекались стайками рыбаки. В тесном его помещении было душно. Взяв билеты, Федор и Андрей вышли ожидать электричку на улицу. Стоять в валенках в вокзале было нельзя – они бы быстро впитали воду с мраморного пола. Пока Федор курил, Андрей разглядывал стареньки маленький электровоз, который застыл рядом с вокзалом на «вечной стоянке». Он был точь-в-точь такой же, как в его немецкой игрушечной железной дороге. Электровоз был Андрею знаком с самого раннего детства, а вот сейчас вырос перед ним в натуральную величину. Озноб после сна прошел и сейчас Андрею было хорошо – приятно пахла батина сигарета, бодряще пощипывал свежий морозный воздух и впереди ждало что-то новое, интересное. Он посмотрел на отца, Федор тоже был доволен, хотя в его глазах видна была усталость, ведь он отработал сегодня утреннюю смену, потом собирал вещи и снасти, потом тащил огромный рюкзак. Но все равно сейчас им было очень хорошо.

Минут за 20 до отправки по расписанию подали электричку. К этому времени на заснеженном перроне собралась огромная толпа рыбаков. Гул разочарования пронесся, когда народ понял, что электричка состоит всего из четырех вагонов. Этого явно было не достаточно для всей «праздничной» толпы.

Федор поднял рюкзак, Андрей взял санки с закрепленным на них ледобуром и оба замерли, угадывая в какую сторону надо идти, где окажется ближайшая дверь медленно подаваемой электрички. Тормоза ее заскрипели и наши герои побежали в толпе за проплывающими мимо них дверями. Поезд встал. Они оказались в первом ряду перед входом. За ними собралась гудящая, матерящаяся, задорная толпа. Когда двери открылись начался настоящий штурм. Федор, придерживая напирающую толпу, направил сына и санки в тамбур. Затем забрался сам, держа перед собой огромный рюкзак. Не смотря на то, что они были не так далеко от входа в момент открытия дверей, когда прошли внутрь, оказалось, что в вагоне почти нет свободных мест. И народ стремительно прибывал. Они смогли расположиться в первом от входа отсеке, заваленном уже рюкзаками. Пока  размещались, усаживались напротив кто-то открыл окно.  С улицы ему кричали, чтобы принимал рюкзак. Двое мужиков долго кряхтели около окна, втягивая защитного цвета мешок, в последствии оказавшийся среднего роста рыбаком, который под общий хохот всего вагона с довольной миной и кряхтеньем мягко упал на стоящие под окном рюкзаки. К тому моменту вагон был полностью забит. Люди из тамбура кричали, требуя потесниться  тех счастливчиков, которые расположились в проходе. Слышалась возня и голоса тех, кто пытался утромбоваться  в тамбуре, чтобы двери электрички закрылись. Но Федора с Андрееем это уже мало волновало. Им повезло. Стиснутые со всех сторон рыбаками и рюкзаками они сидели надежно и никакое уплотнение им уже не грозило.

В вагоне было тепло и шумно. Все галдели на разные голоса. Тут и там слышались раскаты смеха. Но общее возбуждение постепенно проходило. Сидевшие рядом  с Федором и Андреем мужики достали карты, начали играть в «тысячу». Федор не любил карточные игры, и уж тем более не играл с незнакомыми людьми. Андрей же наоборот всегда тяготел к картам, знал массу игр с раннего детства и сейчас очень бы хотел присоединиться к играющим. Но его никто не приглашал, да и отец бы, наверное, не одобрил бы его участия в карточной игре, пусть даже безобидной, не на деньги.

Застучал вагонный компрессор,  загудели закрывающиеся двери. Поезд дернулся и рывками, скрипя  по рельсам пополз вперед. Медленно-медленно поплыли столбы в сером бесцветном сумраке за окнами вагона. «Наконец-то, мы едем в Дудинку!» - радостно подумал Андрей.

Электричка шла медленно, то разгоняясь, то замедляясь. Вагон постоянно скрежетал и покачивался. Иногда колеса гулко ударяли в стык рельсов. Уже через час стало значительно тише – многие спали. Андрей тоже пытался уснуть, но, скорее, это было похоже не на сон, а на дремоту, так как постоянно какой-то шум будил его после недолгого забвения. Когда электричка останавливалась на станциях, в вагоне становилось холодно, так как двери в тамбур были открыты и через открытые двери вагона заходил холодный воздух. Через три часа езды ноги у Андрея затекли и очень захотелось встать. Но встать было негде. Даже пошевелить ногой, сменить ее положение было нельзя. Желтый свет из потолочных плафонов то горел ярче на перегонах, то становился  совсем тусклым на остановках. Соседи не унимались разговаривали, травили анекдоты. За окном незаметно стемнело, была глубокая северная ночь. Электричка небыстро катилась по заснеженной бескрайней тундре. Разнообразие в пейзаж вносили только сколоченные из досок щиты снегозащиты вдоль железной дороги и снежный бруствер, обозначавший идущую рядом автодорогу.

Когда состав остановился в очередной раз посреди безлюдной тундры и машинист объявил остановку – какой-то там километр, Андрей спросил  у отца: «А зачем нужна остановка среди голой тундры?». Федор ответил, что, например для охотников Распаренный и полусонный Андрей поежился от мысли, что можно вот так вот выйти из теплой электрички в морозную ночь и отправиться на лыжах по снежной целине в поисках куропатки или зайца.

В Дудинку они прибыли около четырех часов утра. Перед самым приездом Андрей крепко заснул, а проснулся от того, что вагон стоял на месте. В тусклом свете аварийного освещения люди переодевались, укладывали рюкзаки. Некоторые уже шагали за окном. Федор сказал: «Мы торопиться не будем. Дождемся рассвета. В электричке все же уютнее, чем на улице. А ночью рыба тоже спит»

 Несколько раз по радио машинист просил освободить вагоны, но часть народа мирно спала в полупустой полутемной электричке. Андрей с удовольствием поспал еще час, тем более, что сейчас можно было уже пошевелиться и принять удобную позу.

- ну, что, давай поедим и будем собираться» - сказал Федор, вынимая из рюкзака термос и бутерброды.

- М-м-уху, - промычал в ответ Андрей.

Сонный и еще весь тепло-ватный он ел неохотно. Зато горячий душистый сладкий чай попил с удовольствием и начал от его обжигающего тепла и раздражающего нос пара просыпаться..В вагоне стало значительно прохладней и чай возвращал к былому тепловому комфорту.

Федор быстро сложил припасы в рюкзак. Они наощупь собрали свою поклажу и отправились искать выход из электрички. Пройдя пару вагонов,  нашли полуоткрытую дверь и через нее пролезли наружу. На улице было очень тихо. Мороз уменьшился, ветра не было совсем. Они шли не спеша по сонным улицам Дудинки. Снег скрипел под валенками, шуршали полозья санок, со звуком взлетающей крупной птицы  похлопывали уши шапки, других звуков не было. Наверное, от недосыпа у Андрея было чувство какой-то нереальности происходящего. Пока они шли через город, ему казалось, что на заснеженных чердаках бревенчатых двухэтажек что-то охает, шуршит, постанывает. В какой-то момент стало даже страшновато и он непроизвольно ускорил шаг. Дудинка выглядела совсем не так, как Норильск или Талнах. Дома были все маленькие. Кругом лежал чистый белый нетронутый грязью снег. Даже дорожка, по которой они шли не была посыпана шлаком, как в Талнахе, а имела чистый первозданный вид. Ото всюду веяло какой-то непривычной стариной, как будто они попали в предыдущий век.

Идти сейчас было не так жарко, как вечером. Сон постепенно проходил. Все вокруг было интересно.

Вот они вышли на открытое место и Андрей увидел уже подзабытый за год пейзаж зимнего морского порта. В утреннем сером сумраке от края до края простиралась снежная равнина, очерченная двумя линиями берегового спуска,  и, ниже него, еле различимыми железнодорожными путями. Перехода береговой стенки в Енисей видно не было, но он угадывался по едва заметной разнице в цвете снега. Портовая площадка выглядела более темной. Между горизонтом и берегом темнела серая полоса фарватера, обозначенного ледяными торосами. Вдоль Вдалеке справа, начинаясь от торосов и доходя почти до берега, виднелось темное расплывчатое пятно, состоящее из отдельных точек-рыбаков. Вдоль   всего берега хаотично стояли портовые краны, похожие на пеликанов, застывших в причудливых позах. За грядой из кранов, вагонов и контейнеров стояли несколько кораблей. У одного из них краны плавно двигались, издавая резкие звуки сирен. Тут и там горели прожекторы, напоминая о недавно закончившейся ночи.

Федор внимательно вгляделся в даль и сказал, махнув рукой влево: «Вот этот, маленький  - ледокол «Завенягин», он в порту работает». Андрей в ответ кивнул. Они спустились с горки и подошли к первому причалу. На нем стоял небольшой неказистый корабль, напомнивший Андрею старинные пароходы  и ему вспомнился почему-то ледокол «Красин» из школьного учебника. Борта «Завенягина» были черные, а надстройка грязно-желтой,  словно они закопченные угольной сажей. Здесь рыбаков не было. Здесь, левее ледокола, был целиковый лед толщиной метра три. Его бурить-не-пробурить.
Они пошли по заснеженной дороге вдоль железнодорожных путей к шестому причалу, напротив которого виднелись рыбаки. Проходя мимо большого сухогруза с морковного цвета корпусом и белой надстройкой, Андрей прочел золотистую надпись на корме «Кандалакша».

- Старый знакомый,  - сказал Федор, кивнув головой в сторону корабля.

- Да, я тоже его помню! В прошлом году он тоже был в порту, когда мы на рыбалку ездили, - ответил Андрей, продолжая шагать рядом с гружеными санками. Они не первый раз видели это судно в Дудинке и были рады ему, как встрече со старым товарищем по рыбалке, тем более, что в тот раз рыбалка была очень удачной и оставила о себе много хороших воспоминаний.

Недалеко от «Кандалакши, не доходя до следующего стоящего у причала судна, они увидели тропинку, ведущую от пирса в сторону фарватера. По ней шагали редкие стайки рыбаков. Вскоре Федор нашел тропу между контейнерами и они спустились на лед Енисея. Судя по всему лед здесь не ломали давно, так как снег на нем был рыхлый и глубокий. Андрей несколько раз смог в этом убедиться, оступившись с тропинки и увязнув по колено в нем. Сразу почувствовался ветерок, которому ничего здесь не могло помешать, но, пока они шли, холод не чувствовался.  Тропинка сначала шла перпендикулярно берегу, потом повернула направо, немного не доходя до торосов фарватера. Минут через тридцать они достигли рыбацкого стана. Здесь снега было совсем мало, он едва прикрывал бугристый, неровный  лед, из которого тут и там торчали торосы, тут и там валялись ледяные осколки. Ледокол здесь прошел несколько дней назад. Рыбаки строили ледовые укрытия от ветра, бурили лунки, долбили лед пешнями,грелись у костров. Жизнь здесь текла неспешно, но деловито, все были заняты делом, готовясь встретить новый день во всеоружии.

Федор и Андрей остановились  и начали оглядывать местность. Им нужен был квадратный участок льда минимум 2х2 метра, на котором бы не было торосов и больших ледышек, вмерзших в лед, чтобы установить палатку. Вскоре они  нашли такое место на окраине рыбацкого лагеря и, бросив рюкзак на лед, собрали ледобур. Федор принялся с чувством и расстановкой  бурить. Андрей достал из рюкзака палатку, развернул, развязал, бросил, как покрывало, на лед. Ветер не утихал, поэтому поставить палатку в одиночку было невозможно. Он принялся чистить площадку от мелких льдин, какие выпинывая за пределы намеченного участка, какие поднимая и выбрасывая руками. Работа его не требовала больших затрат энергии и холод начал проникать к нему сквозь одежду. Андрей снял рукавицы и быстро, отвернувшись от ветра завязал уши шапки и поднял шалевый воротник шубы. Больше утеплиться уже было нечем.

Федор удачно прошел первую лунку и принялся за вторую. Он слегка постучал буром по месту будущей лунки и начал по пол оборота забуриваться. Лед крошился  и большие его куски отлетали, не давая сформировать ровное цилиндрическое  отверстие. Но шаг за шагом Федору удалось забуриться и мелкая белая ледяная крошка покрыла первый виток шнека. Дальше проще, дело пошло. Через несколько минут бур ушел в лед сантиметров на двадцать и край лунки принял вид жерла вулкана, образованного ледяной крошкой. Федор энергично, иногда рывками, с ударом, крутил бур, наваливаясь на него всем телом. От него уже валил пар, а вот Андрей начал мерзнуть, не смотря на свою экипировку. Ветер начал продувать его шубейку.

- Давай я побурю, - сказал он отцу.

- Нет, не стоит. Тяжело. И у бура нож один лопнувший. Надо осторожно, а то он сломается и без бура останемся. Я сейчас уж быстро пробурю и начнем палатку ставить. А то холодно очень. Не время сейчас тренироваться! – ответил Федор, тяжело дыша и продолжая крутить ручку.

Тихое  поскрипывание ножей и шнека о лед сменилось резким скрежетом и звуком зачерпываемой воды. Ледяная  пульпа резко стала черной, бур провалился  на всю длину шнека в лунку и выдавил  из нее воду. «Е-е-есть!» - радостно сказал Федор, вытягивая бур наверх плавно, давая стечь воде обратно. Звук вынимаемого бура походил на звук ведра, которым зачерпывают воду. Откинув ледяную крупу, он опустил бур на всю глубину, до самого колена, проверяя, нет ли там второй льдины или воздушной камеры.  Все было нормально. Он посмотрел на сына.

-Замерз? – спросил Федор доставая сигареты и прикуривая.

- Начинаю – сказал тот грустно. Его задор поиссяк, так как холод проникал под одежду все сильней, а перспективы  согреться он не видел никакой. Даже активные движения при уборке площадки уже не согревали.

- Давай тогда  соберем палатку рядом и ты в нее залезешь, погреешься. А я тем временем сделаю еще две лунки. А потом займемся установкой палатки на месте.

- Давай, - согласился Андрей.

Федор быстро докурил, выкинул окурок и они стали собирать каркас палатки. Не смотря на пронизывающий ветер, Федор снял рукавицы и состыковывал трубки каркаса голыми руками. В некоторые муфты успел забиться снег и он тщательно выковыривал его ответной частью трубки, выдувал, поднося ко рту.

- Нельзя, сын, чтобы там снег остался, - продувая очередную муфту, сказал Федор, - он потом там подтаить может, а потом замерзнуть, и не разобрать будет.

Андрей кивнул, помогая держать каркас. Четыре стойки, связанные крестовиной были собраны. Затем в лежащую на льду палатку, в специальные ее карманы ввели получившуюся конструкцию и развели «крылья» в стороны, получив полиэтиленовый шатер, который сразу же под дуновением ветра  стал вырываться из рук Андрея.

- Держи так, - сказал Федор, привязывая каркас к палатке.

Андрей стоял, раскинув руки, держа шатер, Федор заледеневшими пальцами привязывал к нему  каркас. От порывов ветра замерзший, огрубевший полиэтилен трепыхался, хлопал и палатка вырывалась из рук. Завязки тоже вырывались из замерзших пальцев Федора. Дело двигалось не так быстро, как бы этого хотелось при такой погоде.

С разведенными в стороны руками Андрей стал замерзать еще быстрее. Шуба его была с широкими рукавами и поэтому в них задувало холодный воздух. Андрей начал впадать в оцепенение. Вместо того, чтобы как можно активнее двигаться, шевелить руками-ногами, он стоял неподвижно, с плотно стиснутыми зубами, все тело его было судорожно напряжено и мелко-мелко дрожало. Сознание затуманивалось. Он смотрел в сторону города, туда, откуда они недавно пришли. Ход мыслей в голове замедлился, и, казалось, даже остановился на одной-единственной мысли  - «хорошо  бы как-то сейчас согреться».  Над городом рассвело и вот-вот уже должно было взойти солнце. Он стоял, как истукан и ждал восхода. Ветер пронизывал его, казалось, насквозь, выдувая из-под одежды остатки тепла. В какой-то момент ему начало казаться, что сделать уже ничего нельзя, что согреться здесь уже не возможно и дойти до теплого вокзала – просто не реальная задача. Отчаянье и смирение охватили его, сопротивляться холоду сил уже не было.

Солнце осветило стрелы портовых кранов и крышу большого магазина на берегу, а потом и само тонким краешком выглянуло из-за крыш Дудинки. Все вокруг окрасилось и заискрилось, словно в телевизоре черно-белое изображение заменили на цветное и добавили еще блесток от свежего снега. Над покрытой льдом и снегом  рекой небо было низкое и серое, затянутое сплошными облаками. А у горизонта, над двухэтажным городом  виднелась полоска чистого голубого неба и из ее середины сияло ярко-красное плавно восходящее солнце. Ветер продолжал обжигать лицо и, казалось, с рассветом стало еще холодней. Андрей чувствовал, как у него остекленели скулы. Солнце совершенно не грело! Его замерзшее лицо совсем не ощущало тепла.

Федор закончил привязывать палатку и, посмотрев на бледное лицо сына с синими губами, скомандовал: «Давай, залезай в палатку, грейся!». Андрей ватными руками раздвинул колышащиеся на ветру двери и, с трудом согнувшись, забрался внутрь. Ему казалось, что этот замерзший кусок полиэтилена его уже не спасет и что скорее всего надо было бы бежать туда, откуда они пришли, иначе ему вообще не выжить. Но замерзший его мозг работал вяло и воля к действию была подавлена. Он встал на колени, с трудом скрестил руки на груди и сжался, как мог, опустив голову. Все тело его пробивала мелкая дрожь.

Федор разметил положение палатки на площадке и продолжил бурить лунки, с беспокойством поглядывая на скорчившегося в палатке сына. Сжавшийся в комок Андрей даже не понял, в какой момент он перестал дрожать. Его оцепенение прошло. Палатка покрылась изнутри инеем от его дыхания и солнце, вставшее над Дудинкой, через нее выглядело ярко-красным.

Федор бросил бур, подошел и заглянул в палатку, подняв полог одной из ее дверей.

- Ну, как-ты, согреваешься? – спросил он с беспокойством.

- Да, кажется, - ответил Андрей почти уже без дрожи в голосе.

Федор просиял. Он было уже подумал, что зря взял сына в такой холод с собой. Согреться у костра в такой ветер на открытом месте нельзя, а дойти до вокзала могли бы не меньше, чем за пол часа. «По такому холоду можно и обморозиться» - подумал Федор. Но сейчас все уже было позади. Раз сын согрелся один в палатке почти без солнца, то дальше будет легче, так как будет только теплее – солнце поднимется выше и начнет по-немногу греть, ну и примус в палатке зажечь можно.

Федор достал из рюкзака складной стул и подал Андрею:

- Садись вот на стул, посиди немного. Я сейчас лунки добурю и палатку на место поставим. Может чаю попьешь?

- Не, не надо пока, спасибо, - ответил совсем уже пришедший в себя Андрей. Нельзя сказать, что ему стало совсем тепло, но и холодно уже не было. Зубы не стучалитело было не закостеневшим, настроение поднялось, мысли потекли своим чередом.

Федор удачно пробурил четвертую лунку и они водрузили палатку на место. Затем маленьким коловоротом Андрей начал сверлить во льду отверстия, а Федор в них загонял 150-милиметровые гвозди, служившие колышками палатки. На специальный отворот привязанной таким образом ко льду палатки по периметру набросали ледышек, не дающих ветру поддувать снизу.. Занесли внутрь рюкзак, поставили в угол. Вынули второй складной стул и наконец-то сели в палатке. Федор зашнуровал завязки дверей и с торжественным видом посмотрел на Андрея.

- Ну, как, не мерзнешь? – просил он бодро.

- Нет, нормально себя чувствую, - ответил тот.

Ветра в палатке не было. Пахло полиэтиленом. В лунках немного колыхалась черная холодная вода. После непростой и долгой дороги, мучительной подготовки начиналось самое интересное – рыбалка.

Федор достал из рюкзака пакет с удочками и банку с наживкой. Бросив на лед рукавицы, быстро распутали четыре удочки, наживили на все крючки нарезанное кубиками мясо и запустили в лунки. Федор не без гордости проверил работу электронной, тоже самодельной удочки, состоящей из пенопластового корпуса и встроенных в него удилища, динамика, спаянного своими руками мультивибратора, батарейки «Крона» и двух проводков-выключателей, замыкаемых при сгибании пружины сторожка. С такой удочкой можно было смело дремать в ожидании поклевки, ведь– она начнет гудеть при каждом клевке рыбы. А с появлением в телах тепла и покоя после бессонной  беспокойной ночи на свежем воздухе спать очень даже хотелось.

Федор убрал лишнее в рюкзак, поставил на середину банку с наживкой, потер руки, улыбнувшись во весь золоченый вставными зубами рот и предложил:

- Ну. Теперь по чайку?

- Ага, - бодро и кивая головой ответил Андрей.

Федор поставил на лед термос. Затем вынул подзамерзшие бутерброды с салом. Ели не спеша, но с хорошим аппетитом. Рукавицы валялись на полу, шапки были развязаны, верхние пуговицы шуб расстегнуты. Раскрасневшиеся с мороза и после горячего чая лица светились удовольствием. Палатка уже была непрозрачной от инея. Через нее можно было только видеть красный шарик начинающего пригревать солнца и причудливые тени проходивших изредка мимо рыбаков.

- Не жалеешь, что поехал? – спросил Федор, жуя печенье и запивая чаем. Ему казалось еще, что, может быть зря он в такую погоду повез ребенка «морозить сопли» за 100 км от теплой квартиры. Для себя самого он уже давно понял, что надо использовать любую возможность выехать на природу, а временные погодные неприятности надо терпеливо преодолевать, ведь в конечном счете они забудутся и останется только чувство удовлетворения от общения с суровой, но по-своему прекрасной и в чем-то даже щедрой северной природой. Ему хотелось, чтобы и сын разделял с ним эту радость, но все же сомневался, что выросший в «тепличных» условиях пацан сможет  воспринимать  это также, как он.

- Не, не жалею. Мне нравится, - замотал головой Андрей, которому было уже очень хорошо – по телу с каждым глотком чая разливалось волнами тепло, еда с ароматным настоявшимся чаем казалась безумно вкусной и лицо приятно согревали пробившиеся сквозь полиэтилен и иней нежные солнечные лучи.

Федор посмотрел на часы и продолжил:

- Девятый час. Сейчас рыба тоже завтракать начнет уже, наверное.

- Ага-а-а, - сказал Андрей широко зевая. После еды да чая его клонило в сон.

- Ну, ты подремли пока. А я схожу покурю.

- Хорошо.

Федор развязал двери, закурил и вышел наружу. Андрей придержал одну из них и высунул голову из палатки, но сразу почувствовал холодный ветер и вернулся обратно, заделывая на ходу щели. Он сел поудобней, так, чтобы видеть оба сторожка, которые равномерно покачивались вместе с движением воды в лунках. На поверхности воды плавали уже мелкие льдинки. Палатка изредка похлопывала под порывами ветра. Все это успокаивало и навивало сон.

Федор с наслаждением курил, оглядываясь вокруг. Солнце осветило город и теперь со всеми подробностями были видны его бревенчатые и бетонные постройки, портовое хозяйство, громадины стоящих у причалов ледоколов. Рыбацкий лагерь немного оживился. Кто бурил лунки, кто стучал пешнями, кто пилил дрова, кто возводил из снежных и ледяных глыб стену для защиты от ветра. Лагерь пестрел разного вида палатками и «крепостными» ледовыми сооружениями. Тут же стояло несколько легковых автомобилей, неизвестно как сюда проехавших, и, даже, автобус и армейского типа грузовик с кунгом. Много было и рыбаков, просто, без укрытия сидевших скукожившись на льду или даже лежавших между торосом и лункой. Каждый создавал себе комфорт, как умел.

Федор деловито постучал по ледобуру, отбив с него лед, сложил его, надел чехлы на ножи и вместе с санками поставил под палатку так, чтобы  он не лежал на дороге и не стал легкой добычей какого-нибудь любителя прихватить то, что плохо лежит. Потом с довольным кряхтеньем залез в палатку и завязал двери. Андрей, повесив голову, дремал перед своими удочками.

Федор вынул из рюкзака шумовку и принялся вычищать от ледяной шелухи все лунки. Затем взял в каждую руку по удочке  и начал блеснить – резко  поднимать их и плавно опускать. Блесны, закрепленные на поводках удочки, при блеснении имитируют поведение мелких рыбок и привлекают к себе корюшку. Участки лески, погружаемые-вынимаемые при этом из воды, быстро покрылись «бородой» -  белыми бесформенными бусинками льда. Рыбалка началась.

Через какое-то время Федор почувствовал , что за леску удочки в правой руке не сильно потянули. В ответ он опустил удочку из левой руки на лед, а правой сделал не очень резкое движение удочкой вверх, продолжая блеснить, и, когда почувствовал еще два-три клевка при ходе удочки вниз, резко дернул ее вверх, подсекая  рыбу, схватил  леску левой рукой, подтянул, положил удочку на лед и принялся  вытаскивать леску из воды, бросая ее кольцами на лед.. Андрей, то ли почувствовав напряженную обстановку в палатке, то ли услышав, как зашуршала одежда Федора,, открыл глаза. Поднял голову и внимательно следил за выходящей из лунки леской. В глубине ее что-то мелькнуло и забилось. Федор с довольной улыбкой вытащил из лунки трепыхающуюся серебристую  рыбину,  поймал ее левой рукой, а правой ловко вынул из ее рта крючок и гордо отдал ее сыну.

- Ого! – сказал он, ощупывая брюхо рыбины, - с икрой!

Федор одобрительно кивнул, достал из пластиковой баночки резанное кубиками мясо  и восстановил наживку, следя краем глаза за остающейся наготове удочкой. Андрей положил рыбу в угол палатки и  принялся блеснить обычной удочкой. Электронная же осталась лежать на своем месте – ей блеснить было не удобно, так как довольно чуткий сторожок  при этом замыкался и удочка срабатывала. Федор очистил лунку от принесенной с рыбой ледяной шульги и принялся блеснить обеими удочками.

Минут пять они напряженно и внимательно ждали следующей поклевки, а потом снова погрузились в полудрему.

Через какое-то время  недалеко от их палатки послышался гомон толпы и до ушей Федора и Андрея стал доноситься упорный  стук пешни. Через заиндевелую палатку было видно, как в одно место неподалеку подходят все новые и новые рыбаки. Федор и Андрей тоже решили посмотреть, в чем там дело и по-одному вылезли из палатки.

Подойдя ближе и заняв место в нестройном кольце наблюдателей, они увидели следующую картину. Двое рыбаков сидели около лунки. Один из них держал в руках удочку, а другой разбивал пешней лунку. Через некоторое время второй  рыбак положил пешню на лед и принялся вычищать шумовкой лунку. Он был сильно разгорячен, видно давно уже долбил. Лунка была уже приличного размера  - сантиметров 30 в диаметре. Рыбак пристально вгляделся в черную воду лунки. Его напарник поводил леской вперед-назад и в стороны и сказал: «не идет, надо шире». Первый с досадой на лице расстегнул фуфайку, бросил на стоящий рядом рюкзак шапку, поднял пешню и с еще большей энергией принялся  долбать лед.

А мужики все подтягивались к стоящей вокруг толпе и с любопытством наблюдали за происходящим. «А что, что такое? Что там поймали» - слышалось тут и там. В ответ раздавалось разнородное: «Да хрен его знает!», «не знаю и тому подобные неопределенные выражения. Зрители ежились от мороза, притопывали, прихлопывали по себе варежками, но никто не расходился. Всем было интересно, что же там за рыба такая попалась, что в лунку не пролазит. Кто-то крикнул долбящему лунку рыбаку: «Мож там утопленник какой, Сань??» На что Саня злобно оглянулся на говорящего под руку, что-то буркнул про себя, но долбить не перестал. От его головы  и распахнутой рабочей фуфайки валил пар. В толпе кто-то напомнил анекдот про найденную утопленницу и громко кричал: «не, Вась, не ту мы спасли, та была в купальнике, а эта в куртке и в коньках!» Народ захохотал. Напряженность спала, всем уже было понятно, что вряд ли там рыба, но интерес не уменьшился. Все ж было интересно, что же вытащит этот мужик, да и вытащит ли вообще, не порвется ли леска и не сорвется ли «улов»

Андрей и Федор терпеливо ждали развязки. Федор закурил и не без удовольствия от предлагаемого «шоу» слегка прищурясь, оглядывал «поляну».  Толпа вокруг покачивалась, подпрыгивала. Притопывала на морозе. Красные от ветра лица рыбаков уже не были веселыми – история затянулась и развязка обещала быть уже не такой веселой.

Рыбаки, бывшие в центре внимания, поменялись ролями и теперь уже тот, кто раньше держал леску, работал пешней. И он уже раскраснелся, и от него уже валил пар. Вот они оба сгрудились над прорубью, выгребая из нее осколки льда. Вот потянули в очередной раз леску и из глубин Енисея вдруг что-то начало подниматься, вода из проруби выплеснулась, в глубине ее показались белые ледяные осколки. Что-то крупное было в проруби. Толпа ахнула и замерла. Вслед за водно-ледяным потоком из проруби вытащили санки. Самые обычные детские санки! Толпа грохнула от хохота. Некоторые от смеха сложились пополам. «Хе!» - улыбаясь во весь свой золотозубый рот сказал Федор. «Да-а-а!» - изумленно протянул Андрей. Горе-рыбаки, мокрые от пота с досадой глядели на свой трофей. Неизвестно, что именно они надеялись поднять с таким трудом со дна Енисея, что виделось им в мутной толще  черной, наполненной ледяной крошкой воде, но их озадаченные взгляды просветлялись по мере разглядывания добычи. Один из них с недоверием потянулся к санкам и отцепил от них длинную узкую никелевую блесну. Второй тоже присел рядом и начал собирать с них «урожай» всевозможных блесен, мармышек и даже целых удочек с несколькими поводками и грузилом. В толпе кто-то присвистнул. «Да, - послышалось чье-то, - да тут удочек на целое состояние!».

В те времена не просто было купить подходящие блесны в магазине. Считалось, что корюшка лучше идет на узкие длинные белые блесны. А в магазинах продавали почему-то короткие золотистые блесны в виде довольно-таки толстеньких рыбок. Самыми же удачными были блесны из «чистого никеля», который, к слову сказать, в Большом Норильске можно было найти по знакомству. Возможно, «чистым никелем» называли какие-то виды нержавеющей стали, а может быть это был и настоящий никель, сейчас уже трудно сказать. Проблема была обработать никелевую заготовку, придать ей нужную форму, припаять крючок, залить оловом, отполировать. На изготовление таких блесен уходили многие-многие долгие полярные вечера. Поэтому санки, увешанные различными блеснами и мармышками были несказанной удачей и дорогого стоили.

Все зеваки, весело обсуждая происшествие, сразу же разошлись к своим лункам. Федор и Андрей тоже забрались в свою палатку, тщательно закрыли ее и принялись сторожить удочки. Сонливость их покинула и они с бодрым видом глядели на ритмично поднимающуюся и опускающуюся в лунках черную воду и думали каждый о чем-то своем. Солнце за тонкой пленкой облаков поднялось уже высоко и хорошо припекало через заиндевевший полиэтилен палатки. Оба рыбака расстегнули вороты шуб, их меховые варежки лежали брошенные на льду. Над их головами на палатке вместо инея появились мелкие капельки воды. В палатке запахло полиэтиленовой пленкой. Оба рыбака ощущали тот спокойный восторг, который испытываешь на рыбалке, когда твой быт устроен, не надо никуда спешить и можно просто наслаждаться единением с природой.

Из этого безвременного состояния  их вывели раздавшиеся откуда-то снизу по течению крики: «Пошла!». «Пошла, пошла!..» - приближалось, как эхо к их палатке, крик повторялся разными голосами. Когда крик раздался уже совсем близко, метрах в десяти от них, сторожок одной из удочек Федора  резко изогнулся, выпрямился и удочка, вздрогнув, поползла в лунку. В то же время завизжала электронная удочка под ногами Андрея. Сын и отец почти одновременно подсекли и начали вытягивать улов, кидая леску кольцами на лед. Не успев вытянуть одну удочку (глубина на ней стояла четыре метра), Федор подсек рыбу на второй и продолжил вынимать первую. Андрей только успел снять с блесны рыбу, как и у него закивал сторожок на второй удочке и он, не успев насадить наживку на первую, принялся вытаскивать вторую. В это время Федор снял одну рыбину со своей удочки и принялся за вторую, попавшуюся на ближайшую к грузилу мармышку.

Андрей изумленно спросил:

- Сразу две?!

- Да, жор пошел, - быстро работая руками и озабоченно улыбаясь ответил Федор.

Андрей снял вторую рыбину и поменял на второй удочке наживку, Но опустить ее сразу не смог – нижний поводок зацепился за лежащую на льду леску первой удочки и запутался в ней. Тем временем опытный Федор уже снял рыбину со второй удочки и отправил в лунку первую. Видя, как Андрей мучается, распутывая снасти, он сказал:

- Бросай электронную и лови на одну простую. Раз уж жор пошел, не успеешь за обеими следить.

И тут же принялся вытаскивать очередную рыбину. Андрей, разгоряченный, путающийся в леске, с завистью поглядывал на спорую работу отца. Федор же взял нож и срезал два поводка на своей удочке, заменил наживку и опустил удочку обратно. При попадании на удочку двух рыбин слишком был велик риск, что она запутается из-за бьющейся на поводке корюшки, а терять время на распутывание во время столь горячей поклевки было нельзя.

Андрей, распутав, наконец, удочки, насадил кусочек мяса и отправил одну из них в лунку. Долго поклевки ждать не пришлось. Сторожок закивал, Андрей подсек и принялся вытаскивать удочку обратно. Приятная тяжесть ощущалась на ее конце. Он глядел в черную дыру лунки, вытягивая четырехметровый конец, и скоро увидел блеснувшее в глубине тело корюшки, бьющейся и вертящейся на крючке. Он рассчитал последнее движение рукой вверх и перехватил второй рукой рыбину над самой лункой. Весело и азартно было тянуть хватать шуструю рыбину. Не так весело было вынимать из нее крючок, который пробил верхнюю ее челюсть, но все это было частью той увлекательной работы, которой он сейчас был занят, которая занимала все его сознание и приносила какую-то первобытную радость. Холодная и мокрая корюшка обжигала руки, но на это некогда было обращать внимание. Андрей быстро нацепил мясо и кинул грузило в лунку. Еще не вся леска выбралась под весом грузила, как Андрей ощутил рывок новой поклевки и, ухватившись за леску, подсек следующую рыбину. «Вот это да!» - выкрикнул он, переполняемый радостью. «Такая вот она рыбалка бывает!» - ответил Федор, сосредоточенно  доставая очередной улов. Под их ногами прыгали и бились еще живые рыбины. Часть рыбы уже уснула и лежала неподвижно. В кан ее складывали только тогда, когда  какая-нибудь шустрая рыбка не подбиралась к лунке и не возникала опасность, что следующим движением сможет вернуться в родную стихию.

Поклевка продолжалась минут 30. Лед по углам палатки перед Федором и Андреем покрылся  «слоем» свежевыловленной корюшки, застывшей в причудливых позах – какая-то лежала ровно вытянувшись на боку, какая-то растопырив плавники и жабры лежала на брюхе, , какая-то лежала изогнувшись крючком. Некоторые рыбки, внезапно проснувшись, начинали прыгать и биться, толкая соседок, издавая  тем самым хлесткие, шлепающие звуки. Рыбаки сидели каждый со своей удочкой в руке, все еще продолжая блеснить в ожидании продолжения клева. Взгляды их были блаженно сосредоточены на сторожках, ладони чутко ощущали пенопластовые ручки удочек. Первым из эйфории вышел Федор.

- Пока все, кажется. Давай сложим рыбу, приберемся, да и поесть уже, наверное, пора. Как думаешь? – сказал он Андрею, положил удочку на лед и принялся вычищать лежавшей посреди палатки шумовкой лунки.

- Да, покушать было бы неплохо, - ответил Андрей, энергично кивнув головой,  сбрасывая с себя оцепенение и принялся укладывать улов в кан. Он брал рыбу по одной, разглядывал ее и равномерно раскладывал по кану. Большая часть корюшки была с икрой. Было приятно пальцами ощущать ее большой мягкий живот. Спинка у корюшки черная, с плавным переходом цвета в серебристый на боках. Под определенным углом света средняя часть рыбины отсвечивает то бледно-розовым, то голубым, то фиолетовым. Морда ее острая, с большими глазами и хищной, немного загнутой кверху нижней челюстью с частыми мелкими, но острыми зубками. И самая большая особенность корюшки – это исходящий от нее тонкий запах свежего огурца. Если близко поднести к ней нос, то огурцом пахнет не так характерно, а вот, когда откроешь мешок с рыбой, или когда она лежит где-то глубоко  в рюкзаке, так и источает этот дивный и особенно желанный в норильскую зиму запах.

Андрей с удовольствием заполнил половину кана собранной со льда корюшкой. Федор очистил все лунки, распутал, наживил и надежно установил все четыре удочки. Затем достал из рюкзака примус «Шмель», надежно установил его на льду, подкачал и принялся его разжигать. Андрей начерпал из лунки кружкой воды в котелок. Уже через пять минут в палатке приятно пахло сгоревшим бензином и стоящий на примусе видавший виды котелок уютно шипел. Солнце вышло из облаков и приятно припекало. Тепло стало настолько, что к лежащим поверх рюкзака рукавицам теперь добавились еще и шапки.. Вокруг палатки опять закипела жизнь – кто-то жег костер, кто-то благоустраивал свою территорию, кто-то потянулся в сторону городского магазина, в котором с 11-00 начиналась продажа водки.

Вдалеке послышалось бодрящее «Пошла!», но на этот раз радостный клич подхватили немногие и сформировавшаяся было метрах в 100 из редких криков волна, так и не докатилась до палатки Федора с Андреем. Только один одинокий голос раздался хриплым: «Пошла-пошла-а-а!» где-то метрах в 20 от нее. Федор улыбнулся, глядя на склонившегося друг к своим лункам Андрея и сказал спокойным тоном:

- Да это шутят так, чтоб народ не дремал.

- А-а. А я-то уж было поверил, - разочарованно отозвался распрямляясь Андрей.

Тут электронная удочка два раза скрипнула своим грубым хрипловатым голосом и Андрей боковым зрением уловил колебания пружинки сторожка.  Он схватился за толстый корпус удочки и после очередного кивка подсек рыбку. С прежним азартом он вытащил бьющуюся корюшку.Только он опустил удочку на место, как сразу у обоих клюнуло. Еще пара блестящих рыбок упала в кан. Федор сказал:

- Я твою электронную и свою, на которую сейчас поймал, поставил метра на два – два с половиной. Значит, сейчас поклевка верхом идет.

- Может тогда и остальные на эту глубину переведем? – спросил Андрей.

- Давай одну оставим на четырех, а я свою вторую убавлю до полутора, посмотрим, может под самым льдом идет. А может и вообще больше не клюнет, кто ее знает… - сказал Федор и принялся подматывать катушку второй своей удочки.

И еще три рыбины за пять минут оказались в кане.

- Ну, теперь точно все, не будет большой поклевки, - сказал Федор, ставя на лед кипящий котелок, - у рыбы тоже обед. Дай там банку тушенки, пожалуйста.

Андрей достал из рюкзака высокую банку Федор складным ножом уверенными и твердыми движениями открыл ее поставил подогревать на примус и принялся нарезать хлеб. Уже через пять минут оба рыбака с блаженным видом попеременно алюминиевыми ложками черпали горячую говядину из банки, заедая ее холодным, но незамерзшим хлебом и запивали горячим чаем. Их палатка окончательно потеряла прозрачность, так как покрылась плотным толстым слоем серого инея. Внешние звуки в ней тоже стали глуше. Слышалось шипение примуса, да иногда в кане вдруг начинала отчаянно биться и стучаться в толстые пластиковые стенки не смирившаяся со своей участью корюшка. Лица рыбаков раскраснелись и покрылись испариной.

- Хорошо? – спросил Федр сына.

- Кайф! – ответил тот, подбирая кусочком хлеба душистый бульон со дна банки.

- Подлить чайку? У нас вот еще печенье есть  Будешь?

Федор достал из рюкзака пачку «Юбилейного».  Андрей кивнул  и подлил дымящего чая в отцовскую и свою кружки из успевшего протопить во льду аккуратную ямку глубиной в палец котелка.

- Ну, вот теперь ты понимаешь, что самое главное в подледной рыбалке? – спросил отец.

- Еда на свежем воздухе? – растеряно переспросил Андрей.

- Ну, не только еда. Вообще сам процесс. На рыбалке все выглядит и ощущается несколько по-другому, ярче как-то. То, что в повседневной жизни даже не замечается, здесь доставляет большое удовольствие.

- Ага, и еда становится намного вкусней, – подытожил Андрей.

После обеда и приборки в палатке оба рыбака одели шапки и рукавицы и выбрались наружу. В лагере было тихо и несуетливо. Только в нескольких местах была видна активная деятельность – пара рыбаков бурили новые лунки. Некоторые занимались обустройством своих убежищ – возводили стенки из снежных и ледяных глыб для укрытия от ветра, крепили куски полиэтилена на самодельные причудливые конструкции из подножного материала. Федор деловито закурил, оглядывая окрестности. Вид у него был довольный. Ему было приятно смотреть на сына, которому тоже нравилась рыбалка и глаза которого блестели. Заполярное солнце поднялось уже высоко и по-весеннему пригревало. Ветер совсем стих. На открытом воздухе стало очень комфортно и забираться в палатку совсем не хотелось. В порту своим неспешным чередом текла работа. Несколько кранов, как гигантские туканы, ворочали своими «клювами». За телами кораблей и рядами контенеров, стоящих вдоль берега, проехал маневровый тепловоз.

Вскоре Андрей и Федор заметили, что многие рыбаки смотрят в одну и туже сторону – вверх по течению на фарватер. Они внимательно поглядели туда же и на фоне бескрайнего белого пейзажа разглядели двухцветный объект. У кромки льда он был черным, а над черной полосой на фоне серого неба виднелось желтое пятно правильной формы. Немного приглядевшись, они рассмотрели приближающийся ледокол.
- Ледокол! – с восторгом вырвалось у Андрея.

 - Ага, - кивнул Федор, - не видел ни разу идущего ледокола?

- Не, не видел. Сколько раз бывал в Дудинке, но вот идущего ледокола видеть не приходилось.

- Ну, посмотри, когда поближе подойдет, интересно.

- А он куда подойдет? Нам не надо отсюда сматываться? – растерянно спросил Андрей.

- Не знаю. Надо поглядывать за ним, -спокойно ответил Федор.

Когда в следующий раз, так и не дождавшись следующей поклевки, Федор с Андреем, выбрались из палатки, Ледокол был уже близко – напротив соседнего причала. Хотя до него было метров пятьсот, теперь можно было увидеть корабль в деталях. «Капитан Сорокин» - прочел Андрей название на его носовой части. Над желтой восьмиэтажной надстройкой из труб стелился серый дымок. Ледокол шел сквозь лед, как нож сквозь масло. Только около носовой части судна было видно, как вздымаются, ломаются и переворачиваются льдины. Остальная же часть корабля скользила на фоне «старых» торосов. Андрей удивился, что прохождение ледокола было совершенно бесшумным. Звуки рыбацкого лагеря полностью заглушали все звуки, идущие со стороны ледокола.

Корабль торжественно и безмолвно прошел мимо вверх по течению в сторону четвертого причала.

 Некоторые рыбаки, как и Федор с Андреем, с интересом провожали его взглядом. Большинство же других вообще не обращали на него внимания, не прекращая свои обычные заботы.  Но Андрей увидел и нескольких третьих, которые вышли из основного лагеря и направились к фарватеру, неторопливо обходя вмерзшие в ледяное поле торосы. Они все ближе и ближе подходили к узкой черной полосе чистой воды, появившейся после прохождения ледокола. Острым взором можно было разглядеть клубящийся над полосой пар.

- Зачем они туда идут – изумленно спросил Андрей отца, не махнув головой в сторону редкой цепочки рыбаков, петляющих между торосами.

- Идут к полынье, смертнички – задумчиво ответил Федор, с осуждением глядя на группу отчаянных, - там рыба, говорят идет недуром. Во-первых, глушенная винтами, во вторых идет воздуха глотнуть.

Он помолчал и назидательно добавил:

- Но там лед тонкий, непредсказуемый. Могут в любом месте трещины быть, нагромождение льдин. Частенько на фарватере народ купается, но некоторых это не останавливает, сам видишь. Дорого может рыбка обойтись.

- Понятно – ответил Андрей, продолжая следить за смельчаками, пытаясь разглядеть за торосами, не исчезнет ли вдруг темная фигурка и не понадобится ли кого-то спасать.

Минут через пятнадцать вся группа отчаянных прекратила движение и уселась вдоль кромки чистой воды. Кто-то смог подойти ближе, кто-то закрепился по-дальше. Увидеть идет ли у них клев или нет с такого расстояния из-за торосов было нельзя и Андрей потерял к ним интерес и вернулся в теплую, пахнущую мерзлым «кварцованным» полиэтиленом палатку.

За день была еще пара хороших поклевок. Заполнив до верху очередным уловом канн, Федор, достал из рюкзака толстый рыбацкий полиэтиленовый мешок и остальную рыбу сложил в него.

- Больше 150 шту наловили, - констатировал он деловито, - бывало, конечно, и лучше, но и это не плохо.

- Я вообще по стольку, кажется, еще не ловил ни разу, - весело, с горящими глазами глядя на улов, сказал Андрей.

- Да, обычно твои выходные не попадают на «ход» или не совпадают с моими  - объяснил Федор, - а сейчас, похоже, сезон только начался. Вот, поеду через два дня – проверю.

- Да, тебе хорошо с посменным графиком работы рассуждать, - с деланной завистью сказал Андрей.

- Ну, да, я еще и пару отгулов для этого дела подкопил, - с гордостью ответил Федор.

За два с половиной часа до отхода дополнительной «праздничной» электрички на Норильск Федор с Андреем стали без спешки собираться домой. Заварили, попили и залили в термос чай. Подобрали неувиденную раньше рыбу. Сложили вещи в рюкзак. Сборы проходили в умиротворяющей, спокойной обстановке. Лица обоих выражали удовлетворение и небольшую усталость. Солнце еще немного пригревало., в палатке было тепло и уютно. Лед под ней слегка подтаивал. Рукавицы обоих без надобности лежали на нем. Вытащили вещи из палатки, освободили полог от прижимавших его  по периметру льдышек, вытащили и сложили гвозди-колышки. После чего принялись руками смахивать намерзший на полиэтилен иней и отвязывать палатку от зонтичного каркаса. Через 5 – 10 минут палатка была сложена и лежала в рюкзаке. В последнюю очередь смотали, очистили ото льда остававшиеся до последнего «на стороже» две удочки.

Пока Андрей заканчивал привязку бура под санки, Федор задумчиво и сладостно курил, глядя на копошащийся вокруг народ, который тоже начал по-тихоньку собираться на электричку, на тепло-красное опускающееся солнце, на медленно движущиеся на заднем плане дорогой его сердцу картины портовые краны. Федор был доволен собой – сыну рыбалка, по всему видно, понравилась, общение друг с другом и с природой получили, рыбки наловили,. Немного огорчало то, что все заканчивается и завтра опять начнутся суровые трудовые будни.

- Готово, - сказал Андрей, закрепив рюкзак на санках, - пошли?

- Пошли не торопясь, - ответил Федор, выкидывая окурок, надо еще по дороге зайти в магазин за дудинским хлебушком.

- Ага, обязательно, - с энтузиазмом в голосе ответил Андрей, - такого хлебца больше нигде нету.

И они пошагали по той же тропинке, что и утром, в сторону берега. Глядя на залитый солнцем искрящийся свежим снежком порт, Андрей вспомнил, как утром замерзал и хотел бежать по этой тропе без оглядки, чтобы окончательно не «дать дуба». Но сейчас все сильно изменилось. Ветер стих, мороз ослаб градусов до-15оС. Рукавицы его торчали из карманов, ворот шубы был расстегнут, потное лицо горело румянцем. Бежать совсем не хотелось. Наоборот, даже неспешным шагом  в валенках, ватных штанах и шубе было идти тяжело, жарко.

По дороге на вокзал Федор с Андреем зашли в магазин и купили две буханки свежего весового дудинского хлеба. Каждая такая поджаристая высокая упругая буханка вытягивала почти на килограмм и не черствела неделю. Чудесный этот хлеб даже после многочасового путешествия в плотно набитом рюкзаке через несколько минут принимал свою первозданную форму, ну, а вкус и аромат имел просто потрясающий, поэтому Федор всегда, когда была возможность его купить (часы работы магазина редко совпадали со временем перехода от электрички в порт и обратно), использовал ее по-полной, заполняя хлебом все свободное место в рюкзаке.

Также, по дороге на электричку, наши герои зашли в местную столовую и от всей души умяли по салату, первому, второму и компоту. Достаточно тонкой ли была здешняя столовская кухня или грубоватой, Федор с Андреем сказать вряд ли бы могли, так как, не смотря на душный воздух и тесную, мешающую свободному движению рук и головы одежду, все было съедено на одном дыхании - с большим аппетитом и очень быстро. Еще минут пять после еды оба рыбака блаженно посидели за столом, переводя дух и собираясь с силами для дальнейшего перехода. Затем застегнулись, подобрали сложенные у входа вещи и вышли на свежий воздух. Пока Федор курил, Андрей рассматривал деревянные дудинские двухэтажки. Ему в диковинку была старинная северная архитектура барачного типа, ведь в Талнахе и Норильске таких домов не было,  везде стояли девяти и пятиэтажные здания, улицы были с газонами с высокими бордюрами. Здесь же, в Дудинке, в 100 километрах от Норильска, царила архитектура начала ХХ-го века. И даже, как рассказывал отец, еще недавно тут были деревянные тротуары. Но сейчас тротуаров видно не было. Все застилал снег. Не смотря на 1-ое мая снег этот был местами абсолютно белым, совсем не тронутым яркими весенними солнечными лучами. Настроение у обоих после еды еще поднялось.

Весело поглядев друг другу в глаза, Федор с Андреем двинулись по последнему остававшемуся до железнодорожного вокзала отрезку пути. Причем, отрезок этот показался Андрею самым тяжелым. Ноги не слушались, веки набухли и от монотонной ходьбы одолевал сон. Но идти оставалось совсем немного и наши путники достойно, без перекуров и пауз преодолели оставшееся расстояние до железнодорожной станции.

Электричка  уже стояла на пути рядом с вокзалом, хотя, то, что выполняло функцию вокзала, сложно было назвать таковым. Это было небольшое невзрачное, низкое  одноэтажное здание с несколькими маленькими окошками. У одного из вагонов электрички дверь была приоткрыта и Федор с Андреем, слегка поднажав, раздвинули двери еще больше и прошли в теплый вагон. До отправления оставалось еще сорок минут, поэтому вагон был пуст.  Поставили санки к окну, примостили на них по-устойчивее рюкзак. Садиться не стали. Федор предложил выйти на улицу сходить в туалет и покурить. Андрей охотно согласился – уж очень плотный обед давил на его мочевой пузырь. Они вышли через туже незакрытую дверь , прогулялись вдоль вагонов. Еще несколько рыбаков толпились у входа в станцию что-то шумно обсуждая. Остальной перрон был пуст. Федор предложил Андрею в душный вокзал не заходить, а справить малую нужду на свежем воздухе, по-рыбацки, за углом станции, а сам, докурив, пошел в вагон.

По характерным желтым ледяным наплывам и протопленным  в снегу отверстиям Андрей безошибочно определил  нужное ему место. Когда чувство облегчения дополнило  его прекрасное настроение, электричка издала протяжный свист и гулкая тугая волна пробежала по ее стальному телу. Андрей насторожился и нервно принялся застегивать пуговицы на ширинке ватных штанов. Он точно знал, что отправление еще не скоро, да и отсутствие в электричке пассажиров подтверждало, что час отправления еще не настал. Однако, он услышал скрип сцепок  и первый, робки  стук колес о стык рельсов, затем до него донесся шум двигателя начинающей набор скорости электрички.

Когда Андрей в распахнутой шубе , застегивая на ходу последнюю пуговицу гульфика,  выскочил из-за «живописно описанного» угла станции, он увидел проезжающий мимо в направлении Норильска последний вагон электрички. Ему показалось, что он краем глаза увидел в нем мечущегося отца. У Андрея в груди все оборвалось. По телу прошла неприятная дрожащая волна и показалось, что волосы под шапкой зашевелились. Столь непредвиденное развитие событий ввергло его в панику. Он сразу осознал, что остался один в чужом городе, в котором нет ни родных, ни знакомых и что ему некуда пойти, и нету ни копейки денег, а на улице мороз, а станцию на ночь закрывают и никого не оставляют в ней ночевать. Все это в одно мгновение промелькнуло в его голове и в следующее мгновение он осознал, что бежит изо всех сил по шпалам за набирающей ход электричкой.

- Стой-те! Постойте! Подождите! – закричал он, что было сил,  ему казалось, что его обязательно услышат и остановятся. Руки и ноги его работали быстро и ритмично. Слезы летели из глаз на прыгающие вверх-вниз уши шапки. Шапка через каждые 15 - 20 шагов сползала ему на глаза, закрывая обзор, тогда он ударом руки поправлял ее и продолжал бежать дальше. Электричка же то замедлялась, то, как бы дразня, набирала ход.

Заплаканными глазами Андрей не разглядел переезд, который пролетел пулей. Стоявшая на нем машина еще не тронулась после проезда электропоезда.  Андрей не чувствовал ни тяжести шубы и ватных штанов, ни тяжести в желудке, ни громоздкости валенок, доходящих до колен. В животе его сжался твердый, как камень комок. Он уже ни о чем не думал, только молотил руками и ногами.

Его увидел рыбак, идущий недалеко от рельсов по тропинке и, оценив ситуацию, крикнул:

- Она на пятом пикете должна остановиться!

Андрей задыхаясь спросил, чуть сбавляя ход:

- а далеко этот пикет?

- километра два отсюда, - ответил рыбак.

Андрей продолжил бег, пытаясь оценить, много это или мало два километра и сколько он уже пробежал, хватит ли ему сил. Вдруг, в какой-то момент расстояние между Андреем и электричкой сократилось. Казалось, что она остановилась. Андрей с ликованием поднажал. И начал было даже в уме прикидывать, как он сейчас заберется  в стоящий среди снега вагон. Но, увы, когда Андрею до поезда оставалось метров пятьдесят, электричка протяжно свистнула, громыхнула сцепками и начала быстро удаляться. Пробежав еще метров пятьдесят, Андрей с грустью осознал, что силы его покидают и электричку не догнать. Он остановился  и также по шпалам побрел назад, к станции.

«Надо будет в милицию обратиться, - размышлял он, тяжело шагая в потяжелевшей еще больше от пота одежде, -

Сдадут меня в детскую комнату.  Через три часа папа будет в Норильске, часов через пять дома. Свяжутся с родителями по телефону, ну, а потом они за мной приедут… Завтра, наверное.. Как же много я пробежал! Иду, иду, а станции все не видно…»

У того самого переезда, который Андрей пробегая не заметил, к нему, уже успокоившемуся, вытеревшему слезы, но еще раскрасневшемуся, устало бредущему меж рельсов, подошел мужчина  и спросил:

- Это ты сейчас за электричкой бежал?

- Ага, - смутившись, ответил Андрей.

- А-а, ну, тебе просили передать, чтобы ты на станцию возвращался. Электричка скоро вернется, посадит пассажиров и поедет по своему расписанию в Норильск.

- Да?! – изумленно хлопая глазами, спросил Андрей, - правда? А куда же она тогда поехала?

- Не знаю, - ответил прохожий, мне сказали на станции, чтобы я тебе передал, что она сейчас вернется, и чтобы ты ее ждал на станции. А куда она поехала я не знаю.

- Спасибо! – радостно и с огромным облегчением сказал Андрей и бодро зашагал к станции, застегивая на ходу шубу. Поднялся небольшой, но колючий ветерок и он почувствовал, как холод начинает добираться до разгоряченной груди, откидывая полы распахнутой шубы. Теперь ему вдруг стало очень стыдно за себя, что он такой уже взрослый пацан свалял такого дурака – пытался догнать электричку, да еще при этом рыдал, как маленький. Сейчас-то все встало на свои места и было понятно, что волноваться-то было не о чем, не замерз бы он на улице и отец бы его не бросил, приехал бы сразу, как только смог, на следующей обратной электричке. Однако, еще пять минут назад он не мог этого понять и в панике пытался сделать невозможное. Андрей сжал губы от злости на себя. Но что он мог теперь сделать?!

Федора отправка электрички тоже застала врасплох, когда он после перекура только подошел к оставленным в вагоне вещам. Сначала он подумал, что машинист просто поправляет состав, проверяет системы или что-то в этом роде делает. Но когда здание станции начало удаляться, понял, что дело не в проверках. Электричка пошла в Норильск на 40 минут раньше срока почти без пассажиров. Он сделал шаг к окну и увидел выбегающего из-за угла станции сына. Сердце его екнуло – вид у Андрея был испуганный, он с какой-то неимоверной прытью побежал за отъезжающим поездом. Федор поискал глазами стоп-кран. Подбежал к нему и резко дернул вниз. Колеса противно заскрипели по рельсам. Федор бросился в тамбур, чтобы открыть дверь электрички сыну. Но, подбежав к тамбуру, понял, что вагон, после некоторого замедления опять набирает ход. Федор опять подбежал к стоп-крану  и дернул его. Загудел компрессор и колеса опять засвистели по рельсам. Электричка замедлилась, но потом дернулась и снова поехала. Федор хотел снова качнуть стоп-кран, но в это время в динамиках вагона раздался недовольный голос машиниста:

- Кто там стоп-краном балуется? Уши надеру!

Вспотевший от напряжения и волнения Федор побежал к торцевой стенке вагона, на которой была кнопка вызова машиниста. Подбежав, нажал кнопку раз, другой – нет ответа. Затем в динамиках послышалось сквозь треск:

- Да

- Шеф! Останови, пожалуйста, у меня сын отстал, - просящим взволнованным голосом обратился к машинисту Федор.

Электричка все набирала и набирала ход.

- Мужик, прекрати дергать стоп-кран! – спокойным голосом ответил машинист, - мы на сортировку едем. Через пол часа вернемся.

- Как на сортировку? – изумился Федор, потом раздосадовано махнул рукой. Пути немного изогнулись и в окно Федор увидел бегущего мимо переезда Андрея.

- да какая разница, он-то не знает, что электричка вернется! Тормозни, он за поездом бежит все ещ, - громовым голосом прокричал Федор в переговорное устройство.

Ответа не было. Затем электричка снизила ход и плавно остановилась, изогнувшись  на повороте. Федор посмотрел вперед и увидел перед электричкой красный семафор. Он перевел взгляд в другую сторону и увидел в ста пятидесяти метрах от хвоста поезда красного, пышущего жаром бегущего Андрея. Федор рванул в задний тамбур. Но, когда он приготовился уже было толкать закрытые сдвижные двери вагона, электричка тронулась и очень быстро набрала ход. Федор в мутное промерзшее окна дверей вагона видел, как Андрей зашагал по путям назад. Он прислонился к стенке тамбура, стер рукой со лба пот, достал сигареты  и устало закурил, глядя на мелькающие в белом безмолвии столбы и редкие одноэтажные полузасыпанные снегом постройки. Что мог он сделал. «Главное, что парень пошел назад. Ничего с ним не случится. Дойдет до станции, узнает, что электричка вернется , успокоится и будет ждать» - успокаиваясь и приходя в себя думал Федор.

Уставший, еле волоча ноги, Андрей вернулся на пустынную станцию. Снаружи никого не было. Поднялся ветер и загнал всех рыбаков внутрь. Андрей тоже зашел и поморщился. В тесном помещении было душно и стоял тяжелый смешанный запах пота, перегара, дыма, грязной рабочей одежды и корюшки. Все скамьи были заняты. Некоторые рыбаки сидели на своих рюкзаках, некоторые на рыбацких стульчиках или ящиках. У Андрея ни того, ни другого не было, поэтому он прислонился к стене недалеко от входа. Ноги его подкашивались от усталости. Правда, ждать пришлось не долго. Минут через пятнадцать вернулась беглая электричка. В открывшихся дверях первого вагона стоял сияющий Федор. Он крепко обнял забравшегося к нему по ступенькам сына и они первыми вошли в вагон и сели на так давно уже занятые места.

- Испугался? – участливо спросил Федор.

- Ага, - смущенно ответил Андрей и заулыбался, - растерялся как-то, не знал, что и делать.

- Моя ты лапонька, - неожиданно нежно сказал Федор и снова обнял Андрея, - чай будешь?

И они с большим удовольствием попили чаю со свежим дудинским хлебом. Затем уложили вещи и завалились каждый на свое сиденье. Народу в вагоне было не много. Электричка была дополнительной, которую пускали только в праздничные дни и не все рыбаки знали о ней, да и время ее отправления было не для всех удобным.

Андрей  свернул и подложил под голову и часть спины шубу. Он полулежал, закинув за голову обе руки и смотрел в противоположное окно вагона. Красно-оранжевое уже не греющее солнце садилось за горизонт. Перед ним мелькали столбы и снегозащитные, сбитые из досок щиты. Мотор электрички монотонно гудел, с ним сливался гул голосов пассажиров . В вагоне было тепло и слегка пахло свежими огурцами. Федор уже похрапывал на сиденье напротив. Андрею стало хорошо-хорошо, радостно-радостно, спокойно-спокойно. Он прикрыл глаза. Сквозь веки проходил оранжевый свет закатного солнца. Затем перед ним промелькнули утренние улицы Дудинки, величественный вмерзший в лед порт, колышущаяся в лунке черная вода, покрытая мелкими льдинками,  уходящая в глубину блесна, мелькнувшая в створе лунки рыбина, слегка дымящий над фарватером ледокол... «Каким насыщенным был этот день! И как приятно вот так вот после всех хлопот и приключений возвращаться уставшему, но полному впечатлений, домой» - с этими мыслями Андрей погрузился в глубокий, сладостный сон с блаженной улыбкой на лице.

Если сейчас его разбудить и спросить, поедет ли он в следующий выходной с отцом на рыбалку, он задумается, будет взвешивать все «за» и «Против» и, наверное, даже может отказаться, если будет искренним. Но уже на следующий день, после плотного ужина, горячей ванны и полноценного сна, он опять захочет на рыбалку, потому что есть в ней что-то настоящее, зовущее из глубины ушедших времен, дающее  заряд сил и несравнимых ни с чем другим эмоций.