Этап

###

Столыпинский вагон дрогнул, и медленно поплыли за окнами в решетках какие-то сонные привокзальные постройки. В таких местах кажется, что мир замирает, как замирает судьба узника на годы неволи – время преобразуется совершенно по другим законам. И его однообразие очень тягостно. Как мутный омут. Вот почему всякая смена обстановки приятна зэку.
Колесова перевозили по Указу в родную область. Это было совсем неплохо – родственникам легче будет ездить на свиданки. Уже от этого настроение повышалось. К тому же была поздняя весна, та весна, когда все дышит надеждой.
Зэк лежал на верхней полке в своем отделении – ему нравилось ехать так. Можно было из своего отделения, отгороженного от центрального прохода по вагону железными сетками, глядеть через внешнее окно, хотя и с решеткой, на волю.
Самое, может, удивительное, что для зэка эти моменты зрительного соприкосновения с волей, как кадры любимого фильма, остаются в памяти надолго. Где-то в сознании они теплятся и согревают в минуты тяжелых переживаний, когда срок давит, точно мраморная плита.
Вот в этом состоянии и пребывал зэк. Отсижена была половина срока – никаких поблажек не намечалось, поскольку не отличался он дисциплинированностью и добрым отношением к режиму содержания. Так что сидеть настраивался по приговору, как говорят на зоне, от звонка до звонка.
Вечерело. Устали глаза глядеть на однообразные пейзажи.

И сон пришел как избавление от тяжелого пути. И сон был очень радостным. Он нес в себе неясные картины то ли из прошлого, то ли из будущего. Он приносил отдых от испытаний, которые выпали на долю зэка. Сон был похож на желанную свежесть реки после жаркого дня.

Зэка могло встряхнуть только яркое событие внешнего мира, и оно пришло – это были женские голоса. Колесо открыл глаза и осторожно перевернулся на другой бок, поправил вещевой мешок под головой. Он не ослышался – на каком-то полустанке в соседнее отделение посадили арестанток женщин.

Они были буквально через стенку от его отделения. И этот женский, приглушенный шумом идущего вагона смех вмиг стряхнул остатки сна, как сбрасывает с себя пудель воду после купания.

Конвойный, безусый солдат – вероятно, ровесник зэка, – смотрел в окно.
Колесо написал записку. Свернул газету в длинную трубку и записку нитками примотал к концу газеты. Стукнул условный сигнал знакомый всем зэкам – два раза, – в соседнее отделение. Просунул руку с газетой из своего отделения в сторону другого отделения, и тут его взгляд встретился с глазами конвойного. Они смотрели друг на друга – потом конвойный первым отвел свои глаза и снова стал смотреть в окно, где уже вовсю темнело.

В другом отделении записку взяли. Колесо вернул затекшую уже руку назад - в отделение.
Смех стал громче.

Через некоторое время Колесову стукнули в стену – два раза.
Он с трудом дотянулся до газеты, высунутой из того - женского отделения, и забрал предназначенную ему записку. Простые слова поддержки.