Часть 1. Глава 5. Бука, Серёга, Эмма

 Михаила Дмитриевича Букина за глаза называли Букой. А сам он гордо представлялся риэлтором, первым протягивал огромную тёплую ладонь.  Крупный мужчина, около сорока, с крупными руками, крупной головой, крупными ушами, губами, носом и маленькими глубоко утопленными глазами. Весь он был какой-то нескладный, корявый и любой, даже самый дорогой костюм, смотрелся на нём мешковато. Он казался простоватым увальнем, немного хамоватым, но в общем добрым малым, о котором в народе говорят: «свой в доску». Но так казалось лишь до тех пор, пока вы были ему нужны. Заполучив желаемое, Бука тут же становился собой – бессердечным, наглым жлобом.

Специализировался Бука на одиноких пьяницах, отыскивая их благодаря сведениям, полученным от подкормленных служащих ГУЖА и управдомов. Найдя очередную жертву, легко с ней знакомился, с помощью «короля кайфа» - так замысловато называл спирт, сближался, регулярно навещал «дружбана», каждый раз приносил выпивку... А дальше жертва подписывала дарственную или доверенность на операции с недвижимостью, подкупленный нотариус заверял документ, и - дело в шляпе!

 Если же клиент не соглашался подписывать, то существовало несколько способов его заставить. Можно и вовсе обойтись без владельца, заполучив его паспорт, а там или фото переклеить на фотку своего человечка, или задним числом женить бедолагу на подельнице. Правда, в этих случаях получалось дороже из-за липового свидетельства о браке, взятке паспортистке, комиссионных помощникам… Гораздо дешевле и проще вывезти несговорчивого владельца на окраину города в гараж и там... Был ещё способ…, но стоит ли перечислять? Наверно нет! Главное, попав в лапы Буки, жертва не имела шансов вырваться.

 Год назад, по наводке Севречука, Бука приобрёл трехкомнатную квартиру, расположенную, как раз под квартирой Эммы.  Но, заполучив жилплощадь, напрочь забыл отблагодарить милейшего Альберта Степановича, чем испортил их доверительные отношения. Управдом оказался достаточно умён, чтобы не настаивать на выплате обещанного вознаграждения и тем самым вступить в конфронтацию с бандитом, но обиду затаил…

Бука же плевать хотел на обиженных, тем более что в последнее время дела шли супер успешно. То ли народ стал спиваться чаще, то ли просто дозрел… На данный момент у Буки в разработке одновременно находилось несколько адресов. В том числе и комната в доме 14/1 по Кирпичному переулку, принадлежавшая Сергею Казарину.
 
Серёга Казарин, как нельзя лучше подходил на роль жертвы. Он безостановочно пил уже несколько лет. Начал отмечать своё сорокалетие (хотя его и предупреждали, что сороковник не отмечают), и продолжал пить, не имея воли остановиться. Попав в штопор запоя, Серёга лишился всего: работы, жены. Детей у него не было, а родители давно умерли, всё от той же беды.
Бука, недавно скорешившись с Серёгой пока не спеша затягивал петлю…


     … Эмма записала на салфетке: «Кирпичный 14/1 квартира 11. Сергей Казарин. Алкоголик».
—Дальше?
Альбина удивлённо хмыкнула. — Что ещё?
—Может подход какой?
—Какой подход? Сказано: алкоголик! Купишь бутылку и всё! Вот телефон нотариуса - надёжный человек и процент умеренный. Вот адрес бабки, хибару продаёт. Остальное сама!
—Альбина, а точно город квартиру взамен комнаты предоставит?
—Железно! Я же говорила - «милый друг» в комиссии, он мне по секрету сболтнул: «На месте дома построят станцию метро Фрунзенско-Приморской линии!»
—Что же ты себе не купишь?
—Да я уже взяла. Не могу же я все комнаты скупить?! Вот решила с тобой поделиться. А ты будто и не рада? Мы же столько лет…   Эммка, ты же мне, как сестра!

С сестрой Альбина перегнула. Эмма почувствовала фальшь, но виду не подала. Альбинка, конечно, хорошая…, но слишком уж непрактичная, кстати это видно по её пристрастию к розовым вещам…


     …Казалось, жизнь по капельке уходит вместе с опьянением. Напугав измученное тело, бухнула пушка за окном. Двенадцать часов! Как всё-таки муторно...
  Скрючившись, он со страхом прислушивался к внутреннему голосу, настойчиво требующему опохмела. Порадовать организм было нечем; уже звонил Буке, просил, умолял дорогого Михаила Дмитриевича… Тот обругал, сказав, что приедет вечером. Вечер - это так долго! Тысячи минут, миллионы секунд… Вечер - это где-то в конце столетия... Серёга укрыл голову одеялом и притворился спящим. Но организм ему не поверил и начал подвывать. Серёга испугался, что вой услышат соседи и остатками зубов прикусил губу, однако заставить организм полностью замолчать не смог…

Но тут случилось чудо! Дверь в комнату, предупредительно кряхтя, отворилась, явив в проёме, словно в раме, силуэт стройной женщины.  Свет коридорной лампы, освещая незнакомку со спины, создавал вокруг рыжих волос золотое сияние. Руки женщины, будто крылья встревоженной птицы, вспорхнули по стенам в поисках выключателя. Не найдя, плавно опустились на бёдра. Она не двигалась, привыкая к темноте. Застыл и Сергей, поражённый увиденным. Меж тем женщине удалось разглядеть торчащую из-под одеяла взлохмаченную голову, и она ласково, чуть нараспев, заворковала.

—Серёжа-а, Серёженька-а. Милый мой мальчик… Посмотри, что у меня есть.
Литровая бутылка водки засверкала гигантским брильянтом. Серёгин организм, возликовав, рывком усадил хозяина.
—Ты хто? - выдавил он, превозмогая головокружение и тошноту.

Конечно, организму было всё равно: Кто? Откуда? Зачем?  Главное, целительная жидкость, булькая и брызгаясь, уже лилась в гранёный стакан… И только когда первая огненная волна, оттолкнувшись от дна желудка, разбежалась по венам, сосудам, капиллярам и капиллярчикам, наполнив тело теплом, уняв дрожь, он снова повторил вопрос, вложив в него помимо удивления, почтительную благодарность.
—Кто Вы?
—Серёженька, разве ты не узнал тетю Эмму? Я же дружила с твоей мамой! Помнишь?
—Не-е…
—Как же так, мальчик мой? Ведь мама просила присматривать за тобой. Ну вспомнил?

Эмма щедрой рукой налила второй стакан. Серёга выпил, и ему показалось… Да, да, он вспомнил мамину подругу - Эмму. Счастливая улыбка искривила рот, капля водки стекла по подбородку. Он подцепил её грязным пальцем, облизал и обиженно спросил добрую тётю.
—Почему ты так долго не приходила?
—Прости, Серёженька, я раньше не могла. Ты лучше расскажи, как тебе живётся?
—Да так… живу...
—Плохо, Серёженька, тебе живётся! Я же вижу! Плохо тебе! Тесно здесь и душно. Мама бы была недовольна. Выпей, Серёжа, за маму…
Серёге стало хорошо, спокойно. Он почувствовал себя защищённым, словно в детстве. Он пил и слушал ласковый голос тёти Эммы, верил ей и соглашался…

В комнату бочком проскользнул старичок-нотариус.
—Подпиши здесь и здесь.
—Это ради твоего блага, Серёжа, ради мамы! - ворковала златокудрая, поглаживая пьяницу по голове.
Серёга блаженствовал, сейчас он подписал бы всё, что угодно, даже собственный смертный приговор. Смешной старичок скороговоркой зачитал документ.

—Казарин Сергей Анатольевич, паспортные данные такие-то… дарит комнату площадью 18 квадратных метров по адресу…, Эмилии Владимировне…, паспортные данные… Взамен Эмилия Владимировна…дарит Сергею Анатольевичу… дом в посёлке «Выселки» Ленинградской области… Документ зарегистрирован такого-то числа…, сего года.
Поздравляю вас с законной сделкой! - нотариус поклонился, забрал у Эммы конверт и как растворился.

Рыжая тоже собралась улизнуть, её оценивающий взгляд скользнул по комнате. Ничего интересного, лишь убогий скарб пьянчуги. Она уже взялась за ручку двери, как вдруг заметила знакомое лицо на старой фотографии, вставленной в деревянную рамку. Подойдя ближе, Эмма вгляделась… Он! Без всяких сомнений, только совсем молодой…  Она узнала своего шведского пациента.
—Серёженька-а! - запела снова. — Скажи, а кто здесь на фотографии?
—Где? А! Это мой дед - Сергей Архипович Краснухин с друзьями краснофлотцами, перед войной фотографировались.
—Пожалуй, я ещё посижу, если ты не против?

 Серёга рассказывал доброй тёте о своей непутёвой жизни, о подло бросившей его жене, о пьяницах родителях, о добром дедушке... Сентиментальные воспоминания застилали глаза, сквозь сузившиеся носолобные пазухи с трудом прорывались судорожные всхлипы, по щетине скатились две солёные капли, кадык задёргался вверх-вниз на тощей шее.
—Он, он на рыбалку меня брал…и по грибы…Велосипед купил…Орленок… Обещал машину, когда клад выкопаем…Мороженое-эскимо на палочке по две штуки поку…
—Постой, что ты о кладе сказал?  - Эмма заёрзала на краешке стула.
—Клад, говорю, хотел выкопать. Место показывал.
—Выкопал?
—Да враньё всё! -  Серёга резко ударил ладонью по столу, бутылка и стакан синхронно подпрыгнули. —Враньё! Любил дед приврать, особенно когда на грудь примет. Бывало, такое загнёт, хоть стой, хоть падай. Брехал, что по танкам гвоздями стреляли…Хе-хе…
— Серёженька, а ты место, место-то, что дедушка показал, помнишь? Найти сможешь?
—Ну-у…Э-э… Не-а. Мне же одиннадцать было. Мы тогда в Петродворец на фонтаны ездили…  На камешек наступишь, тебя и обольёт… Идёшь, как обосанный…
—Серёжа, не отвлекайся! Подумай хорошенько. Смог бы ты то место отыскать? Для меня… Ну пожалуйста-а!
—Для тебя могу! Для тебя что хочешь! - Серёга выпятил грудь. —Плесни, а то в горле першит…
—Кушай на здоровье. Я завтра ещё принесу, приду к двенадцати, ты как раз очухаешься, то есть проснёшься.  Мы с тобой в Петергоф съездим, дедушку помянуть… А теперь пойду я. Поздно уже. До свиданья, Серёженька, хороший мой…

Она подошла, взяла в ладони его голову и поцеловала в лоб. Серёга ткнулся женщине в живот, прижался, обхватил руками. И она вдруг почувствовала жалость к этому несчастному, безобидному, глупому, доверчивому пьянчужке. За ласковое слово, за стакан водки он готов поверить в любую небылицу, в нелепицу; будто она подруга его мамы и та просила о нём заботиться…А ведь Эмма моложе его… Но он всё равно верит и продолжает надеяться, что на свете есть кто-то, кто его любит… Возможно он надеется не зря… Вдруг на этих «Выселках» найдётся простая русская баба, жалостливая и работящая, которая если не спасёт, так хоть пропасть не даст… Ну, а она, она ни в чём не виновата - так устроен мир! Вообще он мог оказаться на улице, на помойке, а так хибарка в деревне, пускай и развалюха, но жить-то можно. Захочет – починит! В деревне ему будет лучше, гораздо лучше… Ну, а если с кладом выгорит, она ему денежку подкинет или купит чего-нибудь для хозяйства…Что там мужикам нужно?

 Эмма поглаживала Сергея по слипшимся волосам, думала: «Ну вот расчувствовалась дура! Как ни крути, а Россия расслабляет…».
 Сергей перестал дрожать, успокоился. Тогда она аккуратно высвободилась из его рук и ещё раз поцеловала в лоб тем материнским поцелуем, который иногда насущней куска хлеба, для голодного важнее глотка воды, для жаждущего…
Ушла, не оглядываясь.




Продолжение здесь:  http://www.proza.ru/2017/11/22/2281