Дюймовочки и Андерсен

Я работаю в центре детского творчества. Это женский коллектив. Здесь с утра до ночи обсуждают платья, рецепты блюд, эстрадных звёзд и семейные драмы общих знакомых. Всё это милые люди, с помощью меня они дегустируют кулинарные эксперименты, дают бесплатные советы о том, как нужно жить, и, подозреваю, тайно ищут мне невесту. Я работаю методистом, и еще веду здесь же в центре театральный кружок. Мы ставим «Дюймовочку». Я как-то увлекся Андерсеном. Меня пугает его судьба, может и мне, как и ему, предстоит завершить свои дни в одиночестве, только в отличие от Ганса-Христиана в безвестности и нищете. Фраза из его биографии «Никогда не был женат и не имел детей».

Неожиданно появляются старые друзья. Приходит в гости Миха С. «Ну как, не женился?» - спрашивает. И он туда же. «Нет, - говорю, - мне нельзя жениться».
«Почему?» - удивляется Миха. «Ну, вот смотри, - объясняю, - я расстался с Надей. Она теперь счастлива. А не расстался бы, сейчас было бы на двух несчастных людей больше». «На трёх, - поправляет Миха, - ты себя не посчитал или того, за кого она вышла замуж». «Всё я правильно посчитал… А потом я расстался со Светой, а потом расстался с Таней. И, заметь, как только я с ними расставался, они через месяц-другой находили себе вторую половину, быстро выходили замуж, быстро рожали, и теперь столько человек счастливы». «И что, - удивляется Миха, - ты думаешь, что это всё благодаря тебе, ну, они счастливы?» «В какой-то степени – да. После отношений со мной люди переоценивают жизнь, становятся более терпимы, менее требовательны, и у них резко увеличиваются шансы быть счастливыми в браке».
Миха не сдаётся: «А ты не думал, что кого-нибудь мог бы осчастливить сам, своим присутствием рядом?» Я снисходительно хмыкаю, а Миха продолжает: «Со всеми, кто в тебя влюблялся, тебе было легко. Легкость побед обеспечивала и легкость расставания, а если тебе было трудно, ты сразу отступал, ну, вспомни!» Я вспомнил, и то, что я вспомнил, мне не понравилось.

«Просто, если любовь ни с первого взгляда, то, по-моему, это уже и не любовь, а что-то другое», - говорю. «Ни фига, - возражает Миха, - Если что-то долго создаешь, строишь, то это становится для тебя гораздо ценнее того, что дается тебе сразу и просто». Я разозлился: «Если долго чего-то добиваешься, а  потом боишься это потерять, то тут только чувство собственности, жадность и больше ничего». «Ничего подобного, - Миха спокоен, - ты сам это прекрасно понимаешь». Ох уж эти люди, которые знают за меня, что я прекрасно понимаю, а что понимаю, но не прекрасно.

Галина Ивановна, мой хореограф, говорит, что если не можешь найти девушку по себе, присмотрись к подрастающему поколению, и воспитай то, что тебе нужно. Ну это какой-то слишком прагматичный подход. Хотя, есть смутные подозрения, что мои друзья, мои сотанцоры по коллективу «Ва-банк», Вова и Жека советом Г.И. всё-таки воспользовались. Один женился на Насте, дочке Г.И., танцовщице из «старшей» «Прелестинки» (тоже танцевального коллектива Г.И.), второй женился на Маше – еще одной участнице «Прелестинки» (которая сначала была «младшей», потом «средней», потом «старшей», но тут, я боюсь, вы совсем запутаетесь). Главное, что они женились на тех девушках, которых знали ещё девчонками, бегающими за кулисами концертов под ногами нашего взрослого «Ва-банка» среди множества таких же девчушек в костюмах цвета радуги. Удивительно, что мои друзья не всех по имени-то знали, в отличие, например, от меня, и все же сумели сделать правильный выбор.

Это, конечно, шутка, просто им повезло, они наши своего человека, среди такого множества, красивых, умных, добрых девчонок. А вот мне не повезло. Или слишком повезло. Мне нравились все. То есть буквально все. И те, кто всё время был рядом и стремились попадаться на глаза как можно чаще, и те, кто скромно стоял в стороне. И бойкие, и тихие, и веселые и задумчивые. И те, у кого получалось всё и сразу, и те, кому всё доставалось только потом и кровью. И выбрать кого-то из этого множества – это немыслимо. Все хороши! За каждым маленьким человеком стояла судьба, и она виделась мне счастливой и прекрасной. И мог ли я сделать эту судьбы прекраснее – большой вопрос. Человеку дана одна жизнь и это ужасно. Так мне, по крайней мере, казалось. Выбор - это и счастье и проклятье. А если у тебя есть воображение – вдвойне. Ты можешь представить все, что будет с вами до самой вашей смерти, выбери ты вот этого конкретного человека.

С одной стороны, все уникальны, и как можно предпочесть одну уникальность другой? Чудеса равнозначны. Мне всегда казалось странным, что герои сказок могут сделать выбор между шапкой-невидимкой, сапогами-скороходами и скатертью-самобранкой. Всё нужно, всё чудесно. Сделал выбор – и ты уже потерял другое. Ну, с вещами это не всегда так, можно постараться и обладать несколькими, а  вот с людьми, особенно в любви – почти всегда невозможно пойти сразу по нескольким дорогам.

Я думал тогда: вот хорошо бы люди могли жить вечно, а с друг другом жить столько, сколько бы захотели, и свободно вступать в отношения и выходить из них свободно.

А с другой стороны, все имеют много общего, а если все похожи, как же тогда выбирать? Но опять же, делая выбор, ты отвергаешь всех остальных, и так далее. А потом проходит всего лишь миг – лет десять - оглянешься вокруг, и уже некого выбирать, все уже выбраны, и нет ни «Ва-банка», ни «Прелестинки». И остается только радоваться за всех, что у всех так здорово и прекрасно сложилась судьба. Без тебя.

И потом, это какую же смелость нужно иметь, чтобы бестрепетно вторгаться в судьбу другого человека, заявлять на него какие-то права, утверждать, что только ты и можешь сделать его счастливым. Любовь, скажете, она определяет, выбирает? «Любовь» это только слово. А что за этим словом - каждый понимает по-своему, для кого-то это взаимовыгодный союз, для кого-то взаимная страсть, кто-то видит в этом необъяснимое влечение, кто-то угадывает в нём взаимопонимание, у одних в этом слове смысл и оправдание жизни, для других она всего лишь приманка природы, для того чтобы жизнь не прекратилась. Говорим мы одно слово, а за ним скрывается для каждого разное. Может для меня любовь: не навредить, наблюдать, удивляться, восхищаться, но не трогать, потому что прикосновением можно убить. Или оживить, а если шансы равны, стоит ли рисковать?

Я ставлю «Дюймовочку». Кончено это комедия. Там все смешные: Дюймовочка, которая совсем не знает мира, Жаба и её сынок, которые только едят и спят, Жук, со своими нелепыми принципами, суетливая и недалёкая Мышь, жадный и спесивый Крот. И все хотят женить Дюймовочку или жениться на ней. Я думаю, Андерсен хохотал, когда писал эту сказку, он прямо таки упал со стула, когда её придумал, так же упал, как упадет за три года до смерти с кровати и уже не встанет. Он просто и тогда,  когда в последний раз упал с кровати, видимо, придумал тоже что-то поразительное, и смеялся, представляя перипетии нового сюжета, и не мог остановиться.

Сказка, естественно, детская, но 90-ые проглядывали в некоторых сценах: «Мышь: Хороший человек Крот. Зароет в землю – не поморщится». Играли в моей сказки и две девочки, с которыми меня ещё сведет судьба. Это были сестры Ч. С одной из них мы станем кровными братом и сестрой. Но это всё будет гораздо позже, и даже в другом веке.

А сейчас я просто смотрю на репетициях на свою постановку и внутренне дрожу от ужаса: неужели состоится премьера? Это же всё никуда не годится, это же так ненатурально, не похоже на то, что у меня в воображении. Но я не могу отказаться от этой сказки, иначе меня выгонять с работы.

Двадцать лет прошло, а кошмар повторяется с завидной регулярностью. Скоро опять новый год, и опять я ставлю сказку. И мне так же страшно. Мамочки, что же будет, неужели все эти люди, которые пропускают репетиции, балуются, не слышат друг друга, выглядят так неестественно на сцене, неужели они соберутся в последний момент и покажут такое, за что им будут аплодировать? Каждый раз я утешаю себя мыслью: ну и пусть, если будет провал, то меня просто выгонят и никогда, никогда больше меня не возьмут ставить что-либо подобное, я наконец-тио избавлюсь от этого многолетнего проклятья - развлекать людей, чтобы дальше было интересней, а потом ещё интересней, а потом просто до невозможности интересно, и чтобы кровь была сладкой, и смерть страшной, но понарошку, а в конце концов - все хорошо.

Сергей Решетнев ©