Воистину воскрес. Суббота

Продолжение. Начало "Воистину воскрес. Понедельник-Пятница".

Борис решил пойти в храм на Пасху. Узнав расписание богослужений, он выяснил, что перед богослужением, на котором, наверное, происходит то самое монотонное чтение, от которого ему так хорошо тогда стало, будет происходить Исповедь. Борис захотел туда пойти.

Придя в храм часов в девять вечера, он увидел собирающуюся, обособляющуюся довольно большую группу людей, похожую на продолговатую стайку. Узнав, что именно они стоят на Исповедь, Борис присоединился к ним. В храме начали читать. При слышании этих звуков, по Борису вновь стало растекаться спокойствие и умиротворённость. Вдруг его аккуратно потянули за рукав. Кто бы это мог быть? – удивлённо подумал Борис, но разлившаяся по нему благодать не дала ему ни испугаться, ни возмутиться на такой непривычный жест в новом для него месте.

Он обернулся и увидел ту самую девушку с глубокими глазами, которая ему объясняла про плащаницу.

– Как я рада Вас видеть здесь! – радостно, с какими-то искорками в глазах, произнесла она.

– Меня? – удивился Борис.

– Конечно, Вас. Я поняла, что Вы только начинаете ходит в храм и молилась Богу всё это время с нашей встречи за Вас. Это так радостно, когда Господь к Себе кого-то призывает… Знаете, я это как-то чувствую. И мне всегда от этого радостно!

Борис не знал, что ответить незнакомой девушке на столь чистосердечное признание, но, что было для него ново, он вдруг понял, что ничуть не обидит девушку, даже если совсем ничего ей не ответит. Девушка выглядела так, как будто награду для себя она уже получила, а с ним, Борисом, она только теперь делится ею, и ей лично от него, ну совсем ничего не нужно. Кроме, пожалуй, одного – чтобы он её принял. Можно даже молча.

Вдруг, Борис, неожиданно для себя, захотел спросить:

– Простите, а что такое Исповедь?

Можно было бы сказать, что девушка оживилась, но на самом деле она лишь воспользовалась представившейся возможностью проявить живущую в ней радость:

– Исповедь – это химчистка души… простите, что привожу такую аналогию, но новичкам в церкви так бывает понятнее, – она вновь вскинула на него свои глубокие, изучающие и какие-то счастливые глаза. Увидев Борисово внимание, она продолжила: можно ещё сказать, что это необходимая подготовка к принятию другого, самого главного лекарства – Таинства Причастия.

– Причастия? – переспросил Борис.

– Да, Причастия. Это от слова «часть». Верующие во Христа имеют возможность причаститься Христу, стать Его частью, впустив Его в себя, посредством принятия Его Тела и Крови.

При этих словах у Бориса даже сердце чаще забилось! Вот уже несколько дней он жил с ощущением огромной пустоты внутри и вот теперь, всё его естество откликнулось на это известие от хрупкой девушки с неимоверно глубокими глазами. Вот чем, оказывается, должна заполняться та самая пустота в человеке – причастием самого Бога! Всё сходилось. Только Бог мог заполнить в Борисе эту огромную, зияющую своей чернотою, космических масштабов бездну! У него аж в горле пересохло…

– Как, как, скажите мне, нужно исповедоваться! – прошептал он. И этот шёпот был скорее на крик похожим.

Девушка вновь взглянула на Бориса радостно-удивлённо. Казалось, что она впервые в жизни видит столь жадно хватающего Благую Весть человека.

– Да всё просто, – мирным каким-то тоном произнесла она. – Вы просто говорите батюшке всё, что Вас беспокоит, а дальше… что он Вам скажет делать, то и выполняйте…

Борис и в самом деле впитывал в себя каждое произносимое девушкой слово. Да, он хотел, чтобы теперь батюшка, священник что-то ему говорил! Ведь если слова простой, оказавшейся рядом девушки были столь существенны для него, то каково же будет действие слов священника?! Борис уже жаждал, чтобы тот давал ему указания, а он, Борис, будет их неукоснительно выполнять! Борис Петрович вдруг почувствовал, что именно в этом и есть сейчас весь смысл его жизни – скажет отправиться вокруг Земного шара пешком – пойдёт!

Борису хотелось как можно скорей попасть на Исповедь! Но впереди было ещё так много народу. Он даже дёрнулся было вперёд, но вдруг вспомнил, что, всё же, это не хорошо, лезть вперёд, и остался, пусть и с нетерпением, но ожидать своей очереди. После принятия такого решения, он вдруг понял, что совсем не знает, что говорить батюшке на исповеди. «Чуть не повёл себя как мальчишка!», в сердцах отругал он себя и стал думать над первой в своей жизни Исповедью.
Сосредоточиться было сложно. Все мысли Бориса занимала весть о возможности причаститься Самому Богу. «Как это должно быть прекрасно и правильно!» – думал он. Борис стал вспоминать какие-то свои отрывочные знания о выборе Христианства князем Владимиром, но теперь всё эти сведения виделись ему в совсем ином свете. Теперь он жаждал их, он хотел их распробовать, чтобы полнее проникнуться выбором Крестителя Руси, ибо только сейчас этот выбор становился и его собственным! И как князь Владимир выслушивал гонцов представителей разных вероучений, так и Борис сейчас будто восседал рядом с князем и вслушивался в рассказ византийцев о своей вере, пытался полней проникнуться словами «…не знаем, где мы были – не Небе или на Земле…»
Наверное, нечто подобное Борисовой пустоте чувствовал и Владимир в своей душе, раз откликнулся на тот сокрытый в принесённых словах масштаб. И наоборот, каким безразличием должна отзываться на рассказ о Крещении Руси душа человека, не испытавшего в своей жизни соприкосновения с пугающей, ужасающей бездной…

Всё ниже и ниже сползала пелена с внутреннего взора Бориса.
Пребывая в своих размышлениях, он успокоился и не заметил, как перед ним в очереди уже никого не осталось. Знакомая ему девушка тихонько погладила его по спине, бережно давая понять, что подошла его очередь подходить к батюшке.

– Батюшка, я хочу причаститься! – выпалил сходу Борис, так и не выбрав из роя своих мыслей ничего конкретнее этого своего желания.

– Это хорошо, – ответил батюшка. – А откуда у Вас такое желание? – поинтересовался он.

Борис сперва растерялся – в самом деле, откуда? Но потом, вспомнив о пустоте, о страхе перед ней, о радости Благой Вести, что Богом можно заполнить любую пустоту, сказал коротко:

– Я с Богом хочу быть.

И в этот момент он вдруг почувствовал, что его накрыло такой волной утешения, мира и спокойствия, что ничего ему больше говорить не хотелось. Он просто поднял на священника взгляд, в котором было всё то, что он сейчас ощутил и, встретившись с ним глазами, увидел Того, Кто так долго ждал именно такого его решения.

Священник, поняв, что всё необходимое, чему он оказался сейчас лишь свидетелем, совершилось, накрыл голову Бориса епитрахилью и, прочитав над ним разрешительную молитву, благословил.

Отойдя от священника, Борис никого не замечал в переполненном людьми храме. Та Встреча, которая только что с ним произошла, отодвинула на задний план всё, что происходило сейчас вблизи него. Борис слышал мерное чтение текста, смысла которого почти не понимал. Отчасти, от незнания языка, на котором он прочитывался. Отчасти же, от шумового фона, который приглушал чтение. Но и первое, и второе не имело для Бориса ровным счётом никакого значения. Главное, что текст здесь просто звучал, призывая на слышащих его, растворённую в мире благодать.

Он помнил глаза. Глаза, исполненные любви и участия. В которых жила неимоверная, вселенская сила… и такого же, а то и большей величины смирение и покой. Борис не знал слов, но понимал их значение. И любовался. И ничего ему сейчас было не нужно ни в каком мире – ни в том, ни в этом – только эти Любовь и Смирение, пронизывающие насквозь любые миры! И он готов был идти за Источником этих даров хоть куда.

Но сейчас никуда идти было не нужно. Нужно было просто стоять и ждать. Потому что Источник всех даров Сам придёт к находящимся здесь людям. «А нам, всего-то, нужно немного постоять в этом благодатном ожидании», – промелькнуло в голове у Бориса.

Запел хор, но эта перемена звукового содержания службы почти никак на Борисе не сказалась. Он будто был настроен на некую волну, которая лежала в основе всех этих звуков и органично ухаживала за душой Бориса, взращивая и укрепляя некий новый духовный росток в нём. Только когда вышли священники и, подойдя к плащанице стали петь и кадить вокруг неё, Борис почувствовал какое-то особое чувство возможной потери.
 
Вспомнилась Валя, одиноко лежащая вдали от родных и близких людей, где-то между жизнью и смертью. И в этот момент Борису так стало горько и страшно, что он чуть на колени не упал (а если бы место позволяло, то и упал бы!), призывая в памяти Тот взгляд:

– Господи! Помилуй мою Валюшу! Меня, грешника, накажи, но её спаси!
В носу защипало, из глаз покатились слёзы, а он всё просил и просил, не обращая ни на кого внимания, только взгляда не отрывал от плащаницы, на которой был распят Тот, в чьей власти был и Рай и Ад, живые и мёртвые – Борис очень хорошо это сейчас почувствовал!

С пением, священники внесли плащаницу в средние врата и те закрылись за ними. Храм замер. Затем снова началось чтение.
 
Но в какой-то момент в храме всё переменилось. Борис заметил это, когда Средние врата вновь открылись и из них вышли в красном, каком-то торжествующем облачении всё священники, а с ними и несколько других молодых людей также в облачении и, но без крестов на груди. И медленно, распевно и негромко, но уже торжественно хор запел:

– Воскресение Твое Христе Спасе… Ангелы поют на небесах, и нас на земле сподоби, чистым сердцем, Тебе славити…

От мужественной величественности, с которой откуда-то из глубины сердца стали подниматься и повторяться эти слова, в душе Бориса стал появляться не просто росток, но ствол дерева новой жизни! Он наблюдал за ним в себе и удивлялся его красоте и мощи – «Вот это силища»! непроизвольно он стал подпевать и почувствовал, как всё в нём затрепетало в ответ на эти слова, запульсировала в общем ритме его кровь по жилам и казалось, что сердца всех людей в храме бьются в одном, набирающем силу и напряжение ритме.

Внутреннее движение стало претворяться и во внешнее. Народ стал выходить из храма вслед за батюшками, хором и людьми с иконами. Бориса вытянуло на улицу вместе со всем людом. С пением тех же мужественных, заключающих в себе непреложную истину слов, народ пошёл крестным ходом вокруг храма. Это был каменный, белоснежный красавец, стоящий на возвышенности, вокруг которой был разбит парк. Дорожки в нём подсвечивали фонари. Но всё равно как-будто чего-то не хватало в этом красивом ночном ландшафте.

И вот, когда пение уже приблизилось в своей торжественности к кульминации, все собрались перед закрытыми вратами храма.

– Что-то сейчас случится! – Борис кожей это почувствовал, настолько было напряжено, насыщено энергиями пространство вокруг. И вдруг –

– Христос Воскресе!!! – громогласно возвестил священник.

И в ответ громыхнуло:

– Воистину воскресе!!!

Борис почувствовал, что вся накопившаяся в пространстве энергия нашла своё разрешение в этих восклицаниях. А батюшка всё повторял и повторял, вновь и вновь непреложную истину:

– Христос воскресе!!!

И народ, как воспламенённый огнём порох, отвечал ему:

– Воистину воскресе!!!

И не было на Земле той силы, которая могла бы заглушить или хотя бы умалить глас сей! В этих ответных восклицаниях слышалась вся накопившаяся великопостным ожиданием радость победы, когда сработал, наконец, запал, разрушающий самую великую в жизни преграду – смерть!

Борис смотрел на людей вокруг себя, на их лица, глаза и всё больше проникался правдой всего происходящего вокруг. Он хотел быть с этими людьми. Он хотел их держаться, чтобы, если вдруг он даст слабину, они его поддержат, напомнят блеском своих глаз о совершённой Христом Победе. И он уже не сможет поверить ни одной задувшей в свою голову мысли, что, может, это ему показалось, что Победа Христа – обман, что в мире нет ничего, кроме вечно движущейся и вечно изменяющейся материи…

И все вновь зашли в храм под торжественное пение и крики «Христос Воскресе». И было радостно. И была служба. И в конце неё Борис причастился, чем завершил сегодняшний Праздник и чем начал свою новую жизнь.

Продолжение следует...