Отдых с продолжением 9ч

           И осталась Анжелика у Богдана Эминеску, не понимал он русского языка, не понимала она ни румынского, ни болгарского. Но это не помешало им найти общий язык, так как много пережившие люди не нуждались в красноречивом общении. Пожилой одинокий мужчина был в глубоком трауре. Недавно схоронил он единственную отраду в жизни оставшуюся после смерти жены - любимую дочь.

          Врачи не сумели вылечить ее от тяжелой болезни и, протестуя против их приговора, Богдан повез дочь в  родовое гнездо. Надеялся, что поможет ей матушка-природа да местные лекари, которые часто почти с того света возвращали людей заговорами да отварами из редких трав. Но напрасны были усилия, старая знахарка долго осматривала дочку, а потом сказала, что не жилец она на этом свете. Нужно было привозить ее раньше, а теперь можно лишь облегчить последние дни, чтобы не страдала от невыносимых болей. Третьего дня тихо умерла Власта,  найдя себе пристанище на древнем кладбище в могилке украшенной скромными цветами. Богдан один сидел за столом, пил горькую, а сердце кровью обливалось, думал, жизнь кончилась. Зачем с усердием и надеждами на будущее построил для дочери большой дом на одной из тихих улочек старого Бухареста? Больно было сознавать, что никогда не засветятся яркими приветливыми огнями окна нового дома, и не зазвенят в нем озорные детские голоса желанных внуков.

          Непосильное горе удерживало Богдана в поместье, и не было сил возвращаться в город  с его назойливым раздражающим нервы шумом и равнодушными бесцеремонными людьми. Ни к чему ему было теперь доставшееся от деда наследство, в могилу с собой не заберет, а оставлять чужим людям не хотел, лучше сырой земле в залог отдать, она сама потом распорядится. Да видно не угодны отчаявшиеся люди богу.

          Эта неизвестно откуда взявшаяся женщина такая же светленькая и такая же болезненная, как и его дочь была им послана Богдану, чтобы не мыкал горе в одиночестве, а жил, помогая тому, кто еще больше нуждался в  участии.
Не отличался Богдан мягким нравом, но не смог выставить незнакомку за порог, а ночью начались у нее схватки. В беспамятстве металась, не кричала, а лишь жалобно, надрывая душу, стонала. Сам принял мертвого ребеночка, самому пришлось и хоронить. Подле могилки дочери нашла себе последний приют безгрешная душа. И теперь та же знахарка, не задавая лишних вопросов, ночи напролет просиживала у  изголовья больной. Та очень плоха была, Богдан боялся, что не выживет, но пожалел всевышний невольную грешницу, очистившись как от скверны добрыми травами,  стала понемногу поправляться. Старухе золота не пожалел, но почему-то не взяла она, да еще обиделась, с обидой и ушла.
 
          Первое время не мог глядеть на Софию, жалость одолевала, уж очень лицом нехороша была. Потом привык, покорностью и спокойным нравом запала в душу, с одного взгляда понимала, что хотел ей сказать. И незаметно поселилось в его берлоге простое человеческое счастье, как будто дочка вернулась из невозвратных далей, да только облик по дороге сменила. Стал Софию учить языку своему и болгарскому, который разумная девушка на лету схватывала, а вот румынский очень непривычен   и труден был для нее.

          Так незаметно полгода и пролетело. Богдан отлучался лишь за продуктами да самым необходимым, возвращаясь, видел, с искренней радостью встречала его названная дочка.  А потом, как поправилась София, Богдан продал дом в Бухаресте и, оберегая тайну Софии, уехал с «дочкой» в соседнюю Болгарию. На окраине курортного городка Несебр поселились они в небольшом доме, который по просьбе Богдана присмотрел для него старый закадычный друг. А на скромном кладбище в Румынии остались две могилки: безымянная и с надгробной плитой с именем усопшей Ивановой Софии.
                ***
          Бисер Ботев спешил домой, ему было чем порадовать родителей. Диплом с отличием и предложение занять вакансию невролога в престижной лечебной клинике были для них не в меньшей, а может даже в большей степени, чем для Бисера долгожданной заслуженной наградой за многолетнее терпение и изнурительный труд.
Теперь все позади, у юноши целый месяц отдыха. Давно вынашивал он  скромную мечту и в самые трудные минуты представлял себя в родительском доме на мягкой постели  небольшой уютной спальни с наглухо закрытыми окнами, чтобы не нарушить сна. Лишь монотонный звук старинных часов из-за стены осмеливался чуть слышно напоминать о том, что время не стоит на месте. Но их беспокойство было не ведомо крепко и сладко  спящему молодому  отпрыску Ботевых.
 
           Отец и сын крепко обнялись при встрече. Оглянувшись, со слезами на глазах Бисер увидел мать, присевшую на скамью под окнами дома. У той от радости сердце зашлось в груди,  встать не могла, ноги не держали. Бисер бросился к ней, нежно привлек к себе  за худенькие плечи. Заметил, как изменилась, постарела мать, и глаза будто выцвели,  стали непривычно светлыми. Но в них сияла  радость и счастье, дождалась все-таки родную кровиночку. Родители не знали чем угодить сыну, гордость переполняла их. Врач, да еще такой редкой специальности, что они, прожив жизнь, даже не слышали о ней, в их роду был первым.

             Но Бисер был не просто врач, а врач по призванию. Еще мальчишкой он каждое лето гостил у бабушки в глухом уголке Румынии и видел, как та пользовала людей приходящих к ней за излечением. Другому мальчишке  ни к чему было бы вникать в ее дела, а этот прилип к бабушке как репей и все запоминал. Какие корешки, цветы и листья, в какую пору и в каком месте следует собирать, так, что скоро она без опаски поручала подросшему внуку все более сложные знахарские дела. Родители удивлялись странному увлечению сына. Все его сверстники мечтали о  командирских погонах,  о дальнем плавании в заморские края, и еще о многом таком, что доступно только их мальчишеской безудержной фантазии.

            К ним зачастили родственники, а потом и соседи за помощью и сын самостоятельно по старинным рецептам готовил из привезенных от бабушки лекарственных трав настои и отвары. А когда стали приезжать из разных уголков Болгарии дальние родственники, их соседи и родственники соседей родители поняли, что мальчику нужно учиться медицине. Школа была уже позади, общими усилиями собрали нужную сумму, тем самым, обрекая себя в долговую зависимость дальним родственникам. И очень скоро, выполнив все необходимые формальности, отличник отправился покорять Москву. Мать, потеряв во время войны родителей, какое-то время жила в русской семье, и хорошо владела русским языком. Как бы предугадывая будущее, с детства обучила сына, и действительно, знание языка в чужой стране оказалось кстати. С блеском Бисер сдал вступительные экзамены и поступил на вновь открывшийся факультет нейрохирургии.
 
           Годы учебы стали для Бисера временем приобретения жизненного и профессионального опыта. Когда появлялась свободная минутка, неутомимый и любознательный юноша пропадал в лабораториях учебного заведения среди фанатиков от науки. Возраст увлеченных людей не имел значения. Под руководством опытного руководителя у юноши возникла смелая гипотеза. Поощряя молодого новатора, ему были созданы соответствующие условия. Результатом многократно проводимых опытов явился еще очень сырой, но крайне необходимый больным людям прибор.

           Беспокойство Бисера нарастало, время учебы подходило к концу, а его одолевали только мысли о незаконченности прибора. Однажды Бисеру попалась на глаза небольшая заметка о работе болгарского доктора Николовой над аналогичным прибором. Он отправил письмо, которое заинтересовало Николову и спустя какое-то время они встретились в Москве. После обмена мнениями оказалось то, что  было недоработано в Москве группой известного профессора с участием Бисера, было в совершенстве сформулировано у Николовой, и наоборот, их законченная работа, находилась в разработке у болгарских коллег. В общем, встреча оказалась обоюдно полезной,  не прошло  и трех месяцев, как долгожданный прибор был готов. А вскоре выпускнику Московского института поступило из Болгарии официальное приглашение на работу в известную клинику. Непременным условием являлось применение данного прибора на практике.

           Утром Бисер проснулся в прекрасном настроении, распахнув окна, вдохнул полной грудью свежий воздух со сладким ароматом созревающего раннего винограда, гроздья которого облепили пышную виноградную лозу над окном. Со всех сторон доносилось жужжание падких до сладостей ос, которые уже рыскали по бледно-розовым ягодам в поисках самых спелых.
 
           Бисер вышел на крыльцо. В нос ударил запах мокрого и паленого  пера, куры беспокойно кудахтали, а среди двора стоял и недовольно горланил здоровенный красно-оранжевый петух. Мать спешно готовилась к приему гостей, а помогала ей соседка. Стоявшие под увитым виноградными лозами навесом столы уже ломились от всякой снеди, а из-под нарядных расшитых скатертей выглядывали бока больших оплетенных бутылей с домашним  вином.

           Бисер потихоньку проскользнул незамеченным и,  преодолевая дюны с уже раскаленным песком, вышел на морской берег. Легкий бриз освежал разгоряченное лицо, ласковое море накатывало волны на песок и с легким шуршанием они возвращались обратно. Плавал долго и с удовольствием, отдыхал, лежа на спине, бездумно глядя в бледно-голубое небо. Выйдя на берег, гуляя, добрел до скал, а когда взобрался на одну из них, то вдруг увидел нимфу, выходящую из моря. Такой красы в жизни не видывал, как идол божий, только молиться на нее. Глаз не мог отвести, надеялся лицо рассмотреть, но напрасно, длинные золотистые волосы скрывали его. Вида не подал, боялся ненароком испугать или обидеть прекрасную нагую купальщицу, так и ушел потихоньку.

   Вернулся, когда во дворе было уже много народу. Каждый старался протиснуться поближе и поприветствовать Бисера. Здесь были и соседи и родственники. До поздней ночи длилось гулянье и лишь когда звезды стали меркнуть, гости стали расходиться по домам. Это был обычай, и Бисер безропотно подчинялся ему, стараясь сделать приятное родителям. Отец познакомил Бисера с дорогим гостем, лучшим другом, с которым жизнь  связала  с давних пор. Богдан Эминеску радушно пригласил к себе юношу в гости и Бисер обещал непременно навестить друга отца.  Но на следующий день старый Ботев получил письмо из Румынии. Редко приходили они,  и, как правило, сообщалось в них о бабушке. Уж совсем стара была, и не раз предлагали ей свой кров Ботевы, но всегда отказывалась, корнями вросла в родимый край и хотела умереть среди исхоженного до последней тропинки леса. Отец сидел, глубоко задумавшись, глядя на мелко исписанный листок бумаги, а, увидев сына, передал ему письмо.

           Бисер читал неровно бегущие строки, и оцепенение постепенно сковывало его. Бабушка, родная бабушка отошла в мир иной, а он не успел  порадовать ее своими успехами. Ругал себя, за суетой жизни позабыл о ней, и мыслей не было, что может вот так неожиданно уйти и никогда он ее больше  не увидит. Отец расстроился, хоронили почти чужие люди, а в это время в их доме царила радость. Мать горько плакала, думая о том, что ушел последний родной человек из старшего поколения,  не за горами теперь и их  с мужем черед.

            Переживая траурное событие, Бисер отложил на некоторое время свой визит к Богдану Эминеску. А тут незаметно и отпуск подошел к концу. В последний раз Бисер гулял у моря и ноги сами привели его туда, где видел  прекрасную купальщицу. Он поднялся на скалу и оглядел окрестности. Морской берег был пуст, море тихо рокотало в прибрежных скалах,  Бисер уселся удобнее и задумался. Неожиданно справа от скалы послышался плеск воды. Юноша возликовал, ожидание было вознаграждено появлением уже знакомой купальщицы. Медленно выходила она из воды, волосы, собранные на затылке, не скрывали точеной фигурки, и Бисер залюбовался чудесной картиной. Заходящее солнце обнимало отсвечивающую золотом фигуру купальщицы, но вот заструилась копна пышных волос и надежно спрятала прелести незнакомки от нескромных глаз. Бисер подождал, пока незнакомка оделась, сполз по покатому камню вниз и поспешил выйти ей навстречу. Обходя скалу, немного замешкался и увидел удаляющийся силуэт. Упрямец ускорил шаг и быстро догнал девушку.

- Не боитесь купаться в одиночестве, - слегка запыхавшись, произнес он.

- Мне нечего бояться.

  Незнакомка на мгновение обернулась, и Бисер  остановился, его, будто током поразило. А девушка, уверенно ступая по едва заметной среди камней тропе, быстро удалялась. Бисер с недоумением и суеверным страхом глядел  ей вслед. Прекрасная нимфа в мгновение ока как по злому волшебству превратилась в безобразно жалкое создание. Юноша еще долго озирался,  не веря, что такое возможно, но так как больше никого на берегу не было, уныло поплелся домой. На следующий день он попрощался с родителями и уехал, его ждала интересная работа и новые коллеги.
 
                ***
 
           Анжелике хотелось верить, что она, наконец, получила прощение у бога. Иначе как объяснить, что совершенно чужой человек принял ее как родную, жалел и  по-отечески заботился. За это время он для нее стал дорогим и близким.

           Испытывая к нему такие же чувства как к родной матери, боялась, что Богдан опомнится, и рухнет хрупкое благополучие и душевный покой. Но старик, не выказывая явно своих чувств, упорно называл ее дочкой, своей Властой. Анжелика не помнила родного отца, но ей казалось, что только таким должен быть настоящий отец. Для посторонних она оставалось дочерью Богдана, перенесшей тяжелую болезнь, благо по возрасту особой разницы не было. Первое время трудно привыкала к новому имени, грешным делом думала, что умом тронулся старик. Но после того как тот спокойно пояснил ей причину, успокоилась и смирилась. Ведь ни с неба, же она свалилась, пойдут разговоры, а там до властей дойдет. И чем все кончится неизвестно. А у дочки на кладбище он прощения попросил, объяснил все как есть. Самому после легко стало, видимо, дочка согласна была, не забудет ее отец,  каждый раз повторяя имя Власты. И Анжелика не возражала, понимая, что родина ее  теперь там, где ее бескорыстно приняли, обогрели душевным теплом и полюбили.

              После переезда в Болгарию у них началась новая жизнь. Уютный дом, окруженный садом,  виноградник, красивые цветы и близость моря создавали иллюзию рая.  Ни в чем, не нуждаясь, Анжелика скучала, домашней работы для нее было не достаточно, хотелось работать и общаться с людьми. Единственное, что удерживало – это комплекс по поводу своей  внешности. Помогла соседка, в разговоре с Богданом она поинтересовалась, излечима ли болезнь, поразившая его дочку. Пожав в ответ плечами, задумался. И в голову ему не приходило, что может Власта изменить внешность. Стал присматриваться к девушке, а потом как-то спросил, с рождения у нее этот недостаток или от болезни? Побледнела Власта как полотно, но, помедлив, нашла в себе силы и ответила, что мимические мышцы лица исказились от перенесенного нервного стресса.

            Больше ни о чем не спрашивал ее Богдан, понял, что это запретная тема. Но посоветовался с другом, и тот пообещал написать сыну. Врач сможет подсказать, с какого конца подойти к решению этой проблемы. Так и сделал, и вскоре сын получил пространное письмо, из которого он понял только одно, дочка друга отца нуждается в медицинской помощи. Но пока Бисер только осваивался в большом городе. Работа отнимала все свободное время, капризный прибор требовал дополнительной отладки, и Бисер на время отодвинул на потом решение чужих проблем. 

                ***

А тут к той любопытной соседке приехала  в гости знакомая по имени Алла. Она была включена в туристическую группу как сопровождающая по протекции своей дочери, генерального директора туристической фирмы. Женщины как обычно посплетничали, и соседка рассказала подруге о Власте. Алла, как бы нечаянно столкнувшись на морском берегу с девушкой, с изумлением узнала, что Власта в совершенстве владеет русским языком и покоренная ее грацией и скромностью загорелась помочь излечиться от недуга. Вечером она уже беседовала с Богданом, тот обещал не пожалеть денег для лечения. Очень хотелось старику устроить личную жизнь приемной дочери, и в мыслях он уже мечтал о внуках. Сказано – сделано.

         Вскоре сочинский санаторий принял болгарскую женщину Власту Эминеску, в справке ее недуг был обозначен как «воспаление нервного корешка в результате ушиба». После проведения дорого оплаченных процедур: иглоукалывания, прогревания полынными сигарами, гимнастики и массажа лица; принятия витаминов «В», «С», и «Е» и гомеопатических средств (настоев из трав) девушка почувствовала улучшение и в городе сладких и горьких воспоминаний ощутила себя Анжеликой. Кожа подбородка слабо, но уже ощущала прикосновение руки, бровь по желанию поднималась, но наморщить нос было нельзя, да и уголок рта оставался опущенным. Заключение врачей было однозначным и не подлежало сомнению – длительное нелечение проявилось в потере эластичности и обездвиженности мышц лица. По их мнению, остается только хирургическое вмешательство. С таким неутешительным отзывом накануне возвращения домой Анжелика вошла вечером в уютный ресторанчик и, пытаясь отвлечься от невеселых мыслей, заказала немного вина и фруктов. Здесь и случилось ей встретить виновника всех ее несчастий, Рамзана.
 

     ***

   Глаза не могли оторваться от искушающей ложбинки между прелестными округлыми грудями очередной однодневной подружки. Но совсем некстати возникли перед ним грустные бесхитростные и любящие глаза Анжелики.  Заныло в груди, не заметил, как крепко, против его воли, словно в прочную сеть, заманила и опутала своими золотыми волосами Анжелика. Страсть не находила выхода и Рамзан, стиснув зубы, грязно выругался.

- Какая тварь, где она теперь, дома не появилась, «менты» квартиру опечатали, задушил бы, кажется своими руками, если бы нашел.

           И хоть ругался последними словами, но заноза глубоко сидела в его сердце и постоянно напоминала о себе. Часто ему мерещился необъяснимо пряный запах ее золотых волос, и он, пока никто не видел, нетерпеливо смахивал с глаз слезы обиды. От бессильной злобы истязал и унижал бедных проституток, из-за чего получил от них прозвище «бешеный». Многие из них отказывались идти к нему, несмотря на то, что платил он щедро, по-королевски.

        Время шло, все чаще он стал напиваться, жизнь как бы утратила для него свою изюминку. Только жажда наживы привлекала его все так же, но деньги долго не задерживались, как приходили, так и уходили не считанными. Спустя примерно три года  «черный» бизнес забросил его в старый Сочи, где пляж и рестораны, старый дом на окраине - все напоминало о той его прошлой любви. И он расслабился и потерял свою хваленую бдительность.

                ***

Анжелика пригубила вино из красивого бокала. Столик, за которым она сидела, был окружен низкорослыми декоративными деревьями, скрывающими ее от других посетителей. Рассеянно взглянув в сторону окна, девушка увидела за столом знакомую фигуру. Не веря глазам и боясь ошибиться, она пристально вглядывалась в силуэт мужчины и старалась преодолеть нарастающее волнение,  доставляющее ей мучительную боль.
 
             Мужчина привстал, приветствуя подходившего к столику пожилого худощавого человека, и девушка убедилась окончательно, это был Рамзан собственной персоной. Мужчины оживленно беседовали, потом Рамзан встал и, попрощавшись, пошел к выходу. Как только он скрылся, пожилой незнакомец не спеша, пошел следом. Анжелика оставила деньги на столике и, кивнув официанту, поспешно направилась вдогонку. На выходе она немного задержалась, справившись с волнением, спокойно вышла на улицу. Она хорошо видела мужчину и, не торопясь,  стараясь не потерять его из виду, пошла в том же направлении. Отойдя на приличное расстояние, тот вдруг свернул с освещенной улицы в темный переулок. Анжелика нерешительно потопталась, но, пересилив страх, пошла вслед за ним. Из переулка мужчина проследовал во двор.

       Глухой забор отгораживал жилой квартал от строительных объектов, на фоне двух многоэтажных новостроек едва различалось ремонтируемое здание детского сада. Отвлекшись на секунду, девушка не заметила, куда подевался мужчина, и поспешила свернуть на детскую площадку, где рядом с беседкой  стояли деревянные фигуры различных сказочных персонажей. Вдруг поблизости из темноты к Анжелике донеслись приглушенные голоса. В испуге она нырнула в полую голову, сказочную жертву Руслана и притаилась там. Судьбе было угодно, чтобы мужчины подошли к той стене беседки, которая находилась ближе всего к сказочной голове и девушка услышала каждое сказанное ими слово.

- Когда приехал? – спросил незнакомый голос.

- Сегодня, - этот голос заставил трепетать бедную девушку. Кровь бросилась ей в голову, в ушах зашумело.

- Почему сам привез?

- Все равно по пути, ехал к Ахмету.

- Не боишься, что Ахмет узнает?

- Не в первый раз. А потом я не вмешиваюсь в его дела, какое ему дело до моих дел?
- Смотри, он не потерпит, если узнает.

- Хватит об этом, скажи лучше «баксы» с тобой? Времени у меня нет. Сейчас разбегаемся, а завтра под вечер  занеси «баксы» сюда. А я перед отъездом подойду, как сегодня,  возьму  их из тайника, а товар оставлю. Здесь пока надежно, но в следующий раз нужно использовать  тайник  «деда».

- Может лучше сразу к «деду».

- Сказал же, сюда, мне пешком ближе, билет у меня уже в кармане. Кто в следующий раз приедет, сообщу.
 
    Они попрощались и, по очереди выходя из беседки, разошлись в разные стороны. Это была удача! Опасаясь быть замеченной, Анжелика переждала какое-то время, а потом тихонько проскользнула в беседку и стала на ощупь исследовать ее. Стены были оббиты только с одной стороны, поэтому спрятать там что-либо было невозможно. Пол, исследованный вдоль и поперек, тоже не дал положительного результата. Уже отчаявшись, на выходе она облокотилась на прислоненную к стене дверцу и встрепенулась. Так и есть, та была с двух сторон обшита тонкими фигурными дощечками и, сдвинув одну из них, девушка обнаружила небольшую полость. Скорее всего, тайник мог быть только здесь. Она осмотрела глухой переулок, угрюмо затаившийся в ночи и, обойдя его, с другой стороны вышла на улицу прямо к автобусной остановке.