Доброволец

Защитникам Дома Советов в октябре 1993 года посвящается.

В 1993 году в подмосковном лесу жил старый Медведь. Зашёл он как-то в гости к леснику, Петру Андреевичу Леонову, тот сидел за столом у заимки и курил самокрутку. Медведь поставил на стол бочку с сотовым мёдом.
- Вот, глянь, Андреич, для тебя добыл!
- Спаси тебя Христос, Мишка. Давай чайку, что ли, выпьем, - и с этими словами Андреич ушёл в дом и вскоре принёс две кружки с крепким чаем.
- Чего невесёлый, дядя Петя? Обидел, что ль, кто? - спросил Медведь.
- Не меня одного обидели, Мишаня. Всю страну обидели. Жидовьё проклятое к власти рвётся.
- А жидовьё - это кто?
- Крысы у тебя запасы воруют?
- Ну да. Никак справиться с ними не могу.
- Жиды - это крысы в человеческом обличье. И главная крыса, Борька Эльцман, теперь к власти рвётся.
- А можно мне на него посмотреть?
Пётр Андреевич молча протянул Медведю через стол номер "Русского Порядка" и ткнул в фотографию пьяного, бомжеватого седого старика пальцем.
- Хочешь, Миша, правду защищать?
- Хочу!
Лесник ушел в дом, покопался в подсобке пару минут и вынес камуфлированный костюм самого большого размера, какой только смог найти, автомат Калашникова и три магазина к нему. Медведь облачился в костюм, рассовал по карманам магазины, а Андреич сказал ему:
- Запомни: пробирайся по Москве ночью, парковыми зонами. Погодь..., - и с этими словами лесник вынес Медведю карту с отмеченным маршрутом и фотографию большого здания белого цвета. - Найдёшь вот это здание, подойдёшь к патрулю и скажешь пароль.
- А пароль какой?
- "Бог! Нация! Баркашов!". Ищи людей, у которых этот символ на нарукавной повязке, - и Андреич ткнул пальцем в Коловрат на обложке "Русского Порядка". Как увидишь, произнеси три буквы: Р, Н, Е. Понял?
- А что значит Р, Н, Е? - спросил Медведь.
- Русское Национальное Единство. Это медведи, только в человеческом обличье. Для них вся Россия - их Лес, который они защищают от всякой мрази!
- Спасибо. Прощай, Пётр Андреевич.
Три дня Медведь пробирался до Речного Вокзала, затем ночью перешёл мост и пробирался через дворы к Тимирязевскому парку, затем следующей ночью вышел к Динамо, и, приготовив автомат, стал пробираться к Пресне. Наконец он увидел громаду Дома Советов. Он вышел на набережную (дело было ночью с 2 на 3 октября 1993 года), выбрался на набережную и подошёл к патрулю. Зоркий глаз лесного жителя сразу же различил на бойцах черную униформу, береты... и повязки и нашивки с Коловратом! Медведь понял, что это свои. Он подошёл к ним и зарычал:
- Бог! Нация! Баррркашов!
Охрана разглядела лесного гостя, старший патруля подошёл к нему, и Медведь спросил вопросительным тоном:
- Р, Н, Е?
- Так точно, Миша! Ребята, идите сюда! Медведь пришёл Россию от жидов защищать! Вот так номер! Уже медведи воюют!
Медведь был представлен заместителю министра обороны Верховного Совета. Это был усатый человек средних лет, с нашитым на левый рукав Коловратом и портупеей через плечо. Тот сказал:
- Ну что ж, Михайло, знай - ты действительно среди своих. Меня зовут Александр Петрович Баркашов.
Медведь ответил:
- Бог! Нация! Баркашов!
- Тише, без пафоса. Ступай на седьмой этаж, там тебя капитан Дмитрий Валерьевич Марченко научит с пулеметом обращаться. Вот тебе ещё, - и Александр Петрович повязал Медведю на левую лапу повязку РНЕ.
Медведь, поднявшись на седьмой этаж, спросил:
- Где здесь капитан Дмитррррий Валеррррьевич Марррченко?
Из угла поднялся бравый офицер. Приложив правую руку к сердцу, он распрямил её вверх от себя и сказал:
- Слава России! Что хотел, Миша?
Медведь вскинул правую лапу и сказал:
- Слава России! Дмитррий Валеррьевич, Вам Баррркашов велел научить меня обррращаться с пулемётом.
Марченко поднял с пола РП-46 и приступил к инструктажу. Через полчаса он повёл Медведя в столовую, где кроме жидкого супа из разведённой кипятком тушёнки и чая не было ничего. Медведю дали котелок с супом, он взял его в лапы и вылакал в один присест. А чай он пил не торопясь. После трапезы бойцы помолились (Медведь совершал Крестное Знамение лапой, как мог) и разошлись по позициям. Медведь прикорнул возле окна, рядом с пулемётом и патронными цинками, и уснул.
...И вот наступило страшное 4 октября 1993 года! Будь этот день проклят во веки вечные! Медведь вёл огонь из своего пулемёта по ОМОНовцам. Этаж, изуродованный фугасами, полыхал вовсю. Форма на Медведе обгорела, но он не сдавался. Из последних сил, задыхаясь в дыму, он стрелял по изменникам Родины и врагам Русского народа, которые истинно были крысами в человеческом обличье. И вот оглушённого очередным разрывом фугаса Мишку нашла в сердце пуля бейтаровца...
- Ну, проклятые жиды! Помяните слово Медведя - никому из вас так не придется умирать, в честном бою, защищая Рррродину! Слава России! Бог, Нация, Баркашо... - умирая, рычал Медведь. Что сталось с его телом дальше - неизвестно, скорее всего омоновцы утопили его в бочке с серной кислотой, заметая следы преступления.
А Медведь открыл глаза - он, проносясь по чёрному тоннелю, увидел впереди ослепительный свет. Наконец он увидел благообразного Мужчину - это был Сам Христос, и прекрасную Женщину - это была Дева Мария.
- Мишка, - сказал ему Христос, - ты защищал Россию от Моих убийц. Ты доблестно сражался, погиб на боевом посту. Садись же, Мишка, одесную Меня!
- А капитан Марррченко? - спросил Медведь.
- Тут я, дружище, - похлопал Медведя по плечу облачённый в светлые одежды капитан.
Прошло несколько лет. Хотя что годы в лице Господнем! Медведь находился в Раю в лике Праведников, и тут его позвал один из Ангелов:
- Приходи, Миша, надобно тебе явиться.
Медведь сел на своё место одесную Христа, и отвратительные существа в ермолках и с локонами, пропитанными дерьмом, привели седого старика. Ага! Борька Эльцман, тот самый, на которого показывал в газете Андреич!
- Менахем Шнеерсон, начинай, - повелел Архангел Михаил.
Самый отвратительный бес вышел вперёд и сказал:
- Сей человек, Борух Эльцман, сотворил много зла на земле. Он мог бы соделаться нашим Мессией, но он слишком предавался страсти винопития и его ненавидел народ. Так, что ли, Бланк? - спросил тот второго беса.
- Да уж конечно! Меня и то некоторые до сих пор добром вспоминают, к своей беде. О чем очень радуюсь.
Старик просипел себе под нос:
- Устроили тут, понимаишь... Моя главная ошибка - мешать пор-р-ртвейн с водкой...
Архангел Михаил приказал:
- Ввести свидетелей!
Вошли девушка лет двадцати в женской форме СС, сухонькая бабушка в оренбургском платке и капитан Марченко.
- Свидетель обвинения, надзирательница лагеря смерти Аушвиц-Биркенау Ирма Грезе, Вам слово, - промолвил Архангел Михаил.
Девушка вскинула руку (Медведь заметил, что это точно так же делал капитан Марченко), крикнула: "Слава Победе!" и начала свою речь.
- Даже я, самая жестокая эсэсовка Второй мировой войны, не сгубила столько невинных жизней, сколько уничтожила эта жидовская мразь, этот недочеловек. Теперь я жалею о том, что была приговорена к повешению на Бельзенском процессе и перед казнью говорила палачу: "Быстрее!". Доживи я до этих страшных дней, я... я затрудняюсь сказать, что бы я сотворила с этим подонком. Я бы, наверное, перегрызла своими собственными зубами этому подонку горло. У меня всё, Господи.
Архистратиг Михаил сказал:
- Свидетель обвинения, рязанская колхозница Анна Михайловна Карташёва, Вам слово.
Бабулька в платке вышла вперед и сказала:
- Я много лет трудилась в колхозе, зарабатывала дочери, внукам и правнукам на счастливую жизнь. Так нет же - через этот вонючий дефолт этот гад украл все мои накопления. Теперь моя дочь, переводчик с немецкого Антонина Петровна Боголюбова (при словах "переводчик с немецкого" Ирма довольно кивнула) оставила работу из-за нищенской зарплаты, теперь моя внучка, Ирина Николаевна Несмелова, горбатится на это сборище христоубийц... Теперь моего правнука, инвалида детства, Александра Сергеевича Журавлёва, избивают в школе, несмотря на его светлую головушку... А всё из-за тебя, погань! Тьфу на тебя! - и старушка плюнула в физиономию Эльцману. Тот дернулся, но Бланк и Шнеерсон крепко держали его.
- Свидетель обвинения, капитан запаса, Соратник Русского Национального Единства, Дмитрий Валерьевич Марченко, Вам слово.
Капитан вскинул руку, выкрикнул: "Слава России!" и начал.
- Я доблестно служил и трудился, как мог, для своей страны. Но меня сначала ранили НАТОвской пулей в ногу, а потом раненого пытали - выкололи глаза, крестообразно взрезали горло, отрезали нос. Думаю, даже фрёйлен Грезе не опускалась до подобного.
Ирма сказала:
- Разрешите, я поцелую Вас, капитан Марченко. Я каюсь во всём том, что сделала с Русскими пленными. Но за этих унтерменшей я каяться не собираюсь!... Я не прощу им всё то, что они сделали с Вашей и с моей нацией.
Марченко поклонился и поцеловал Ирме руку, а она сняла с него берет и поцеловала в макушку.
- Господи, прости Ирмушку! - попросила Анна Михайловна. - Видишь, она куда меньше этой твари убила.
Господь умилился лицем и повелел:
- Отныне раба Моя Ирма Грезе будет пребывать в кущах райских!
- Приговор Эльцману? - спросил Архангел Михаил.
- В преисподнюю! - ответил Бланк.
И тут же все трое испарились, вдали растворился крик: "Понимаи-и-ишь!".
Медведь же снова водворился на веки вечные в Райские обители. Господи, помилуй нас грешных, и дай достойным людям такую же смерть, как у Медведя!