Ленинградец

Между стеллажами нищебродского супермаркета была какая-то сутолока, в душном воздухе пахло беспокойством и перегаром. Мы мялись у молочного отдела, думая брать или не брать сырки. Генератором суеты в универсаме оказался мужик за 50: он метался по залу,выпаливая отборные матерки.

— Сломала нашей девочке руку, ****ь чёрная! Я её в жопу выебу! Тварь такая, заломала руку нашей девчонке!

Он обращался как будто к невидимому собеседнику или ко всем сразу или никому и в никуда. Но отчаянье мужика было искренне и велико.

— Петушарня подзалупная!

Никто не понимал,о чем шла речь,но о сломанной руке "нашей девочки" все покупатели были уже в курсе. Вот возбудитель спокойствия приблизился к нам.

— Ребят, а где тут водка у них?

— Не знаем, где-то там... — мы неопределённо махнули в сторону стеллажей с пивом.

— Не,там пиво. Да у меня дома 500 пластинок виниловых, я дурью маюсь,понимаешь? Водки вот хочу. У меня там всё: Дип Перпл, ЭйСи ДиСи, все, понимаешь?

— Оу, винил, круто.

— Ха! Ещё кааак! Ты понимаешь, эта черномазая сломала нашей руку! Боксёрша, понимаешь! В последний момент сломала, а судья пидор сука... Сука! Я бы ей вмазал, я бы её выебал,эту суку...

Мы переместились к стеллажам с конфетами. Переживающий бунтарь,видимо,разглядел в нас понимающих собеседников (ибо мы единственные,кто хоть как-то отреагировал на его восклицания) и потащился за нами.

— Ребят, может, вам помочь ? А? — он полез в карман и достал стопку сложенных надвое соток.

— Нет,спасибо, это вам, наверное, надо помочь с поиском водки.

— Ребят, ребят... Вот тебя как зовут?

— Меня? Ксения.

— Ксюша! Ксюша, ты не обижайся на меня. Водка — это да.. А тебя как?

— Серёжа.

— Саша! Саш... Вы на меня не обижайтесь,ребят, у меня просто пластинок дома , ну 500 пластинок, понимаешь , я дурью маюсь! А вы на меня не обижайтесь,ребят...

Мужик улыбался своим редким кривоватым забором зубов,и ,наверное, это единственное (не считая седины и перегара), что выдавало его зрелый возраст. Выглядел он бодро, одет чисто, а взгляд горел, казалось, его сейчас волновало всё на свете, хотя пришёл он всего лишь за водкой.

— Мы не обижаемся. А пластинки — это здорово.

— Мне жена бывшая не верила никогда, не верила, что мы с Сашкой бухали, из Зенита мужик который, я ж всех знаю,я ленинградец! Я никому ничего не должен! У меня всё есть!

Мы уже забыли,что хотели купить,любитель винила спутал все мысли, я кидала на весы какие-то конфеты,которые покупать не собиралась.

— Может,вам помочь? Давайте я вам помогу,ребят,а? Вам же надо помогать, — старик совал нам деньги, — я же ленинградец, я должен помогать!

— Вы что! Не надо нам ничего, идите за водкой, скоро 10, не успеете!

Мужик всучил нам несколько помятых соток и кинулся к бутылкам и к кассе. Мы не поняли,что произошло, но восприняли это спокойно: просто пьяный мужчина,ленинградец, который ничего никому не должен, дал нам денег,потому что решил, что именно в этот момент, именно нам он помочь — должен.

Потом он подошёл к нам на кассе и хотел расплатиться за нас, продолжая рассказывать, какие пластинки у него есть и что он родился в Ленинграде и всех тут знает. Звали его Николай, он учился в одном классе с нашей экс-губернаторшей Матвиенко, "алкоголичкой страшной", пил с футболистами Зенита, да и с кем он только ни пил. У Николая было два внука 12 и 16 лет и внучка — годовалая, совсем ещё маленькая,он говорил о ней с любовью и гордостью.

— Вы на меня не обижайтесь, я мужик нормальный. У меня просто дома жена бывшая приехала вместе с бывшей дочерью, а та притащила козла своего.

— Разве дочь бывает бывшей?

— Да она не моя... Я воспитывал её с малых лет, но она не родная мне. Бывшая дочка приехала со своим этим, говорят мне, мол, уступай комнату свою! А я не уступил. И теперь я враг! А я никому ничего не должен! Ты вот мне не веришь?

Николай вышел из универсама вместе с нами, постоянно порываясь всучить нам денег. Он закутывал в куртку бутылку водки,постоянно извинялся и повторял, что он ленинградец, у него все есть. Он приехал на улицу Пестеля, где жил раньше, где знает всех. А дома у него бывшая жена, с которой давно нет никакой любви, и падчерица с женихом,претендующая на жилплощадь.

— Они понаехали все ко мне, а зачем мне это надо, я мужик нормальный, здоровый, у меня ещё ого-го! Мне 57 лет, и женилка ещё работает! Ребят, давайте я вам помогу, я же ленинградец, я должен помогать, вам надо помогать.

— Вы уже помогли нам, спасибо, давайте зайдем в булочную, мы вас угостим.

Мы зашли в маленькую пекарню и купили Николаю самый вкусный по нашему мнению пирог, хотя он отказывался и говорил,что у него дома антрекот и вообще он 27 лет работал поваром.

— Я рад, я рад быть здесь с вами! Не обижайтесь на меня, ребят, я мужик нормальный! Вы мне не верите? Саш,ты вот мне не веришь? Ксюш, вы на меня не обижайтесь.

Мы положили бутылку водки в пакет, проводили Николая до остановки и посадили в троллейбус. Мы не обижались на него и , наверное, поверили рассказам о 500 пластинках. Я представила, как он слушает их, закрывшись от жены,дочери и пьёт водку, слегка морщась и закусывая её жареным антрекотом.