165. Школа даосов о неведении

165.

О НЕВЕДЕНИИ

Я, расставшись с Учителем, остался один, стал свободным и независимым, сознательно лишил себя всяких опор, и чего в результате этого я добился? Ничего! Я опять оказался в начале своего пути. Единственное, что я понял – это то, что мир намного сложнее, чем я его представлял. Но сколько бы мне не понадобилось времени, я буду продолжать этот путь. Впрочем, этот путь я, вероятно, продолжал и до своего рождения. Ведь так называемое «собственное сознание», которым я обладаю, и есть «непрерывное сознание», которое существовало и до моего рождения, а я возник из ничего как механизм этого непрерывного сознания, а это значит, что я существовал до своего рождения и буду существовать даже после моей смерти. Из-за глубоко укоренившихся привязанностей к внешним объектам обычные люди начинают рассматривать «Я» и «моё» как нечто реальное, в результате чего у них складывается ложная привязанность и к этим «Я» и к «моё». По мере того как объекты предстают перед человеком, его сознание сцепляется с ними и начинает различать объекты пяти органов восприятия и сознания. Это сознание и называется «собственно сознанием», или «сознанием, различающим объекты». Это сознание укрепляется и усиливается из-за омрачённости, обусловленными ложными взглядами и страстями, и человек уже не видит ничего за его границами. Он живёт в своём внутреннем мире в состоянии неведения, в то время как за его границами существуют другие миры, такие как небесный и земной. Когда он засыпает, то «непрерывное сознание» через сон наводит мосты с тонким миром, и он способен встречаться с теми, кто уже покинул земной мир.

И тут перед моими глазами опять возникли знаки, сложившиеся в текст. Эти небесные знаки словно подталкивали меня к пониманию чего-то запредельного, в чём я должен был разобраться.
   

ВСТРЕЧИ ВО СНАХ
 
Жена и дочь Пэн Ци, сосланного за преступленье,
От климата и нищеты чахоткой заболели,
Жена дух испустила первой, все её жалели,
Дочь тоже не рассчитывала на выздоровленье.

Пэн Ци не мог ухаживать за ней из-за работы,
Он должен был весь день трудиться на казённом поле,
И девушка в семнадцать лет осталась без заботы
О ней, больная, брошенная по отцовской воле.

Она стонала, мучилась, рыдала и молилась,
И сердце разрывалось, глядя на её страданья.
Ян Си, отца друг, отбывая тоже наказанье,
Решил заботиться и жить с ней, и та согласилась.

Прошло полгода, девушка с постели так не встала,
А перед смертью обратилась к Ян Си со словами:
- «Вы удостоили меня заботами немало,
За что от всей души я преклоняюсь перед вами.

Я знаю, что хотели вы, чтоб стала я женою,
И в этом мой отец дал вам и мне своё согласье,
Но к сожалению, не властны мы перед судьбою,
И близится конец мой, я сгораю в одночасье.

Делила с вами я питьё, еду и ложе даже,
И, принимая ласки, ничего не опасалась,
Мне были дороги всегда любовь, вниманье ваше,
Но я зачахла, и не знаю, сколько жить осталось,

Я за свою неблагодарность мучаюсь пред вами,
И если после смерти духом бестелесным стану,
Я постараюсь сохранить всю близость между нами,
И с благодарностью любить я вас не перестану».

Сказав это, она последний вздох свой испустила,
Ян Си её похоронил, но связь их продолжалась,
И после похорон к нему она всё приходила
Во сне, как будто, девушкой живой всё оставалась.

И ночью, как ни позовёт, она тут же являлась,
И, сняв одежды все свои, в постель к нему ложилась,
Когда ж он просыпался, то следа не оставалось,
Как будто бы и не было, и всё ему приснилось.

Спросил он: «Почему вам наяву не показаться?
Она не согласилась, и ему так объяснила:
- «Я слышала от духов, что не можем мы являться
В своём обличии, как нас природа сотворила.

Ведь разные миры у нас, и там, куда попала,
Всё выглядит не так, как то, что раньше со мной было,
Здесь всё иначе, но моё желанье не пропало,
По-прежнему люблю вас, ваши ласки не забыла.
 
Но категории ян с инь не могут вместе слиться,
Вы – ян, мы – инь, и мы не можем в жизнь вашу вторгаться,
Поэтому к разным мирам должны мы относиться,
И чтоб не повредить вам, лишь во сне можем встречаться».

Вот так и в старину поэту одному явилась
Однажды Яшмовая дева (1), чтоб он смог влюбиться.
И перед ним, как небеса, жизнь новая открылась,
Он написал стихи с надеждой - с ней соединиться.

Примечание

1. Яшмовая дева – красавица-небожительница, явившаяся во сне поэту Сун Юю (290 – 223 гг. до н. э.), о чём он рассказал в поэмах «Горы высокие Тан» и «Святая фея».

Я понимал, что для того, чтобы проникать в мир тонкой матери, мне необходимо изменить моё своё сознание. Но для этого мне нужно был избавиться от неведения, а это, как я полагал, было не совсем просто. Я знал, что обычные люди не могут понять, что закупоренное сознание возникает от неведения. И даосы и буддисты всегда помногу трудились для того, чтобы раскрыть своё сознание и многим это не удавалось, даже постигшие мудрость шраваки и пратьека-будды не могли этого сделать. Те бодхисатвы, которые продвинулись ещё дальше от начальной стадии и посредством практики медитации прозрели дхарма-каю, могли постичь это лишь частично. И даже бодхисатвы, достигшие конечной стадии совершенства, не могли полностью понять это. Только просветлённые даосы понимали это до конца. Почему так? Я думаю, что это происходит потому, что сознание, изначально чистое по своей природе, имеет неведение. Из-за омрачённости неведеньем появляется загрязнённое сознание. Но хотя оно имеет омрачённость, сознание само по себе вечно и неизменно.  Поэтому всегда нужно держаться чистоты в стремлении к обретению состояния истинной реальности.

Как только я так подумал, передо мной сразу же возник текст из небесных знаков, которые я перевёл так: 
 

 КАК НЕ СТАТЬ НЕЧИСТЬЮ
 
Один даос был, искусно писавший амулеты,
Успешно нечисть изгонял, обуздывал всех бесов,
К кому в дом приходил, и если звали на обеды,
Простую пищу ел и не терпел деликатесов.

Не брал в оплату злата, драгоценностей и шёлка,
Искусство постепенно же работать переставало,
Из чар его не выходило никакого толка,
Из десяти в трёх случаях гаданье совпадало.

Потом всё совершенно перестало получаться,
Как будто находился в заколдованном он круге,
Над ним уже в народе начинали все смеяться,
Он жаловался своему наставнику в испуге.

Его наставник в своём храме на алтарь поднялся,
Допрашивать стал нечисть, произнёс все заклинанья,
И оказалось, что даос ничем не занимался
Таким, что вызвало бы у небес негодованье.

Но ученик его у всех просил щедрой оплаты,
А у даоса амулеты воровал для бесов,
Использовал даоса знанья, чтобы стать богатым,
И в тайне защищал лис-оборотней интересы.

А те, стащив даоса гонг и медные тарелки,
Вываливали в нечистотах, и над всем глумились.
Даос же слеп был, и не замечал эти проделки,
Разгневанные духи на него и рассердились,

И перестали приходить к нему по его зову,
А нечисть расшалилась, себе полную дав волю,
И оскверненье нанесла его родному крову,
Такие испытанья выпали на его долю.

Наставник высказал ему такое наставленье:
- «Во всё я вник, всё осознал и вот что подытожил:
Тебе не нечисть, ученик нанёс твой пораженье,
И даже не он, сам ты дар свой дивный уничтожил.

И если на обет бы чистоты ты опирался,
Такого бы несчастия с тобой не приключилось,
Ты даже со своим учеником не разобрался,
Ты сам виновен во всём этом, что с тобой случилось.

Скажи, и чем же лучше нечисти ты оказался?
Без чистоты слуг нет у чистых помыслов надежды,
Следи, чтоб было чисто, прежде, чем за дело взялся», -
Сказал наставник, поправляя на себе одежды.

 
  (продолжение следует)

Власов Владимир Фёдорович