Денег нет

Я находился в командировке в г. Мирном — столице алмазного края Якутии, она же Саха. Алмазодобывающей компании «АЛРОСА», что значило «Алмазы России — Саха», мы поставляли разработанные нами же устройства для извлечения алмазов из руды — так называемые рентгеновские сепараторы.

Был лютый январский якутский холод. Я пришел по делам в отдел автоматизации, расположенный в здании центрального управления (как сейчас говорят — офис) компании. Здание выделялось среди однообразных, большей частью панельных домов. Голод Мирный построен на вечной мерзлоте. Если мерзлота по какой-то причине растаивала, то она превращалась в топкое болото. Поэтому на фундаменте здание построить было нельзя — фундамент утонул бы. Инженерная мысль работает творчески — в мерзлоту вбивают сваи и на высоте примерно 1 метр от земли располагают на них основание здания. Мерзлота сохраняется, держит здание. Все дома в Мирном, как в сказке, стоят на курьих ножках (или на корьих от слова «корень», как говорят некоторые). Современные технологии, видимо, использующие очень длинные сваи, позволили строить здания на фундаменте.

Новое здание компании — прямоугольный пяти- или шестиэтажный куб современной архитектуры, с большими стеклянными окнами, облицованный красивым камнем. Широкая лестница облицована мрамором. Внутри сооружение представляет собой прямоугольное каре, по стенам расположены служебные помещения и серпантин балкона, в центре на всю высоту — колодец со стеклянной крышей. На дне колодца, то есть на первом этаже, в центре бьет симпатичный фонтан, вся площадь представляет собой зимний сад с различными деревьями, даже пальмами и фикусами. Вдоль дорожек в зимнем саду стоят мягкие, все как один кожаные диваны и кресла, в которых ты утопаешь, когда садишься, кожа ласково тебя обнимает.

На входе в здание за стеклянной входной дверью стоял автоматический турникет, рядом сидела очень симпатичная, стройная девушка в форме сержанта милиции, по разрезу глаз я определил, что она якутка. Как я уже говорил, девушки восточного типа всегда привлекали меня. Этот сержант была очень мила. Я хотел предъявить ей командировочное удостоверение, но она с улыбкой махнула мне рукой — проходи, мол.
Вообще я заметил, что она приветливо встречала каждого входящего, не требовала никаких пропусков. Большинство с нею здоровались тепло и сердечно, было видно, что все ее любят. Я их понимал.

Надо сказать, что на предприятиях компании в охране работают сплошь якуты, а на производстве большинство — русские. Здесь бытует шутка: в Африке работают аборигены (то есть негры), а охраняют белые (то есть приезжие), а у нас в Якутии — наоборот.

Из зимнего сада по балкону я поднялся в отдел автоматизации на третий этаж. Надо было согласовать интерфейсы наших устройств с системой автоматического управления обогатительной фабрики, которая строилась. Работа заняла несколько часов, до обеда. В обеденный перерыв я спустился на первый этаж в столовую, которая оказалась светлой и чистой, столы устелены белыми льняными скатертями, еда вкусная.

Я вышел в зимний сад, побродил по нему, до конца обеденного перерыва оставалось еще минут тридцать. Я стал бродить по балкону, рассматривая таблички на дверях помещений и кабинетов. На одном из этажей на стоящих рядом дверях были таблички «Главный бухгалтер NN» и «Вице-президент по экономике компании С.И. Зельберг».

Семена Ильича Зельберга (СИЗ) я хорошо знал. В свое время, когда наша фирма начинала сотрудничать с «АЛРОСА» (тогда называлось «Якуталмаз»), СИЗ занимал в компании должность заместителя главного инженера по автоматизации и был представителем компании в нашей фирме по разработке и поставке рентгеновских сепараторов (обогатительных устройств для алмазосодержащих руд). СИЗ — неповоротливый, массивный детина двухметрового роста, говорит слегка в нос, постоянно носит сильные очки. Как заказчик он был весьма строг, говорил нам все напрямую и твердо отстаивал интересы компании. Особенно возмущало его низкое качество наших изделий. Ссылки на какие-либо не зависящие от нас причины не оказывали на него никакого впечатления: «Это ваши проблемы». Ради справедливости следует сказать, что качество нашей продукции оставляло желать лучшего. Я считаю, что низкое качество — это закон производства социалистической системы хозяйства. Не вдаваясь в подробности, низкое качество обусловлено отсутствием рынка (распределение продукции фактически бесплатно для потребителя), отсутствие конкуренции и связанная с этим безответственность, использование материалов и комплектующих изделий низкого качества (они также продукт социалистических предприятий).

Разумеется, были субъективные причины: ошибки в разработке, несоблюдение технологии производства, слабый контроль за качеством при изготовлении и прочее. Но эти причины худо-бедно можно было со временем ликвидировать, что на деле и происходило.

Но были и такие причины, которые обусловлены социалистическим порядком производства. Нам, выпускающим продукцию для мирной промышленности, нельзя было использовать продукцию (комплектующие и материалы), предназначенную для оборонной промышленности. Например, для оборонной промышленности выпускались электронные компоненты хорошего качества. Нам же поставлялись компоненты для общепромышленного применения (например, микросхемы с индексом «К»).
Наше устройство как обогатительный агрегат пропускает через себя около 20 тонн руды в час. Элементы транспортирования руды в них изготавливались из простых сталей типа ст3, ст20. Корпуса наших устройств делались так же из таких же простых сталей, а вода на месте разработки (идет с рудой) химически очень активна. В результате уже через несколько недель эксплуатации детали коррозировали, требовался значительный ремонт, расходы на запасные части. И так далее, еще ряд присущих социализму причин низкого качества.

Это вызывало большие нарекания заказчика. По нашей просьбе руководство компании обращалось в правительство с просьбой разрешить нам применять качественные материалы и комплектующие для спецтехники, но даже ему, руководству, не удалось добиться разрешения.

Когда сейчас я слышу, как хорошо работала при социализме наша промышленность, то удивляюсь некомпетентности или просто нежеланию видеть правду некоторых «патриотов социализма». Промышленность изготавливала материало- и энергоемкие изделия при низкой производительности труда и устаревшей технологии, строились города с ужасной экологией, в которых невозможно жить, для человека делалось очень мало.

СИЗ, конечно, все это понимал, но вину с нас не снимал. Правда, к нам как к коллегам относился вполне дружелюбно и в нерабочей обстановке был милым товарищем.

Помните, как основатель нашей фирмы Николай Иванович Комяк с группой основных разработчиков сепараторов (в их числе и ваш писатель) приехал в Мирный в командировку для обсуждения совместных работ. Н.И. (к сожалению, его с нами уже нет) был, не побоюсь таких слов, выдающимся ученым и организатором. Делом его жизни стало создание рентгеновской аппаратуры для науки и промышленности и оснащение ею предприятий Союза. Как известно, рентгеновские аппараты (их применение) экономически эффективны, повышают производительность труда, а во многих отраслях просто незаменимы.

Тогда министром приборостроения был выдающийся специалист Руднев. Я считаю, что это был один из лучших министров в правительстве при Брежневе. Он придерживался твердого мнения, что министерство приборостроения должно работать на гражданскую промышленность, и резко возражал, когда министерству поручались работы на оборонную промышленность. Он говорил, что на оборонную промышленность и так работает вся страна, а гражданская хромает, что неизбежно скажется и на обороноспособности. Поэтому задача министерства — работать на гражданскую промышленность. Руднев поддержал предложение молодого Н.И., было создано СКБ, а затем и объединение «Буревестник», выпускавшее и разрабатывавшее рентгеновскую аппаратуру. Руднев приезжал на наше предприятие, хорошо его знал, могу похвастаться, что однажды Руднев похвалил меня за уровень разработок, в которых я участвовал как руководитель.

Руководство компании хорошо встретило нас. Обстановка была доброжелательная, хотя и не комплиментарная.

Нам показали все участки производства. СИЗ был гидом. Разрешили побывать даже на участке окончательной сборки алмазов со всех фабрик — святая святых компании. В стеклянных плоских сосудах находились отмытые царской водкой сверкающие алмазы различной величины и формы, мы перебирали их руками. Это было стратегическое сырье Союза — очень впечатляло.

Нам организовали водную экскурсию по реке Вилюй (рыбалку). На этой реке для снабжения г. Мирного и предприятий компании построили Вилюйскую ГЭС. После строительства плотины была затоплена водой огромная площадь тундры и лесотундры — вдоль русла рек в тундре растут довольно большие деревья. Лес не был, естественно, вырублен, а был затоплен. Образовалось море (водохранилище), на котором в воде стояли мертвые сухие черные скелеты деревьев. Капитан небольшого судна, на котором мы плыли, каким-то образом знал фарватер и умело лавировал между черными деревьями, которые в серой воде создавали картину параллельного мира. Мы были затерянным клочком в этом безумном, однообразном пейзаже, мы плыли в никуда. Впереди не было будущего, никто не мог прийти к нам на помощь. Мне часто снится, может быть, из-за этого путешествия один сон: я иду по земле, глубокая осень, стоят деревья без листьев, мокрые и черные, вокруг прибывает чистая серая вода, затапливает деревья и сушу, перекрывает проходы. Пробуждение спасает от неизвестности.

Неожиданно среди скелетов деревьев показалась земля. Судно причалило, это была тундра, мне показал местный коллега, что когда приподнимаешь густой мох, то под ним находится вечный лед.

Наловили рыбу, сохранили ее на льду под мхом. Коллеги наловили рыбок величиной с питерскую корюшку. Они утверждали, что это уникальная рыба, ранее поставлялась к царскому столу.

Рыбку положили в таз и засыпали солью. Она преобразилась, таз наполнился рыбьим жиром, рыбки стали прозрачными, был виден скелет и икра красного цвета. После двух часов соленья рыбку можно есть, она буквально таяла во рту.
Был август, в Якутии это теплое солнечное время, но уже в сентябре начинаются заморозки.

Увидев табличку с фамилией СИЗ, я вдруг стал вспоминать о прекрасном прошедшем навсегда времени. Прошел и социализм, начался какой-то дикий период перехода от социализма к неизвестно чему.
СИЗ был повышен в должности, у нас появились новые кураторы, с СИЗ мы почти не встречались.

Я решил поприветствовать старого товарища. Едва приоткрыл дверь и заглянул в образовавшуюся щель — СИЗ был один. Тогда я просунул в дверь голову и спросил: «Семен Ильич, разрешите войти?» СИ утвердительно кивнул, я открыл дверь и вошел в кабинет. Напротив двери стоял огромный полированный стол, он был совершенно чист, на нем лежали только два огромных крепко сжатых кулака СИ. Сам СИ сидел за столом в огромном мягком кожаном кресле. Его масса утопала в коже. Лицо было напряжено, кулаки, как я ранее упомянул, сжаты, глаза за стеклами очков злобно, как мне показалось, сверкали, тело было напряжено. Он выжидающе смотрел на меня, было видно, что он меня узнал, но вида не подал.

Конечно, было заманчиво, используя нашу давнишнюю дружбу, попросить и получить у СИ какое-то финансирование для новых разработок, но я понимал, что это бесперспективно, поскольку выделению финансов предшествует длительная процедура технических согласований, собирания виз, длительных совещаний, и я отказался от этой идеи.

Над головой СИ на стене была укреплена черная школьная доска, на которой мелом корявыми буквами написано: «Денег нет!»
Я понял причину столь напряженного состояния хозяина кабинета и сказал: «СИ, вы меня не забыли? Я пришел к вам просто так, поприветствовать старого товарища, никакого дела у меня к вам нет!»

СИ на глазах стал преображаться, кулаки разжались, тело размякло, глаза стали смотреть на меня тепло, даже нежно, он улыбнулся, встал из-за стола, пожал мне руку, обнял и усадил в стоящее перед столом огромное мягкое кожаное кресло, в котором я сразу почти утонул. СИ сел напротив. Я осмотрелся. Кабинет был уставлен огромными мягкими кожаными диванами и креслами, для прохода между ними почти не оставалось места. Стол, школьная доска, кожаные диваны — больше ничего в кабинете не было. Вообще я заметил, что в компании отдают предпочтение мягкой кожаной мебели. Мы разговорились, вспомнили былое, обсудили проблемы. Я сказал, что у меня больших проблем нет (чтобы не вдаваться в откровенности), а СИ добавил: «Кроме, как я вижу, избыточного веса». СИ пожаловался, что его здесь как вице-президента обижают: платят от 200 тысяч рублей, в то время как другим — от миллиона. Но ему обещали больше. Я ему сочувствовал, хотя для меня эти цифры недосягаемы и казались сказочными. Во время нашей беседы звонили телефоны, в кабинет заглядывали какие-то головы, но никто не входил.

Я обратил внимание на доску с надписью мелом «Денег нет!»
— Семен Ильич, если на доске мелом написано «Денег нет!», значит, когда-то появляется надпись «Деньги есть!» — сказал я.
— Никогда.
— Тогда почему же написано мелом на доске, надо прибить к стене мраморную доску, на которой золотом будет выгравировано: «Денег нет!»
 СИ задумался.
— Вот вы, технари, всегда стремитесь к прямой логике, — сказал он, хотя совсем недавно был сам технарем и стал экономистом благодаря своему твердому характеру и оптимальности мышления. Собирать и распределять деньги всегда хлопотно, нервно, наживаешь много недругов. Деньги надо, во-первых, отдать туда, куда они направлены высшими силами, — президентом Якутии, руководителем компании; зарплаты, социалка и т. д. А вот оставшиеся надо беречь, не разбазаривать и, по возможности, не отдавать, а если отдавать, то заставлять берущего долго мучиться. Этими качествами СИ владел. Я слышал, как люди говорили: «Я имел тяжелый разговор с СИ, но он хоть дал результат, а у других одна болтовня».

Кстати, СИ рассказал, что намедни был «на ковре» у президента Якутии (Саха) Николаева, тот его растирал по паркету за то, что Якутии не перечислили какие-то деньги (оброк на компанию). Ельцин совершенно распустил Николаева, он был местным царьком и соответственно вел себя. Как-то он прибыл в Ленинград. В субботу (когда предприятие не работало) он должен был приехать к нам. Была собрана оперативная группа по встрече президента Якутии. Больше никого на работе не было. В группу входил и я. Мы собрались и ждали приезда Николаева. С опозданием на территорию въехало примерно 14 машин: джипы, «Хаммеры», «Бентли» и какие-то другие. Из «Хаммеров» вышли люди в масках, с оружием, стали в оцепление, из одной из машин вывели под ручку невысокого человека, из других машин вышли бонзы, сознавая свою значимость. Невысокий человек якутского вида прошел, ни на кого не глядя, ему бегло представляли нас, затем провели по цеху сборки, завели к директору в кабинет, после чего усадили в машину. Охрана, которая бдительно сопровождала его, уселась в «Хаммеры», все расселись по машинам, и через полчаса весь конвой убыл в неизвестном направлении. Наш директор остался доволен. Неизвестно, как к нам отнесся Николаев.

— Вам, технарям, — продолжал СИ, — хорошо понятна логика причинно-следственной связи. Если на входе «А» появился сигнал «1», то на выходе «Р» появится последовательность сигналов частотой К кГц. Вы считаете, что в жизни все так же детерминировано. Однако вы не учитываете, что человек как объект управления обладает несколькими степенями свободы, несколькими передаточными функциями, которые могут включаться при одних и тех же входных сигналах. По появлении на входе сигнала «А» человек на выходе может выдать и функцию «Р», и функцию «R», и функцию «S». Но если на входе у человека появляется постоянная величина, то, как правило, функция тоже превращается в постоянную, то есть перестает быть функцией.
Это логическое эссе, подумал я, не лишено элементов связи причин со следствием, что выдает автора как технаря. Он продолжал:
— Если сделать эту надпись величиной постоянной, то есть золотом на мраморе, что, по сути, было бы правильно, то она превратится в постоянную величину, к ней потеряют интерес, она перестанет выполнять свою функцию.

Если надпись сделана мелом на классной доске, значит, бывают надписи мелом на этой доске «Деньги есть!» Такой надписи никогда нет, но люди надеются, так как противная надпись сделана мелом и легко изменяется.

Учитесь властвовать людьми, подумал я. Примитивная логика, но как подается и как действует! С любимыми, то есть с деньгами, не расставайтесь!
Пора было прощаться. Мы расставались хорошими товарищами, у которых нет друг перед другом обязательств. Личных. Обязательств нашей фирмы и компании мы не касались. Особенно остры были денежные конфликты между предприятиями. СИ был один из тех в компании, кто ущемлял нас в цене продукции, которую мы производили для компании, а мы нелицеприятно, правда, за глаза хулили компанию за задержки платежей.

Основой наших отношений стали деньги.
При этом я уверен, что, если бы я лично попросил в долг для себя, СИ, не задумываясь, субсидировал бы меня на льготных условиях.
К сожалению, пришло известие, что его нет с нами.