прельщение

                Наталия Аверьянова

                ПРЕЛЬЩЕНИЕ

                - 1 -

     -   Фрол похож на молодого монаха, который боится, что его соблазнит женщина, в его глазах огонь и страх, - сказал брат Андрис, обращаясь к новообращённой сестре Анне.
   -  Пока ты был в Риге, он познакомился с девушкой по имени Кира. Она пьёт, курит и увлекается хоккеистами, - сообщила Аня.
   -   А где Фролка её подцепил?
   -   Кире не удалось прорваться в раздевалку к хоккеистам, она шла по улице, плакала и читала вслух «Отче наш». Фрол не мог пройти мимо,-  ответила Аня, взглянув в сторону Фрола, стоявшего с группой молодёжи, собравшейся на встречу с американскими проповедниками.
   Почувствовав, что речь зашла о нём, Фрол подошёл к Андрису и стал поправлять у него на шее, сбившийся в сторону шарф.
   -  Ты не думаешь о себе, брат!  Смотри какой ветер, - с заботой в голосе произнёс Фрол и, обратившись к Ане, спросил, - а ты, сестра, куда смотришь?
   -   А его бородка греет, - усмехнулась в ответ Аня.
   -   Женщины завидуют нам мужчинам, что у нас есть такая природная шубка, - сказал Андрис и спросил у Фрола, - Ты, говорят, с интересной девушкой познакомился?
   -   Да, - вздохнул Фрол, - Только где они эти милые женщины с кроткой улыбкой, а эта ещё и поддаёт.
   -   Все эти берёзки русские вывелись, прямо в лицо смеются, - сказал Андрис, глядя на рассмеявшуюся Аню.
   -  Ещё двое подошли, - кивнул Фрол в сторону основной группы, - Одеты, как спортсмены.
   -    Это мои друзья Ника и Гена, - сообщила Ольга, хозяйка квартиры, где должна была состояться встреча, - Они первыми познакомились с проповедниками в Александровском саду.
   Когда все направились на квартиру, Гена, чувствующий себя неуютно среди верующей молодёжи, сказал:
   -   Мы с Никой живём в Подмосковье, поэтому, когда я оказываюсь в городе, мне становится не по себе.
   -   Я тоже люблю деревню, - отозвался Фрол, высматривая Киру среди прохожих, - Но только, чтобы дом был хороший, со сметаной, с творогом.
   -   Мне Генка внушил, что без творога вообще жить нельзя, - сказала Ника, - Мы сейчас сидим с ним на творожной диете.
   -   От всех этих диет веет смертью, - высказала своё мнение Аня и заметила, что Гена после её слов заволновался.
   Когда все пришли на место, то одежду побросали прямо в коридоре. Вешалка была уже занята куртками и дублёнками проповедников.
   -   Хорошо бы на такой горке поваляться, - сказал Андрис Ане, когда они остались вдвоём около груды одежды.
  Аня в шутку попыталась толкнуть Андриса на горку, но он, ловко уклонившись, обхватил шею Аню и стал гнуть её к полу.
   -   Чем вы тут занимаетесь? - спросил Фрол, пришедший из комнаты.
   -   Ставлю монахиню в позу покорности, - ответил Андрис.
   -   В комнате все собрались, а Киры всё нет, - обеспокоенно произнёс Фрол и сообщил, что американскими проповедниками являются финны, просто центр их конфессии находится в Нью-Йорке.
   В комнате молодой человек с белыми ресницами и бровями, рядом с которым в качестве переводчика восседала Ника, снял со своей руки часы и бросил их на пол. Ещё до того, как Ника начала переводить, все догадались, что речь пойдёт о сотворении мира. Подобные проповеди, где Вселенная сравнивалась с часовым механизмом, а Бог с часовщиком, можно было найти в брошюрках на скамейках московского костёла, которые оставляли иностранцы для верующих.
   Когда в самый разгар проповеди в комнату вошла Кира, то по помещению сразу разнёсся запах портвейна. Кира, смутившись от большого количества людей, неловко присела на край подоконника, прижав под собой часть шторы. Натянувшись, как струна, гардинное полотно стащило карниз, который, грохнувшись на пол, накрыл шторой нескольких участников собрания и затушил, горевшую на столе, свечу.
   Выпутавшись из-под шторы, Кира достала из кармана джинсов коробок со спичками и снова зажгла свечу, а спичку, ещё горящей, сунула обратно в коробок, отчего тот моментально вспыхнул. Она бросила его на пол, а подбежавшая Ольга затоптала огонь.
   Нетвёрдой походкой Кира направилась к Фролу, а по пути ногой задвинула под кровать, лежащие на полу часы. Они влетели в самый угол, как шайба в ворота. По тому, как покраснел Фрол, когда Кира села рядом с ним, Аня поняла, что эта блондинка с розовым носиком ему очень нравится.
   Когда проповедь закончилась, финны спели на английском несколько песен о любви к ближнему, после чего стали всех обнимать и дарить подарки: брошюрки, открыточки, печенье, шоколадки, колготки.
   Обняв Гену, один из проповедников увещевал его, цитируя Библию. Гена сказал, что он больше интересуется хоккеем и лыжами. Тогда финн снял с себя свитер и подарил Гене, после чего Гена обнял его, как родного.
   Одна из финнок, взяв Киру за руки, давала ей наставления по-английски.
   -   Чего она ко мне пристала? – пожаловалась Кира, обратившись к Ане, - Я всё равно ничего не понимаю, а подарок я и так возьму.
  Финнка отпустила руки Киры и подарила ей яркую коробочку с леденцами.
   -  И стоило ради этих ледяшек терпеть всё это, - разочарованно произнесла Кира.
    В этот момент в комнату вошла мать Ольги и воскликнула:
   -   Ты что здесь устроила, тварь! Не успела я на дачу уехать, а здесь уже шабаш! Почему штора на полу? – возмущалась она, - А ну, выметайтесь все вон отсюда. Я не потерплю у себя в доме собраний католической молодёжи!
   -   Это финские баптисты, - пояснила Ольга.
   -   Начётчики, значит! Тем более, выметайтесь! - приказала мать и, взглянув на Фрола, спросила, - А этот волосатый, поп что-ли?
   -   Он экуменист, - ответила Ольга.
   -    Да, какой он коммунист! – возмутилась мать, - Вот, я в ваши годы в церквях от свечек прикуривала, а вы верите во всю эту чушь!
   -   А что, тётенька, у вас копеечки на спички не было? – спросила Ника и громко рассмеялась.
   -   И ты здесь, хабалка! – сказала мать и, увидев Гену, удивилась, - Бледнолицый! Неужели и ты в религию подался?!
  Гена, лицо которого действительно несколько поблекло, ответил:
   -   Я просто хотел попросить финнов, привезти мне хорошие лыжи.
   -   А мне пусть шерсти для вязанья,- не растерялась мать.
   Переведя дух, она села в кресло и взялась за сердце. Пока Ольга давала ей лекарство, молодёжь потихоньку расходилась.
   Одеваясь в коридоре, Кира краем своей дублёнки снесла с полки телефон. Гена ловко поймал его почти у самого пола.
    -   Хочешь быть моим тренером? - спросила у него Кира.
    -   У тебя уже есть тренер! - грозно сказал Фрол.
    -  Я в тебе не нуждаюсь. И вообще, не стой так близко, а то ещё изнасилуешь, - ответила Кира и, с грохотом распахнув дверь, помчалась вниз по подъездной лестнице.
    -  Видно, эта Кира считает себя неотразимой, - заметила Аня, - По-моему, она с дурью.
    -  Когда я проповедовал среди хиппи, - сказал Андрис, - там было много подобных девушек. Они вечно опаздывают и очень любят поспать.
    Когда все шли к метро, Гена посетовал:
    -  Зря я сюда припёрся. Лучше бы на лыжах подольше покатался. Финны говорят всё очень примитивно, будто приехали к придуркам.
    -   Не зуди, - одёрнула его Ника.
    -  Приходите к нам, - пригласил Нику и Гену Андрис, - Мы вас не разочаруем.
    -   Я больше склонен к буддизму. В христианстве мне не нравится пренебрежение к телу, - ответил Гена и, мягко проведя рукой по спине Ники, дополнил, - Тело – это такая «коша».
    -   Прекрати! - одёрнула его Ника и пригласила всех в гости, - Приезжайте вы к нам, на лыжах покатаемся, чайку попьём на травах.
   У метро, отозвав в сторонку Аню и Фрола, Андрис поручил им в качестве послушания, подружиться с Никой и Геной:
     -   Особенно с Никой. Видно, что она смелый и волевой человек. А Гену особо не вовлекайте, он какой-то мутный. 
    -   А если они не захотят слушать? – засомневался Фрол
    -   А ты поднапри, - ответил Андрис, - Ты же на Киру напираешь. И потом люди любят, чтобы их подомогались.  Свеча тоже насилует темноту.
  Увидев, что Фрол смотрит на Киру, Андрис предложил:
    -   Прихватите с собой и Киряшечку. Глядишь, протрезвеет на свежем воздухе.
 
   
                2

     Получив задание от настоятеля, Аня и Фрол вместе с Кирой стали частенько бывать загородом у Ники и Гены. Ольга, имевшая неподалёку свой собственный дом, тоже посещала эти общения.
   Однажды Гена давал Ане и Фролу уроки по лыжам, пока Ника и Кира носились наперегонки по заснеженным холмам Подмосковья.
    -  Фрольчик, у тебя такой лёгкий шаг, что ты вполне бы мог стать мастером спорта, - сделал Гена комплимент Фролу.
    -  А мне во время лыжных прогулок нравится есть мандарины, они так ароматны на свежем воздухе, - сказала Аня и, достав из рюкзачка несколько штук, угостила ребят и спросила у Гены, - Что же ты о моих способностях ничего не говоришь.
     -  Тебе больше пошло бы ехать в ночном такси с подвыпившим художником, - ответил Гена, поглощая мандаринчик, - Мне вообще странно, как ты и Фрол, такие симпатичные подались в христианство.
     - Ты думаешь за Христом одни страшилы идут? – с усмешкой спросила Аня, вкушая холодную мандариновую дольку.
     - Нет, конечно, - ответил Гена, - Отец Александр Мень просто красавец мужчина.
     -  Вот видишь, бывают люди и красивые, и глубокие, так и мы с Фрольчиком, - шутливо сказала Аня.
     -   Но я думаю, у большинства религиозных людей всё же есть какой-то изъян, - продолжал Гена, выедая мандариновую кожуру.
     -   И какой же изъян ты видишь у Андриса? - поинтересовался Фрол.
     -  Андрис, не смотря на благообразный вид, совершенно не эротичен, - ответил Гена, - Он не может вызвать у женщины страсть, поэтому и пошёл в религию.
     -   Человек смотрит на лицо, а Господь на сердце, - словами Писания начал отвечать Фрол, но тут его взору предстало впечатляющее зрелище.
    Ника и Кира, разгорячившись на морозе от быстрого хода на лыжах, сняли с себя куртки и обнажились до пояса, оставив на раскрасневшихся телах только лифчики. Всех впечатлили, вставшие от мороза дыбом волосы на их головах.
     -   Причёски называются «После Страшного Суда», - засмеялась Аня.
     -   Простудитесь! – закричал Фрол, замахав лыжной палкой, а когда девушки приблизились, прокричал, - Кира, пот может замёрзнуть!
     -   Плевать, - тяжело дыша, ответила Кира, пытаясь угнаться за Никой.
   Обе лыжницы были явно воодушевлены прикованным к ним вниманием местных жителей и катались до тех пор, пока их тела не приобрели ярко-малиновый цвет.
     Остаток дня молодые люди провели за чаепитием с тортом, который привезла Ольга и чтением «Цветочков Святого Франциска».
    Проникновенно поглядывая на разомлевшую Киру, Фрол читал о неземной любви Франциска и Святой Клары.
      - Фролка, - с недовольством перебила его Кира, - ты мне про Франциска рассказываешь больше, чем про Христа.
      -  Франциск для Фрола, как первая любовь, - объяснила Аня, - Так бывает, что человек влюбляется не в Самого Христа, а в Его отражённый образ в лице святого.
       -   Фролка никого, кроме себя не любит. Он сначала хипповал, отрастил гриву, как у льва, уелся наркотиков, а теперь монаха из себя строит,- усмехнулась Кира.
       -   Не тебе судить, - одёрнула Киру Ника и спросила у Фрола, когда он впервые почувствовал свою связь с Франциском.
       - Это произошло в дурдоме, - ответил Фрол, чем вызвал безудержный смех Киры.
   Когда она отсмеялась, Фрол продолжил:
       -    Я косил от армии, чтобы в Афган не попасть. Один раз встаю после уколов, смотрюсь в зеркало, а оно у нас там такое металлическое было, в стену вделано. Лицо у меня перекосило, а брови поднялись аж до корней волос. Я подумал, лучше бы в армии отслужил, - пошутил Фрол и продолжил уже серьезным тоном, - Но тут вместе с лицом весь мир встал наперекосяк. Люди вокруг выглядели, как аппликации, вырезанные из бумаги. И тут в зеркале отразился образ монаха в капюшоне, он стал удаляться вглубь зеркала, а я пошёл за ним.
     -   И очнулся уже в палате в смирительной рубашке, - снова залилась хохотом Кира.
     -   А теперь Фролка подыскивает для себя Святую Клару, - усмехнулся Гена, - Кира – Клара похожи по звучанию.
     Пока Гена и Кира подшучивали над Фролом, Ольга сказала, обратившись к Ане:
     -   Думаю, что Фрол в отражении зеркала увидел не Франциска, а самого себя в состоянии безысходности. У него, очевидно, от лекарств перестали вырабатываться мужские гормоны. Он понял, что ему нечего ловить в мире, где мужики дерут баб. Поэтому он и вступил в ваш монастырь.
     -  Изначально причина часто носит вынужденный характер, - ответила Аня, - Но потом в человеке может произойти действительное преображение.
     -   По Фролу этого не скажешь, - возразила Ольга, - Он гордится своей иконописной внешностью, гривой своей гордится и очень любит демонстрировать себя. И судя потому, как он смотрит на Киру, мужская сила к нему возвращается, а Франциск в нём скоро угаснет.

                3

     С началом лета Аня, Фрол и Кира в компании своих новых друзей стали совершать лесные прогулки. Гена, которому не нравилось, что Ника увлеклась проповедями Фрола, ходил по лесу так быстро, что беседовать не было никакой возможности.
   Иногда он заводил всех в лесную чащу и говорил, что не знает, как отсюда выбраться. Ему нравилось видеть страх в чужих глазах. Ещё он любил притаиться за деревом и неожиданно выскочить. Однажды, напуганный таким образом Фрол, побежал за Геной, чтобы настучать ему по спине.
    Вдруг Гена внезапно поскользнулся о кочку и упал на илистую почву, сбив при этом Фроле. Оба сильно вывозились в грязи. Гена предложил всем пойти на озеро и искупаться.
    На берегу Гена и Ника полностью обнажились. Было очевидно, что для них это обычное поведение во время купания.
    Когда Гена уже плавал, сверкая над поверхностью воды интимными частями тела, Ника убеждала всех раздеться.
   -  Когда купаешься голышом, вода становится ласковой, - говорила Ника, - И вообще, учитесь раскрепощаться.
   -   Бывает, что человек, раскрепощаясь сам, закрепощает других, - возразил Фрол.
   -   Одежда, она, как пограничные столбы, чтобы другие без спроса не влезали, - дополнила Аня.
   -   Ну как хотите, - фыркнула Ника, и голая побежала к воде.
    Кира тоже разделась до гола и быстро плюхнулась в воду. К ней тут же подплыл Гена и стал заигрывать. Фрол, быстро обнажившись до пояса, в джинсах бросился в воду и стал отгонять Гену от Киры.
   -   Изыди, сатана, - полушутя, выкрикивал он. 
  Аня и Ольга в кружевных комбинациях плескались у берега.
   -   Ника просто наглая и бессовестная, плюет на всё и вся, - сказала Ольга, - У неё походу психическое заболевание, она полностью безразлична к людскому мнению. Она – царь и бог.
   -  Да, у неё такая смелость с дурью.  Впечатление, что в ней живёт какой-то протест против всей жизни, - подметила Аня, - наверно, радостей секса не понимает
   -  Похоже на то, - согласилась Ольга,- А Гена обнажается, чтобы соблазнять женщин.
   -  А ему есть, что показать, а «остальное» женщины додумают, - усмехнулась Аня, поглядывая в сторону резвящегося Гены, - Фрол рассказывал, что у Гены есть свой дом, и там с ним живёт его тётя, которая у него, как служанка.
   -   Нику всё это устраивает, - подтвердила Ольга, - Ей неохота портки стирать.
   -  Ты не знаешь, почему Гена иногда внезапно бледнеет, и у него синеют губы? -спросила Аня.
   -   Просто я как спортсмен, - сказал внезапно вынырнувший Гена, - А спортсмены бывают в плохой и в хорошей форме.
   -   Гена похож на фавна, - сказала подплывшая Кира.
   -   Кто такой «фафен»? – спросил Фрол.
   -  Ты бы подучился что-ли! – ответила Кира, плеснув Фролу в лицо водой, - Это бог полей и лесов, покровитель животных.
   -   Теперь понятно, почему мне нравятся такие козочки, как Кира,- усмехнулся Гена. 
   -  Ты просто хрюшка, - вспылила подплывшая Ника и сильно шлёпнула Гену по спине.
    В этот момент на пригорке послышались призывные голоса. Это были финские проповедники. Они привезли с собой сладости в ярких упаковках, фрукты и копчёную рыбу, которую называли «кала».
   Но прежде чем добраться до «калы», москвичам пришлось выслушать проповедь финского баптиста. Гена, стащив апельсин, подсел к Ане, дал ей половинку и спросил у неё:
    -   Что этим финнам от нас нужно?
    -  Всем импортным проповедникам нужно одно – открыть свой филиал в России, - ответила Аня, кушая апельсин, - Они ищут слабые места, думают, что здесь живут придурки. Они считают православную веру слабой и низкой.
     -   Но Андрис же вроде католик, - сказал Гена.
     -   А они не разбирают, они считают, что здесь все придурки.
     -   Зато они подарки привозят, - сказала, сидевшая неподалёку, Ольга.
     -  Они приехали, не подарки вручать, а вовлекать в свою веру, - ответила Аня.
     -   А вот вы с Фролом слабо вовлекаете меня в свою общину, - заметил Гена, - Андрис наверно считает меня духовно слабым. А я просто, как кошка. Она лежит, вроде как расслабилась, а потом – раз и мышь поймала! – воскликнул Гена, резко хлопнув в ладоши.
    Сидящая впереди финка по имени Ханелен, подпрыгнула от неожиданности. Оглянувшись, она спросила у Гены по-русски:
      -   Ты что, суть проповеди поймал?
      -  Да, нет, промахнулся, - ответил Гена и спросил у Ханелен, - Ты случайно не беременна? У тебя взгляд вовнутрь устремлён, как у беременных.   
       -   Со мной это не может произойти, - с сожалением ответила финка.
   После того, как финн закончил проповедь, он разрешил всем отдохнуть и покушать. Он вёл себя так, будто все присутствующие уже входили в его общину.
   Как-то после очередного их приезда, Аня решила увильнуть от проповедей. Она ушла в лес, села на пенёк и стала рисовать.
   Вдруг на лесной тропинке она увидела Гену и плетущуюся за ним Ольгу. Оба они были уставшие и насквозь промокшие. В тот день был сильный ветер и, судя по обрывкам фраз, Аня поняла, что они перевернулись на лодке. Ольга несла весло, а Гена капризничал.
    -   Куда ты дела нормальные вёсла? – вопрошал он.
    -   Они валялись у крыльца, я убрала их в кладовку, - оправдывалась Ольга.
    -   Вёсла там лежали, а не валялись. Ты что, не можешь отличить, когда вещь лежит или валяется?
   Всё это напоминало семейную сцену, и Аня почему-то решила последовать за ними. Через полчаса ходу, Гена и Ольга вышли к поселку у железной дороги. Там их следы затерялись. Побродив по посёлку, Аня хотела направиться обратно, но тут у одного из домов, она увидела весло, прислонённое к стенке сарая.
   Аня потихоньку постучала в дверь дома, но её никто не открыл. Аня вошла в сени и увидела на столе большую бутыль молока и миску с малиной. Она взяла горсточку и приоткрыла дверь в комнату.
    Там она увидела Гену и Ольгу, лежащими на узкой кровати. Обнявшись, они спали, как уставшие после секса любовники. Над кроватью висела картина, на которой синюшного цвета фавн гнался за лесной нимфой.
    Когда Аня на электричке вернулась на прежнее место, финны, Ника, Фрол и Кира пели религиозные песни. Аня не стала говорить Нике, в чьих объятиях она видела Гену.

                4

      К концу лета Ольга оказалась беременной, и её положили на сохранение. Когда Аня подходила к палате, где лежала Ольга, она услышала, как кто-то из врачей сказал:
    -   Эта Ольга абсолютная пессимистка. Именно это убивает её.
    Войдя в палату, Аня сразу увидела Ольгу, она лежала на кровати и смотрела в пространство безучастным взглядом.
    Ольга поведала Ане, что является законной женой Гены, и что у неё периодически бывают выкидыши.
     -   Но то, что дети во мне не держатся, Генке, как раз на руку, - сказала Ольга, - У него болезнь крови, и дети у него могут быть плохие. Поэтому он не хочет плодить детей. Генка поставил на себе крест в этом отношении. Он, как может, борется с болезнью, носится по лесу, пьёт молоко, которое я ему покупаю в соседней деревне. Он по секрету борется, думает, что победит. Флиртует с женщинами, думает, что они выведут его из болезни.
    -   А Ника знает, что Гена живёт не с какой-то там тётей, а с тобой.
    -  Конечно, знает. Мы с Никой в школе были подругами, вместе хулиганили.  Однажды я заставила её прыгнуть в сугроб с крыши гаражей. Она сильно застудилась. Ника считает, что из-за этой простуды у неё теперь не может быть детей. В десятом классе Ника сильно вытянулась, выросла, а я осталась маленького роста. Она переспала с Геной почти у меня на глазах. Явственно это сделала, почти со злорадством.
    -   И ты после этого не рассталась с Геной?
    -   У меня с матерью очень тяжелые отношения, и мне всё равно с кем жить, только не с ней, - ответила Ольга, - Она очень хотела мальчика, и не любила меня за то, что я девочка. Причём не принимала меня с каким-то упорством. Отец, когда был жив, тоже относился ко мне, как к мальчишке, брал меня с собой на охоту, выбрасывал все мои украшения. Когда я повзрослела, я не понимала, кто я – мальчик или девочка. Давала о себе знать какая-то мужская хватка. Я выучилась на прораба, работала на стройке. Потом ушла и  решила вести себя, как девушка. Познакомилась с ребятами из рок-ансамбля. Ходила к ним на репетиции. Переспала с ними почти со всеми, но удовольствия не получила, только музыкальную аппаратуру им испортила.
    -   Почему Гена на тебе женился?
    -   Из-за дома.  Там, где он раньше жил, места болотистые и у всех местных жителей астма. А сейчас он очень зол на меня.  Я сказала   ему, что по просьбе финнов хочу у себя в доме устроить катакомбную церковь. Генка сказал, что уж лучше пусть у нас будет ребёнок, чем церковь и уговорил меня лечь на сохранение.
   -   А ты сама хочешь ребёнка?
   -   Когда хочу, когда – нет, - ответила Ольга, -  Такое чувство, что у меня будто нет утробы.  Я слышала, что врачи говорили, что у меня идёт отторжение плода, происходит какая-то генная мутация. Я наверно умру.
    Ольгу похоронили на огромном новом кладбище, могилы которого уходили за горизонт. Когда Аня ехала с кладбища в автобусе, её в полудрёме посетило видение. Ольга была словно «на воздусях», она сидела на лёгком облаке, а рядом с ней находился Ангел, который сказал, что он – Бог. Он вёл себя с Ольгой непринуждённо, как давний друг.
   -   Дура ты, Ольга, - сказал ей Бог, - Я тебе давал возможность жить по-другому, а ты пренебрегала Моими советами. Не воспользовалась жизнью, застряла в своих сомнениях. Даже, когда ты забеременела, ты подумала, что здесь что-то не так.
   -   Потому что я в душе мальчик, - ответила Ольга, - Я думала, как же так, я ведь мальчик, а беременна.
   -   Ты слишком зависима от желания твоей матери, ибо она хотела мальчика. И раз уж ты пришла в Иной мир, ты получишь то, что хочешь.
  Ольга сначала очень обрадовалась, что станет мальчиком, но потом, вспомнив, что мальчики служат в армии, расхотела.
   -   Я открою перед тобой новые горизонты, и ты сама решить, кем тебе быть, - ответил Бог, и Аня проснулась.
   Она увидела рядом с собой Гену. Он плакал, то ли делал вид, что плачет.
   -  Мой дружочек меня покинул, - говорил он, - как же я буду жить без моего дружочка.

                - 5 –


    После ухода Ольги в Иной мир, Ника перестала громко смеяться и раздеваться на людях.  Аня рассказала обо всём этом Андрису, и он решил заняться Никой сам.
    -   Ты призвана к большему, чем просто гулять с Геной по лесу, - говорил он ей, когда Аня и Фрол привели Нику в его комнатушку, - Гена просто заботится о своём здоровье, а эти прогулки по лесу выдаёт чуть ли не за духовный подвиг.
    -   Ты, Ника, тоже часть его здоровья. Высокая, с густыми волосами, стоящая на крепких ногах, - дополнил Фрол.
    -    Мы не хотим унизить Гену в твоих глазах, - продолжил Андрис, - Просто он будет тормозить тебя со своим творожком.
    -    Мне у вас очень нравится, - ответила Ника, - К тому же у меня не может быть детей. Но мне хочется, чтобы и Гена был с нами. Я думаю, что со временем он сможет отказаться от секса. Мне этот секс вообще не нужен. Мне даже смешно, когда надо мной кто-то пыхтит. Но я не хочу терять его, как друга, мы теперь с ним спим валетиком.
     - Ты его этим только разжигаешь, - сказал Фрол, - Бывшим любовникам очень трудно перейти к братским отношениям.
     -  Отпусти его, - посоветовал Андрис, - А то будете на наших общениях переглядываться. У тебя и так глазки бегают, то ли с нами быть, то ли с финнами.
     -    Ты, как в воду глядел, - сказала Ника, - Меня в детстве не крестили, и я хочу, чтобы меня окрестил финский проповедник.
  Андрис отреагировал на это заявление без энтузиазма, но препятствовать не стал.
   Уже смеркалось, когда группа людей с горящими свечами шла вдоль речушки, направляясь к месту, где должно было состояться таинство крещения. Ника в холщовой рубахе, с распущенными по плечам волосами шла впереди, держась за руку финского проповедника.
   Когда пришли к песчаному намыву, все встали полукругом, отчего из-за горящих свечей в воде так же образовался светящийся полукруг. Проповедник, держа Нику за руку, вместе с ней вошёл в воду по пояс.
 Он произнёс по-английски: «Крещается раба Божия Ника во Имя Отца, Сына и Святого Духа», после чего быстро окунул Нику в воду так, что она на несколько секунд скрылась под водой.
  Он вывел её на берег изумлённую и сияющую. Со стекающими струями воды она протянула руки к своим братьям и сёстрам. Все поздравляли её кроме Гены, который в некотором отдалении ворковал с финкой Ханелен.
  Кира, находясь под впечатлением от увиденного, вбежала в реку и крикнула, что она тоже желает креститься. Фрол силой вытащил её из воды, напомнив, что она уже крещена в детстве в православной церкви, и ей не следует перекрещиваться.
   -   Вот навязался на мою голову бес лохматый! – возмущалась Кира, отбиваясь от Фрола.
  Финский проповедник, видя такое сопротивление Фрола, не стал перекрещивать Киру, чтобы не портить отношения с москвичами.
  Между тем, Ханелен в качестве подарка преподнесла Нике клубки качественной финской шерсти, из которой Ника вскоре связала свитер для Гены, а из   остатков она решила связать шапочку для Ани.
 Ночью Ане приснилась Ольга и сказала:
    -   Ника – человек недобрый, а пытается делать добро. Она свяжет тебе шапочку в виде шлема, но этот фасон тебе не пойдёт. Ника хочет, чтобы ты выглядела нелепо. Она хочет быть игуменьей, а в тебе она видит соперницу. Ты передари эту шапочку Гене, и вместе с ней ты отгонишь от себя зло.
  Аня забыла про сон, но вскоре вспомнила, когда Ника попросила её примерить шапочку. Аня сказала, что ей не хочется сминать волосы и попросила Фрола. Через пару дней у Фрола завелись вши, а, когда они были выведены, он с ещё большим усердием принялся за обращение Киры на путь истинный.
  Для начала он решил изгнать из Кира беса алкоголизма. На сеанс экзорцизма в квартиру Фрола пришли Аня, Ника, Гена и финка Ханелен. Посреди комнаты на столе стояла святая вода в стакане, Библия, книга «Цветочки Святого Франциска» и волосы Святой Клары, привезённые из Ассизи. Рядом со столом стояла табуретка для Киры, которая опаздывала на полтора часа.
  Когда она наконец явилась, то сказала, что долго не могла найти дом.
   -  Если ты такая бестолковая, то выходи из дома в шесть утра, глядишь, к обеду и доберёшься, - ругал её Фрол.
   - Я дома салат фруктовый готовила, ещё поэтому опоздала, - оправдывалась Кира, доставая из сумки кастрюльку с салатом.
     Фрол поставил салат на подоконник и усадил Киру на табуретку. Затем зажёг свечу и попросил собравшихся сосредоточиться на молитве. После общей молитвы он обратился к своей подопечной с вопросом:
  -   Надеюсь, сестра Кира, ты постилась вчера и сегодня?
   Кира утвердительно кивнула головой, и словно в подтверждение у неё заурчал живот.
   -   Заклиная тебя, сестра Кира, - продолжал Фрол, - ответь со всей искренностью и прямотой своей души – желаешь ли ты освободиться от пагубного недуга?
   -   Мне всё равно, - ответила Кира, но, увидев с какой страстью на неё смотрит Фрол, густо покраснела и дополнила, - Вообще-то, хочу… Я хочу, чтобы у меня были здоровые дети.
  Кира проникновенно взглянула на Фрола и тот, опустив глаза, тоже  покраснел.
   -   Похоже, Фрол сейчас жалеет, что он с Кирой не наедине, - тихо сказал Гена, - Если бы не наше присутствие, он бы трахнул её прямо здесь.
   -   Замолчи, - одёрнула его Ника.
   -   Да вы посмотрите, какие он себе джинсы сшил, как они эротично обтягивают его задок, - подсмеиваясь, продолжал Гена, - Да от такого экзорциста пятерых родить можно.
  Между тем, Фрол, призвав всех к тишине, окропил Киру святой водой и стал читать молитву, прося у Бога силы для изгнания беса. Пока он молился, воцарилась полная тишина, было слышно только урчание живота Киры, отчего она сильно смущалась и ёрзала на табуретке. После молитвы он прочитал место из Евангелия об исцелении бесноватого и вплотную подойдя к Кире, сжал кулаки и напрягся, как перед дуэлью. Глядя сверху вниз на присмиревшую Киру, он произнёс твёрдым голосом:
   -  Именем Господа нашего Иисуса Христа! Бес нечистый, приказываю тебе! Изыди вон!!!
  Кира не шевелилась, вцепившись руками в края табуретки.
   -   Бес нечистый, говорю тебе, - повторил он не вполне уверенно, -  Выйди вон из Киряшечки!
  При имени «Киряшечка» все невольно захихикали. И тут Кира вытаращила глаза, будто чему-то удивилась. Голова её дёрнулась, губы затряслись и побелели. Она ещё сильнее вцепилась в края табуретки, словно боясь упасть. И тут из недр её души донёсся сдавленный глухой голос, отрывисто произнесший:
   -   Нет!
   Изрядно удивив этим всех собравшихся и более всего самою себя, Кира съехала с табуретки на пол и некоторое время сидела в изумлении. Когда Фрол помог ей подняться, она почти вплотную приблизила к нему своё лицо и с ненавистью произнесла:
   -  Отвали от меня, шизоид! Ты мне осточертел!  Я тебя не люблю! А если не отстанешь, я не только пить, я ширяться начну!
   С этими словами Кира оттолкнула Фрола и выбежала из квартиры.
   Но это ничуть не остановило Фрола, и он продолжил её опекать. Во время братских трапез, если Кире было холодно, он накрывал её ноги пледом, наливал ей чай, подавал еду. Всем этим он сильно раздражал других сестёр.
    -   Сёстры, вы прямо кипятком писаете от зависти, - сказал Фрол на одном из общений, - Вы уже укрепились в вере, а Кира ещё нуждается в опеке.
    -   Но ты тогда давай за всеми сёстрами так ухаживай, - возразил Андрис, - Ты сам как-то возмущался на мужчин, которые только своей бабе помогают сойти с автобуса, при этом толкая других женщин. Так и ты, Кире чай подаёшь, а локтем Нику в бок толкаешь.
  Пока шла дискуссия, Ника достала связанную шапочку и подарила Ане, попросив примерить.
     -  Тебе не идёт такой воинственный фасон, - сказал Гена, когда Аня примерила шапочку, - У тебя в ней затылок слизан.
   Аня тут же передарила ему шапочку.
     -  С удовольствием возьму, - обрадовался Гена и, надев шапочку, пошутил, - В таком воинственном уборе мне будет проще нападать на Киру, пока она не стала монахиней.
     -   Ты просто тварь! – сверкнув глазами, воскликнула Ника.
     - Вы что, ребята?! – устыжающе произнёс Андрис, - Что за разговоры?! Вы что, забыли, куда пришли?
     -   Простите нас, но Ника моя жена, - ответил Гена, - она может мне говорить, всё, что угодно.
     -   Но вы не расписаны и у вас нет общего хозяйства, - возразил Андрис, - Так что, Гена, гуляй лучше по лесу. Ты на сталкера похож. А Ника сама решит, с кем ей быть.

                - 6 -      

    Вскоре следом за Ольгой в мир иной отправилась её мать. Она скоропостижно скончалась в загородном доме в присутствии Гены. Милиция приступила к расследованию и главным подозреваемым стал Гена, потому как после её смерти всё имущество переходило к нему. Гену подозревали в убийстве, хотя следов насилия на теле матери обнаружено не было.
   По результатам медэкспертизы она умерла от сердечного приступа на фоне повторного инсульта. Соседи слышали какие-то дикие крики, а Гена утверждал, что никаких криков не было. По его словам, в момент смерти он был на кухне и варил кабачковую икру на зиму. а вышел с кухни, когда в комнате что-то грохнуло. Мать Ольги он увидел уже мёртвой лежащей на полу.
   Соседи так же утверждали, что видели девушку около дома Гены, но сам Гена наличие девушки тоже отрицал.
В один из дней Ане позвонила Кира и сказала:
    -  Забери её от меня.
    -  Кого? – удивилась Аня.
    -  Финку Ханелен. На меня уже соседи косятся. Как не откроешь дверь – финки в клетчатых юбках стоят.  Сегодня пришла одна Ханелен, она хочет, чтобы ты сейчас ко мне приехала.
   Ане стала отказываться от встречи. Тогда Ханелен сама взяла трубку и сказала, что в день смерти матери Ольги у дома Гены ошивался Фрол. Аня пообещала приехать и, разыскав Фрола, вместе с ним отправилась на квартиру к Кире.
   По дороге Фрол признался Ане, что в тот день следил за Кирой, думая, что она поехала загород к Гене. На вокзале он упустил Киру, но всё равно поехал туда на электричке. На подступах к дому Гены он услышал какие-то крики. Он заглянул в окно и увидел Ханелен с батоном хлеба в руках, Гену в каком-то не мысленном виде, а на полу бездыханное тело матери Ольги. Когда он понял, что Киры там нет, он вернулся домой, но Ане показалось, что Фрол что-то недоговаривает.
   Когда Аня и Фрол приехали к Кире, она провела их на кухню, где Ханелен поведала, что произошло в доме Гены. В тот день она помогала ему делать заготовки на зиму. Гена долго вываривал кабачковую икру, чтобы она дольше сохранялась зимой. Пока икра варилась, Гена попросил Ханелен сходить за хлебом в магазин, предупредив, что по возвращении её будет ждать сюрприз.
   За время отсутствия Ханелен, Гена разделся до трусов, надел на голову шапочку, связанную Никой и притаился в кладовке рядом с веслом. Но первой в комнату вошла мать Ольги, приехавшая набрать помидоров на огороде. Гена, думая, что это Ханелен, с дикими воплями вылетел из кладовки в одних трусах с веслом в руках. Весло зацепило трусы, резинка на них лопнула, и трусы упали на пол.
   Ошеломлённая мать Ольги застыла на месте, она растопырила руки, выронив сумки с помидорами. Её лицо исказила гримаса ужаса. Страх сдавил её так, что она не смогла дышать. Она стояла, задыхаясь, ловя воздух. Затем качнулась и рухнула на пол. Я стояла за её спиной и всё это видела.
   Пока финка вела свой рассказ, Аня заметила, что белёсые волосики на её руках и ногах вздыбились.
   -   Гена часто меня пугал, - сказала Ханелен, - он считал, что через испуг он пробудит во мне заглохшую чувственность, ибо у бесплодных женщин она притуплена. Но в этот раз он испугал до смерти мать Ольги. Он умолял меня никому ничего не рассказывать. Но что-то гнетёт меня, и я не могу молчать.
  С этими слова Ханелен ушла, а Фрол стал утверждать, что Гена специально всё подстроил, потому как мать Ольги собиралась продать дом.
   -  Когда Ханелен ушла, и мать Ольги застонала, Гена снял шапочку с головы и перекрыл ей дыхание, она несколько раз дёрнулась и застыла. Я видел это в окно, - констатировал факт Фрол.
   Действительно, в ходе следствия в дыхательных путях матери Ольги был обнаружен шерстяной волосок от шапочки, что собственно и послужило привлечению Гены к ответственности. Но серьёзной уликой это не являлось, потому что мать Ольги тоже вязала из финской шерсти, и волосок мог попасть туда раньше.
   В желании избежать допросов москвичи и финны кинулись врассыпную. Андрис уехал на время в Латвию, Кира к бабушке в Крым, финны подались к баптистам в Баку, Аня и Фрол полетели на самолёте в Душанбе к состоявшему в их общине ксендзу с тем, чтобы получить от него материальную помощь. Рядом с Геной осталась только бесстрашная Ника.
 

   
                Часть вторая
               
                1

     Преодолевая часовые пояса Аня и Фрол летели на самолёте навстречу восходящему солнцу. Рассвет наступал как в убыстренной киносъёмке. Солнечные разливы на холмистых облаках создавали впечатление неземного пространства, поражая игрой волшебного разноцветья.
    Сойдя с самолёта и увидев обилие людей в тюбетейках и плотные слои пыли на листьях деревьев, москвичи поняли, что попали на Восток. Усевшись в переполненный троллейбус, они поехали к костёлу, где служил отец Лесь, окормляя «таджикских» немцев.
    На территории храма, напоминавшего по архитектуре собор Святого Петра в Ватикане, только в значительно уменьшенном виде, шёл ремонт. Разноголосица немецкой, таджикской речи с вкраплениями русского мата создавала впечатление строительства Вавилонской башни.
   -   Если строители башни хотели добраться до неба, то отец Лесь до Ватикана, -  сказал Фрол, глядя на гипсовые колоны.
    -  Наверно, надеется, что Папа сюда переедет, -  усмехнулась Аня.
   Побродив по стройке в поисках тени и отца Леся, москвичи попали в притвор храма и прошли к алтарю, где было прохладней всего.
   -   Сколько бабок на всё это угрохано! - сказал Фрол, оглядывая свежепобелённый купол, под сводами которого телепались подвешенные на проволоке картонные ангелы с крыльями из золотой фольги.
   Молодые немки, стоявшие около органа, похоже понимали реакцию москвичей на столь нелепое оформление. Белокурые прихожанки сдержанно посмеивались, но быстро притихли, когда в дверях храма появился отец Лесь.
  С лысой головой и тюбетейке на темечке он более походил на духанщика, чем на ксендза. Увидев москвичей, он заулыбался и широко раскинув руки для объятий, направился к ним.  Однако, заметив, что на него смотрят немки, он опустил руки и поздоровался достаточно сдержанно, попросив москвичей при прихожанах обращаться к нему «патер Лесь».
   -  Чтобы не привлекать внимание местных властей говорите всем, что вы приехали из Курган-Тюбе, - добавил он почти шёпотом.
   Для большей схожести с местными жителями отец Лесь попросил свою экономку фрау Мюллер выдать Ане платье и платок с таджикским узором, а Фролу – халат и тюбетейку.
   Облачившись в таджикский наряд, Аня стала похожа на разведчицу в камуфляже, а Фрол на сошедшего с ума хиппи.
    Фрау Мюллер немного заикалась, особенно в начале предложения.
   -  Х-х-х…хорошо смотритесь, - выговорила она, - в одежде с-с-с-сра-сра-срослись Восток и Запад.
   -  Смесь гюрзы с пылесосом, - засмеялась Аня, глядясь в зеркало.
   -   Т-т-т-ты похожа на Мату Хари, - определила фрау Мюллер
   -   Может, Святой Франциск тоже так одевался, когда проповедовал сарацинам, - сказал Фрол, любуясь на себя в зеркале.
  За обеденным столом Фрол поведал отцу Лесю о трудном материальном положении в Ордене «Святой Грааль от богемы», что нет денег на оборудование катакомбной церкви, что большая часть денег уходит на самиздат и на содержание руководителя Ордена - брата Андриса.
  -  Я и Аня совсем на мели, - продолжал жаловаться Фрол, обгладывая баранью лопатку.
   Он слегка толкнул Аню в бок, чтобы она тоже поучаствовала в прошении денег.
  -  Я ушла из реставрации, денег у меня теперь нет, - поддержала Аня Фрола, пережёвывая курицу, фаршированную бараниной, - хочется больше общаться с братьями и сёстрами, а не реставрировать облезлые фрески.
 -   Я понял, - ответил ксендз, - чем смогу – помогу. На ремонт денег много уходит.
  -   А вам можно было бы не тратить такие бабки, - сказал Фрол, - Будь моя воля, я бы в алтаре поставил только красивый камень и крест из самшита, вместо скамеек расстелил бы шкуры из каракуля. Вместо органа заводил бы рок-музыку. А вам бы отец Лесь я бы сшил сутану из брезента. Молодёжь бы к вам потянулась. А то тратите деньги на эти скучные колонны. Ведь, как в Ватикане всё равно не получится.
  Слегка нахмурившись, ксёндз ответил:
   -  Немецкая молодёжь, которая посещает костёл, только и ждёт возможности уехать в Германию, а для стариков, которые здесь останутся, наш костёл будет маленьким Ватиканом.
  Опуская ноги в таз с холодной водой, принесённый фрау Мюллер, ксёндз закрыл глаза, давая знать, что обед и беседа закончены.
  Фрау Мюллер познакомила москвичей с представителями немецкой молодёжи, и те пригласили их на общение в горы, в рощу, подальше от пристальных взглядов местных чекистов.
  Горная дорога в рощу проходила по выжженной солнцем земле, походившей на пыль, скорее даже на прах бледно-серого цвета, который был весь в изгибах от проползших по нему больших и маленьких змей.
  У москвичей от непривычной жары язык почти не ворочался, однако Фрол всё же вымолвил:
    -  Кира непременно бы наступила на змею, она такая невнимательная.
    -   «Он  думает о Кире. Похоже, влюбился», - решила Аня.
      То, что немцы называли рощей, оказалось кучкой хилых деревьев с побуревшими от зноя и пыли листьями, дающих слабую тень. Когда все расселись, Фрол, изнемогая от жары, выступил с короткой речью, в основе которой была жалоба на недостаток денежных средств. После него Аня запекшимися от жары губами прочитала молитву «Отче наш» на немецком языке, чем вызвала одобрение немецкой молодёжи.
     Усевшись под деревом на светло-серую пыль, Аня и Фрол, стали слушать ответные речи, отгоняя при этом мелких змеек, которые то и дело скользили по рукам. Их вьющиеся тельца от жары и пыли были сухими, теплыми и гладкими, как шёлк.
  Между тем, немцы жаловались на отца Леся, который, являясь экуменистом, с лёгкостью менял церковные каноны.
   После песнопений один из арийских отроков вручил москвичам пакетик с деньгами на нужды московской общины. Такая щедрость была вызвана тем, что при переезде в Германию немцы останавливались у москвичей, пока оформлялись документы на выезд.
   Отдыхая после общения у подножья горы в тенистой чайхане, Аня и Фрол решили не говорить отцу Лесю, что получили деньги от немецкой молодёжи.
   - Раз немцы с ним в конфликте, так он и не узнает, - сказал Фрол, разливая в пиалы зелёный чай, - Только я не понял, в чём между ними конфликт.
   -  Отец Лесь наполовину поляк, на половину то ли белорус, то ли украинец, что само по себе немцам неприятно, они хотели бы иметь патера-немца, - ответила Аня, попивая чай с засахаренными дольками мандарина, - Отец Лесь – человек юркий, но эта юркость перерастает у него в нерадивость. Он из деревни и не сильно образован, и поэтому не может влиять на немцев, и давит на них чисто волюнтаристски. К тому же он человек из серии «тяп-ляп». Короче, на немецкую щепетильность легло это «тяп-ляп». Отсюда основной конфликт, всё остальное -  эмоциональные добавки.
    -  А я бы ещё чайку добавил, - сказал Фрол, наливая остатки чая, - Всё равно эти немки уедут в Германию, будут там ухаживать за бабульками, за детьми, а пока перетопчутся на канонах Леся.

                2

    Вечером следующего дня отец Лесь сообщил москвичам, что фрау Мюллер вызывал местный чекист и очень интересовался, что это за два чуда приехали к отцу Лесю, и что они делали в горах с немецкой молодёжью.
    -   Чекисты приняли вас за поляков, они не поверили фрау Мюллер, что вы из Курган-Тюбе. Вы должны уехать отсюда, -  сказал отец Лесь и, достав из ящичка письменного стола три свёртка, дополнил, -  Я разделил деньги на три части, одну, самую большую, я даю на катакомбную церковь и содержание брата Андриса, две поменьше лично для вас. Завтра рано утром я уйду по делам, а вам – счастливого полёта!
  При прощании фрау Мюллер тоже передала москвичам конвертик с денежками, ибо в скором времени намеревалась быть в Москве для оформления документов на выезд в Германию.
  По пути на автобусную остановку, Фрол заговорщески произнёс:
  -  Слушай, сестра Иоанна, такие бабки отстегнул нам Лесик, неужели мы их будем тратить на авиабилеты?! И потом, Лесь нас быстро выпроводил, а нам не надо спешить в Москву, пока идёт следствие. Предлагаю тебе проехаться автостопом по пустыне Кара-Кум автостопом.
  -   А мы там не сгинем? – испугалась Аня.
  -   Пойми, мне это необходимо, - ответил Фрол, - а то Кира стала для меня, как молитва на чётках, я постоянно о ней думаю. Может, хоть пустыня выбьет из меня мысли о ней. За это я дам тебе ещё денег, и ты сможешь целый год не работать.
   Аня польстилась на такую возможность, ещё она вспомнила, что Андрис просил её в качестве послушания попытаться отвлечь Фрола от Киры, ибо, по его мнению, Фрол был близок к грехопадению.
Зайдя за кусты в скверике, москвичи стали рассовывать деньги по разным местам. Денег было довольно много, хватило бы на «Жигули».
  Усевшись в автобус, Аня и Фрол прибыли к трассе, ведущей в страну «тысячи и одной ночи», а именно в Самарканд.
  Каменные скалы и уступы предгорий Памира были ещё более живописные, чем на полотнах Рериха. Пёстрые краски меловых отложений были такими же яркими, как халаты местных жителей, многие из которых предпочитали передвигаться на осликах. Лишь иногда этот сказочный пейзаж нарушали танковые колонны, двигающиеся по каменистым дорогам к городу Термез на войну с Афганистаном.
  Особенностью водителей тех мест было то, что они набирали с собой много фруктов, консервов и зелёного чая, потому как большие отрезки пути приходилось преодолевать без населённых пунктов. Благодаря этому обстоятельству, Аня и Фрол всегда были накормлены и напоены.
  -   Сестра Анна, а как ты относишься к учению Рериха? – спросил Фрол у Ани, когда они созерцали красоту гор через пыльное окно грузовика, - Он с женой вроде тоже за единство религий.
  -   На мой взгляд, у Рериха – сусальная объединённость, его учение — это своего рода духовный майонез. Это не блюдо. Это пища и не для голодных, и не для сытых. Когда у нас при Сталине всех к стенке ставили, они с женой в Гималаях чай пили.
  -   Я бы сейчас тоже от чайка не отказался, - вздохнул Фрол.
  - Вот, возьмите, пейте на здоровье, - приветливо сказал черноглазый шофёр и, смахнув пыль с термоса, протянул его москвичам, -  Не бойтесь, чай без мух и скорпионов.
  Аня и Фрол с удовольствием утолили жажду душистым напитком и продолжили созерцание разноцветных предгорий.
   Ближе к ночи местность изменилась. Машина ехала по долине Заравшан, которую водитель называл «оби рахмат», что значит «вода милости».
   Москвичей высадили неподалёку от совхоза, выращивающего виноград. Однако, подходить к плантациям было опасно, повсюду виднелись будки сторожей, и слышался лай собак. К радости Ани и Фрола один из сторожей сам вышел к ним с кульком сладчайшего винограда «сахиби». Протянув кулёк, он сказал:
  -   До Самарканда несколько километров, можно дойти пешком. Шакалы могут выть, но они редко бросаются на людей, только на убитых или раненых.
  -  Лишь бы виноград не отняли, - пошутила Аня, несколько сжавшись от страха.
  -  Лишь бы деньги не отняли, - прошептал Фрол, когда они двинулись дальше.
   Вкушая божественные плоды винной ягоды, Аня сказала, глядя на ночное небо:
  -   Немудрено, что в этих краях была обсерватория Улугбека. Звёзды и луна так близко, что кажется и без телескопа можно разглядеть, что там творится.
  -  Небо словно пришло в движение и тоже, как и мы, путешествует, - сказал Фрол и по-братски обнял Аню.
  -  «Мир, как океан, а люди – волны, мир, как небосвод, а люди - звёзды, где же чья волна и где же чья звезда»,- пропела Аня на мотив песенки Фрэнка Синатры «Странники в ночи».
  -   Спой ещё, - попросил Фрол, - а то здесь так тихо, слышно, как шакалы подвывают. От денег пахнет бараньими котлетами. Они наверно чуют. У отца Леся руки так пахли, когда он отстёгивал нам бабки.
  Вдруг из темноты нарисовалась стайка не то собак, не то шакалов. Поочередно выбегая из стаи, звери стали лаять, как обычные собаки. При свете луны все они казались чёрными, а зеленоватое окаймление вокруг шерсти придавало им свирепость.
  -  На меня однажды такие напали в Сокольниках, - сказал Фрол, - Главное нельзя дать им нас окружить. Я знаю, что надо делать. А ты бабки береги.
    Отдав Ане куртку и сумку, Фрол распушил волосы и, выйдя вперёд, грозно зарычал. Часть собак занервничала и остановилась, а самый большой пёс метнулся в сторону и застыл, широко расставив свои огромные лапы. Постояв несколько секунд в таком положение, он тоже зарычал и, оскалив свои зубы, издал страшный лай. Его впалые бока стали вздыматься и казалось ещё мгновение, и он бросится на Фрола. Когда они оказались в метре друг от друга, Фрол разразился диким криком, к которому присоединился не менее дикий крик Ани.
   Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не сторож, подъехавший на ослике. Выстрелом из ружья и щёлкая бичом, он отогнал собак, после чего пригласил путешественников к своей будке, где они умылись и выпили холодного чая со льдом.
  Фрол успокоился, но был словно одурманен от неестественного поведения для человека, горло его першило, а голос был хриплым и срывающимся.
   Оправившись от постигшего их потрясения, москвичи продолжили свой путь.
   -  Фролка, ты как монах Пересвет против Мамая вышел! –  говорила Аня, подкармливая Фрола виноградом, — Обязательно расскажу Андрису, как ты вырвал деньги из пасти разъярённого шакала».
    -  Не надо, - сиплым голосом ответил Фрол, - А то сырок «Дружба» у него в горле застрянет.
  Пройдя ещё пару километров, путники увидели глинобитные дома с плоскими крышами и проявившиеся в лунном свете холмы и пирамиды, состоящие из арбузов, дынь, лука и прочих овощей, и фруктов. У подножья «холмов» на раскладушках спали продавцы.
    Аня и Фрол прошли на рынок к пустым прилавкам и улеглись на них спать.
    -   А это что за инжир с хурмой лежат!? – утром разбудил Аню голос продавца фруктов.
    -   Салам алейкум, - неуверенно произнесла Аня, снимая с себя ноги Фрола, которые он закинул на неё ночью во сне.
    -    Ва алейкум салам, - ответил продавец и грозно добавил, глядя на продиравшего глаза Фрола, - А ну, кыш отсюда, шайтан косматый!
   Аня и Фрол, спрыгнув с прилавка, пошли к арыку, чтобы умыться. Освежившись прохладной водой, они отправились на базар, прикупить себе чего-нибудь на завтрак. Аня полезла в лифчик, чтобы достать узелок с деньгами, но Фрол, задержав её руку, сказал:
   -  Мой покровитель Святой Франциск жил на подаяния, у нас с тобой такой вид, что нам тоже подадут.
  Фрол взял Аню за руку и повёл к прилавкам. У продавца свежего инжира он спросил, сколько стоит мешок.  Тот обрадованно ответил, после чего Фрол спросил, сколько стоит килограмм, а потом, сколько стоят две ягодки.
  -  Так забирай, - ответил продавец, снисходительно махнув рукой.
   Неподалёку в огромном казане варился плов, повар перемешивал его лопаткой. У него Фрол выпросил четверть лопатки риса. В нескольких шагах от плова у тандыра продавали ароматные пирожки, но начинка в них была в основном из лука, мяса было в них мало. Пирожки были маленькие и продавец дал один попробовать.
   -  Да тут один лук, - сказал Фрол.
   -  Почему один? – слегка возмутился продавец, - Там много лука. На, ещё пробуй.
   После часовой прогулки по базару, у Ани и Фрола на столике в чайхане лежали дармовые фрукты, овощи, лепёшка, пирожок и жареная рыба. Заплатить пришлось только за два чайника с зелёным чаем.
    Позавтракав, москвичи пошли по направлению к трассе, ведущей на Бухару, и на площади около архитектурного комплекса Регистан, услышали, как экскурсовод рассказывала туристам, как после революции женщины сжигали здесь паранджи и открывали лица солнцу.
   -  Если бы Кира жила тогда, то она первой бы сожгла, - сказал Фрол.
   -  Паранджа у неё сама бы сгорела, она же курит, - пошутила Аня и перевела тему, сказав, что в Самарканде художник Верещагин написал картину «Опиумоеды».
   -   Хиппи всегда были, - ответил Фрол, - Но сейчас я рад, что избавился от наркотиков. Чувствую себя, как огурчик.
   -  Хоть сейчас под венец!
   -  Если бы не данные обеты, я бы подумал на эту тему, - ответил Фрол, - Я слишком рано женился, и не знал тогда, как надо вести себя в семье, а теперь знаю.

                3

     В Бухару москвичи прибыли поздно вечером, и шофёр-узбек любезно пригласил их ночевать в свой дом. Преодолев лабиринт глиняного забора, москвичи вошли во двор, где пахло пряностями и спелой дыней. Пройдя мимо небольшого водоёма. Они подошли к двери с висевшей на ней парусине, пропитанной водой. Сквозь неё проникал соблазнительный аромат пищи.
    -  У нас сегодня товух-дим-дим, - сказал шофёр, - пальчики оближешь.
  Он приоткрыл парусину, и москвичи обомлели. На бухарском ковре сидело больше десятка мужчин, поглощавших мясо. По всему ковру были разбросаны рёбра и кости.
    -   Не бойтесь, крови не будет, - попытался успокоить москвичей шофёр, - Аллах един.
    -    Аллах, конечно, един, но не в такой степени, - пробормотала Аня нечто несуразное.
    -    Она боится и не сможет здесь заснуть, - сказал Фрол, приобняв Аню за подрагивающие плечи.
   Поблагодарив шофёра за гостеприимство, москвичи выбрались на улицу. В ближайшей забегаловке они съели чебуреки, запив их настоем из урюка. Пока Аня допивала этот терпкий напиток, Фрола подозвал какой-то парень и, выведя его на улицу, завёл за глиняный закуток. Когда Аня вышла, Фрол отшутился, сказав, что парень предлагал ему продать Аню в гарем.
 Побродив по ночной Бухаре в поисках ночлега, москвичи набрели на большую железную клетку, где, судя по отходам, держали овощи. Умывшись прохладной водой из арыка, Аня и Фрол залегли спать на горке луковой шелухи.
   -   Забьём косячок? - предложил Фрол, - Нам надо расслабиться.
   -   А из чего-косячок-то? Из луковой шелухи?
   - Да нет. Реальное курево, - ответил Фрол, достав из сумки маленькую сушёную тыкву, похожую на лампочку, - Как говорится: «В Бухаре не знаешь, за каким углом гашиш». Парень из чебуречной продал. Курево в тыкве, он положил её под кустик, в гнездо птички «бледная бормотушка», - рассказывал Фрол, делая самокрутку, - Садись напротив меня, чтобы дым не пропадал.
     Аня, сделав пару затяжек пряного дыма, через минуту ощутила чёрный провал в своём сознании. Потом захихикала и забормотала что-то невнятное. Через некоторое время она увидела Фрола, лежащего рядом с ней.
  -   Мне не хватает женского тепла, - тихо произнёс Фрол, глядя на звёздное небо сквозь железные прутья клетки, -  Братья и сёстры о любви говорят, но я её не чувствую. К Андрису, как не придёшь, он сразу начинает свой журнал «цицировать». Я чувствую себя одиноким.
   Фрол был освещён оранжевой луной и его выгоревшие волосы слегка поблёскивали. Ане не поняла его слов, ей казалось, что она Мата Хари, а перед ней немецкий шпион.
  -  Ты похож на жёлтую гвоздику, - сказала Аня, - У тебя волосы выгорели.
  -    Я раньше волосы специально перекисью выжигал, под немца косил. У меня была рубашечка из ГДР, я её очень берёг.  Я парень был бедный, но чистенький. Как-то на вечеринке одна девушка сама сняла с меня эту рубашечку и… ну ты поняла, - рассказал Фрол, шурша около уха Ани лучной шелухой.
   -   Чем это ты шуршишь? – спросила Аня.
   - Лепестками роз, - ответил Фрол, и на его лице заиграла сияющая и вместе с тем бессмысленная улыбка.
  Луна бросала глянцевые блики на его правильный нос и лоб с надувшейся жилкой. Вдруг во взгляде его возникло удивление, тут же сменившееся бессмысленной радостью. Фрол крепко сжал Аню и стал целовать её быстро, быстро… В клетке словно всё потемнело, будто кто-то накинул на неё тёмное покрывало.
  Интимное общение было кратким, но ярким. На лице Фрола была написана радостная растерянность, словно он сдал экзамен, который не надеялся сдать.
     Утром Аню разбудил гогот гусей, обгладывающих розовый куст. Вытягивая длинные шеи, они ощипывали лепестки роз и листья, оставляя на стеблях только шипы. Увидев около спящего Фрола пустую тыкву из-под курева, Аня всё вспомнила.
   Когда Фрол проснулся, он сразу заулыбался. Улыбка не сходила с его лица в течении всего дня.
   Побродив по древним улочкам Бухары, москвичи сели на автобус около института марксизма-ленинизма и направились к трассе, чтобы добраться до реки Аму-Дарья.
  Уже у реки в ожидании парома, Аня и Фрол зашли в чайхану и съели еды больше, чем обычно, в их меню вошли салат из кислого граната с луком, суп из бараньей головы и блюдо «Палец Визиря», от которого у них во рту загорелся огонь. Когда они вышли из чайханы сорокоградусная жара показалась райской прохладой.
   Перебравшись на пароме через красно-коричневые воды Аму-Дарьи, москвичи оказались в Чарджоу – городе сладчайших дынь. К окраине города, откуда собственно начиналась пустыня, Аня и Фрол медленно шли по пыльной дороге, вдоль которой росли плодовые деревья. Плоды спеклись прямо на деревьях и были коричневого цвета. Выгрызая мякоть сморщенных яблок, москвичи запивали их айраном – кислым молоком со льдом. Продавцы этого напитка сидели вдоль дороги через каждые сто метров.
  По мере приближения к пустыне воздух становился всё суше, пыль проникала повсюду, забиваясь в уши, нос и рот. Когда показались пески, и сам песок заскрипел на зубах, москвичей подобрал уазик. Через пару минут они уже мчались на выцветшем внедорожнике в Каракумах по асфальтированной дороге, которая в некоторых местах была полностью засыпана песком.
   -  Вечерами насыпи разгребают, но бывает и так, что шоссе за ночь совершенно заметает песком, - говорил шофёр, - Видите, палки стоят вдоль дороги? Это для того, чтобы отыскивать шоссе.
  -  А там чуть подальше, тоже палочки воткнуты в песок, - заметил Фрол, -  И почему к некоторым привязаны какие-то чашечки?
  -   Это могилы. У нас такой обычай ставить на могилы пиалу с водой, душа умершего пьёт сорок дней, - ответил шофёр, - Если человек умирает в пустыне, его здесь и хоронят. А там, - шофёр кивнул в другую сторону, - несколько христианских могилок, у них крестики связаны из двух палочек.
   -  Как бы в этой песочнице не прибавилось ещё два крестика двух неизвестных художников конца ХХ- го века, - пошутил Фрол.
   -   Одна песчаная буря и все эти могилы сметёт, - ответил шофёр, -  кстати сегодня в прогнозе говорили о возможности небольшой песчаной бури.
   Около полудня шофёр высадил москвичей неподалёку от города Мары.
   От жары пот не стекал по телу, он лил ручьями. Машин не было. У дороги валялись бутылки и оплавившиеся от жары консервные банки. Кругом ползали мелкие ящерицы, стоял в столбняке жёлтый суслик, и вдруг рванулся, как подорванный большими скачками.
   И тут подул сильный ветер, смешанный с песком. Туча летящих песчинок становилась всё гуще и издавала однотонный гул, похожий на гул самолёта.
   -    Будем мыться! – крикнул Фрол и, полностью обнажившись, встал ногами на свою одежду, накрыв голову майкой.
  Аня последовала его примеру, и через минуты три их потные тела были облеплены песком.
   Когда ветер утих, они стали соскребать налипший на тело песок пятикопеечными монетами. Освободившись от песка, они почувствовали прохладу и свежесть.
  -   Считай, что мы соскребли свой грех, - сказал Фрол и процитировал, - «Семь раз падает праведник и встаёт».
  -   Мы что с тобой ещё шесть раз будем падать? -  усмехнувшись, спросила Аня.
  -    Человек всегда лазейку найдёт, - засмеялся Фрол, - А, если честно, то я не жалею о том, что произошло между нами. Я думал, что я уже забыл, как «это» делается, а оказывается, помню.
   -    Я пойду за бархан, оденусь, - сказала Аня, - надо песок из одежды вытряхнуть.
  За барханом Аня быстренько оделась и, когда выбежала на дорогу, около неё остановился небольшой автобус, украшенный лентами – «бурбухайка» для перевозки покойников.
     -   Куда едешь, гюзель? – спросил у Ани шофёр.
     -   В Москву, - ответил за Аню, подошедший Фрол.
     -  Садитесь, подвезу! – предложил шофёр, - У меня в гробу не мертвец, а дыни.
     В бурбухайке шофёр предложил москвичам подкрепиться, он дал им котлеты, сделанные наполовину из хлеба, наполовину из жира, приправленные перцем. Котлеты были невкусные, но сил от них прибавилось, а сладчайшая дыня наполнила живительной влагой, сока в ней было так много, что он не умещался во рту и выливался.
   От духоты, от мелькавшего за окнами однообразного пейзажа, от монотонной песенки шофёра путешественники то и дело впадали в дрёму. Яркие видения, похожие на галлюцинации, застревали в сознании, как песок. Пребывая в дрёме, Аня увидела, как люди выкапывали засыпанную песком машину, в которой сидел Андрис и грозил ей пальчиком.
   Потом она увидела, сидящую у телевизора, Киру, у которой на месте живота была дыня. Она поглаживала её и говорила: «Мужики меня любят, потому что я им сразу свободу даю в поведении. Я небрежная, мужикам это нравится. И потому раз – и дыня готова»!
   Следом за Кирой явился Брежнев в ночном чепчике и с телефонной трубкой в руке. Он сказал:
     -  Алё! Руки вверх! Выходите из машины!
   Оказалось, это был реальный приказ пограничников, остановивших бурбухайку под Ашхабадом для проверки документов. Аня и Фрол сильно испугались, что «погранцы» отнимут у них деньги.
      -   Не бойтесь! Здесь граница рядом, и паспорта всегда проверяют, - успокоил москвичей шофёр и с поднятыми руками стал выходить из бурбухайки.
  Аня и Фрол подняли руки и вылезли из машины следом за ним. У дороги их ждали солдаты с металлоискателем. Обмундирование пограничников так выгорело, что даже звёзды на пилотках были не красные, а белые. Просматривая документы, солдаты с интересом рассматривали куртку Фрола, сшитую из офицерского мундира и расшитую религиозными символами.
-   Цель поездки? -  спросил Фрола один из пограничников.
     -    Мы – художники, наброски делаем с верблюдов, - ответил Фрол, - Аня, покажи свой блокнотик.
     -    Не нужно, - ответил солдат, - нам здесь не до рисуночков.
  Не найдя в гробах бурбухайки, ни наркотиков, ни оружия, пограничники, взяв несколько дынь, дали зелёный свет.
   Переночевав на автовокзале утопающего в зелени Ашхабада, москвичи двинулись дальше по пустыне.
   Солнце ещё палило, когда шофёр высадил их в месте, где песка было меньше, и он постепенно переходил в безжизненную равнину с потрескавшейся почвой. Самые глубокие трещины пролегли в виде большого креста.
    -  Смотри, сестра Анна, чтобы и в твоей душе так не высохло, - вздохнув, сказал Фрол и приобнял Аню.


                - 4 –

   В город Небит-Даг путники прибыли ночью. В свете луны в городском скверике блестела дорожка, на которой лежали чёрные верёвки с зеленоватым свечением. Это были змеи, гревшиеся на накалившемся за день асфальте.
   Маленькие удавчики более всего походили на верёвку. У них была маленькая голова, а хвост заканчивался резко, что создавало впечатление, что у этих змей нет ни начала, ни конца, и они могут двигаться в любом направлении.
   Аня и Фрол решили не ночевать в этом городе, а ехать дальше. Но при полной луне шофёры-мусульмане не ехали в пустыню, ибо по их поверью в полнолуние активизируются злые силы.
   Русский шофёр, сидевший за рулём в стоптанных шлёпанцах, уже включил фары, когда москвичи стали напрашиваться к нему в попутчики.
   -   Сколько денег дашь? - спросил он, глядя на Фрола сонными глазами.
   -    Мы паломники, у нас нет денег, - ответил Фрол.
   -    Ну ладно, «половники», запрыгивайте, - зевая, согласился шофёр, - Будете мне истории рассказывать, чтобы я не заснул.
   Фрол посадил Аню между собой и шофёром, и, когда машина тронулась, стал проповедовать. После изнуряющей жары, в прохладе ночи, под свежий ветерок, дующий из окон машины, Фрол говорил вдохновенно. Наизусть прочитал «Гимн любви» апостола Павла из послания к Коринфянам.
    -   Иными слова, брат, - закончил он, обращаясь к шофёру, - всё бессмысленно, если нет любви.
    -   Эх, блин, хорошо говоришь! - возбуждённо произнёс шофёр, держа одной рукой руль, а другой приближаясь к ногам Ани, -  Ну и как там в вашем раю?
    -    Блаженный Августин говорил, что мы можем ощущать рай подобно тому, как мы чувствуем запах из хорошей булочной, - ответил Фрол.
    -    Соскучился я по булкам, - сказал шофёр, слегка проводя рукой по ногам Ани, - Здесь в основном лавашем торгуют.
    -   Он меня трогает, - прошептала Аня на ухо Фролу.
    -   Брат, - обратился Фрол к шофёру, - чтобы ты меня лучше слышал, я хочу с женой местами поменяться.
     -   Не жена она тебе, раз со мной рядом посадил, - усмехнулся шофёр и предложил, - Поедемте ко мне в гости.  Нам русским здесь скучно среди инородцев, а вы так здорово про любовь говорите. Друзей моих порадуете. Развлечёмся.
    -   Мы верующие и так поступать не можем, - ответил Фрол.
    -    Ну, тогда продай мне её, - предложил шофёр, приобняв Аню, Триста рублей даю. Тебе здесь за неё никто больше не даст. Здесь считается, если паспорт есть, то девушка уже не молодая.
   Аня сжалась от страха не столько от слов шофёра, сколько от долгого молчания Фрола, сказавшего наконец:
     -    Она не продаётся.
     -    Ну, тогда продайтесь вместе, - настаивал шофёр, - обещаю, скучно не будет!
   Препирательство шло минут десять, пока вконец рассерженный шофёр затормозил машину. Он резко открыл дверцу, сильно задев при этом подбородок Фрола и грубо выкрикнул:
     - А ну, выметайтесь отсюда к едрёной матери! Наговорил тут про любовь, мудак волосатый!
  Аня вцепилась в гимнастёрку Фрола, не давая ему выйти из кабины первым и, когда она протиснулась на выход, получила лихой шлепок по «булкам» от шофёра. Когда следом за ней на землю спрыгнул Фрол, шофёр захлопнул дверь кабины так сильно, что грохот разнёсся по всей пустыне, синие пески которой, освещённые луной, казались застывшим морем.
   -   Фролка, ты так долго молчал?! - сказала Аня, когда грузовик исчез за барханом, -  Я уж думала, что мне придётся мамалыгу варить в каком-нибудь кишлаке.
   -   Я просто обалдел от неожиданности, -  ответил Фрол, - Я думал, даст сейчас гаечным ключом по голове, деньги отберёт, а меня в песок зароет.
   Аня и Фрол продолжили путь пешком. На подходе к Красноводску появились скалы, окутанные светло-голубым туманом. Путники еле волочили ноги, когда набрели на пещерку, сложенную из пористого известняка.
 Посвятив фонариком, они обнаружили рваный халат, на котором лежала змея. Она зашипела, как масло на сковородке и уползла, протиснувшись сквозь щель между камнями. В пещерке путники обнаружили вздувшуюся банку консервов, полбутылки минералки с осадком в два сантиметра и свёрнутый рулоном коврик.
Пол пещеры состоял из песка и мелких камешков. Готовя ложе для сна, Фрол раскинул потрёпанный коврик, поверх которого постелил рваный халат.
Когда Аня и Фрол улеглись, Фрол попросил:
   -   Можно я на тебя ногу положу? Я так лучше засыпаю. Я просто здесь ещё не привык.
   -    А я прямо из пещер не вылезаю, - пошутила Аня, - Не надо на меня ничего класть. И вообще, не подкатывай ко мне. Я почти сплю, - пробормотала Аня, повернувшись к Фролу спиной.
Фрол, несмотря на отказ, начал поглаживать её спину лёгкими движения, а через пару минут он уже хватал Аню за все части тела.
  -   Ну что ты ко мне пристал?! - в раздражении говорила Аня, отпихивая Фрола, - Я спать хочу.
 У неё было ощущение, будто её сонную и уставшую, хотят заставить двигать тяжёлые камни. В процессе борьбы коврик и халат сгрудились в сторонку, и Аня, и Фрол оказались на голом песке.   Через пару минут сильные ритмичные движения Фрола сотрясали не только её уставшее тело, но и почти заснувший мозг. Сердце Ани трепыхалось от вторжения чего-то чужого, постороннего и вместе с тем непостижимого. Оно наполняло все закоулки её организма сладкой тяжестью, не проникавшей только через тонкие перегородки её души.
Фрол с радостью повторял то, что механически когда-то знал, он радовался, что к нему окончательно вернулась его мужская сила.
   -   Ну хватит уже, - просила его Аня, - Мне всю попу искусали не то муравьи, не то ящерицы.
  Когда Фрол наконец оставил её в покое, засыпая, она подумала: «Когда всё «это» происходит в любви, то ничего вокруг не замечаешь. Носорог мимо пройдёт, и не заметишь. А тут и камешки какие-то мешают, и песчинки, и муравьиные ящерицы».
  Аня вдруг вспомнила об Андрисе и вслух произнесла:
    -    А, как же Андрис?
    -    Это имя для меня теперь пустой звук, - ответил Фрол, - И сам Андрис для меня – пустое место.

               
                - 5 –

    С Каспийского моря дул шквалистый ветер, когда Аня и Фрол добрались до Красноводска и направляясь к кассе, чтобы взять билеты на паром. Порывы ветра ощущались, как удары, но после зноя пустыни они были приятны.
   Когда ветер ослабел, паром, набитый людьми, отчалил в сторону Баку. Где-то на полпути воды Каспия снова взбунтовались, и паром стало кренить с одного борта на другой. Аня, ощутив признаки морской болезни, усугубленной едким дымом курильщиков, вышла из крытого помещения на палубу.
Аня подошла к борту и стала смотреть на бушующие серо-зелёные буруны волн. Морские брызги орошали лицо и освежали. За бортом плавали стаи гигантских медуз, похожих на разноцветное фруктовое желе.
   -   Куда меня занесла нелёгкая?! Лучше бы я занималась живописью. Дура я набитая! Не дай Бог, ещё залечу от Фрола?! Месячные задерживаются. Кошмар! – корила она себя, -  Сама не знаю, чего хочу. Поступаю неправильно и выхода не знаю.  Дури моей конца и края нет!
   Подошедший Фрол, сказал:
  -    Отдай мне деньги, а то они за борт выпадут. И смотри сама не упади, цветные медузы ядовитые.
  -    Ты чего волнуешься? Пусть море волнуется, - ответила Аня и тут же почувствовала, что у неё начались месячные.
 На радостях она отстегнула от лифчика узелок с деньгами и отдала Фролу.
   Вечерний Баку сиял разноцветием огней, когда паром причалил к его берегам.
   -   Анюта! – весело сказал Фрол, - Бабки у нас с тобой имеются. Давай недельку-другую поживём как буржуи.
   -   Давай! – с удовольствием согласилась Аня, - Правда, я плохо представляю, как живут буржуи.
   В привокзальном ресторане, Аня и Фрол поели суп из баранины, обильно посыпанный мятой, съели рыбу, фаршированную изюмом, запили всё это щербетом и заели терпким виноградом, от которого им свело челюсти.
   -   Может, тяпнем коньячка? – предложил Фрол.
   -   И ещё шампанского закажи, -  согласилась Аня, - Нанесём удар по обету бедности.
   После принятого алкоголя, Аня и Фрол заметно развеселились, чем привлекли внимание двух грузин в ковбойских шляпах, сидевших за соседним столиком. Подойдя к москвичам, они представились жителями штата «Джорджия», так они называли Грузию. С позволения Ани и Фрола грузины-ковбои пересели к ним за столик и заказали ещё шампанского с фруктами.
   По мировоззрению грузины оказались солнцепоклонниками.
     -   Вот вы, «православцы», - обратился один из грузин к москвичам, - Что вам даёт ваш Бог? Одни страдания. А наш Бог Солнце даёт жизнь, свет, красоту!
      -   Я как-то зашёл в Тбилиси в православный храм, - продолжил другой грузин, - А у попа даже зубы не золотые. Ну что это такое?! Настоящий жрец должен сиять!
      -   У христианина должны сиять глаза, а не зубы, - возразил Фрол.
      -   Кем были твои предки? – спросил у Фрола грузин.
      -   Прадед до революции пел в цыганском хоре ресторана «Яр» в Москве, - ответил Фрол, - После революции он не смог сбежать от большевиков, в пути заболел. Его выходила кулацкая дочь – моя прабабка. Потом их расстреляли большевики, а детей распределили по детдомам.
  Затем солнцепоклонники поинтересовались родословной Ани, которая поведала им о своём прадедушке – православном священнике, также расстрелянном большевиками.
  Посочувствовав Ане и Фролу, грузины поведали, что они происходят от древнего княжеского рода, после чего стали доказывать, что вся культура на Руси пошла от них. Прервав их пафосную речь, Фрол предложил помолиться о единении всех религий и людей доброй воли.
  Выйдя из ресторана, все четверо встали под аргентинским баобабом, где Аня и Фрол в унисон произнесли экуменическую молитву «Да будут все едино». В ответ один из грузин попросил бога Солнце избавить людей от единства, в конце молитвы объяснив, почему:
   - Иначе мы перережем друг друга.
   -  Вы так Бога с ума сведёте, - засмеялась Аня, - Кого из нас Ему слушать?!
  Когда грузины сели в свою «Волгу» и немного отъехали, у машины лопнуло колесо. Фрол не замедлил сказать солнцепоклонникам, что это знамение:
   - Колесо круглое, как солнце. Бог сотворил солнце, и Он хочет сказать вам, что поклоняться надо Творцу, а не Его твореньям.
    -   Слушай, а ты кто по профессии? - спросил один из грузин.
    -   Дворник, - ответил Фрол.
    -   Вах! А ещё людей учишь! – возмутился грузин.
 Распрощавшись с солнцепоклонниками, Аня и Фрол пошли в старый город искать «буржуйский» подъезд для ночлега. Умыкнув у двери одного из домов обветшалый коврик, они постелили его в подъезде старинного дома, расположенного неподалёку от Девичьей башни.
  Он предложил Ане прилечь таким вальяжным жестом, словно это было золотое ложе в стиле восточной роскоши. Но тут Аня почувствовала, что у неё усилились месячные. Она побоялась застудиться на каменном полу и сказала Фролу, что хочет уехать на поезде в Москву.
   -   Буржуйская жизнь не для меня, - пошутила Аня и, сказав Фролу истинную причину, предложила ему ехать вместе с ней.
  На его лице отразилось замешательство, быстро сменившееся раздражением. Фрол ответил, что продолжит путь автостопом.
    -  Отдай мои деньги, - попросила Аня.
    -  Мы всё проели, остались только общие, я их должен передать Андрису.
    -   Мы столько не наели, - засомневалась Аня.
  После минут пяти препирательств она поняла, что Фрол не даст ей денег и попросила оплатить ей хотя бы билет. Фрол дал ей на билет и даже не вышел проводить её из подъезда.
  Выйдя не тротуар, Аня увидела, как ярко белела в лунном свете Девичья башня, бросая от себя одинокую, длинную тень. С Каспийского моря дул тёплый ветерок, отдающий нефтью. Аня почувствовала себя обманутой.
  Когда она уже засыпала в вагоне поезда, то вспомнила, как Фрол, вовлекая её в общину, читал «Цветочки Святого Франциска» и проповедовал бедность.
   

                6

     -   По загару видно, что вы прибыли чуть не с экватора, - сказал Андрис, когда Аня и Фрол пришли на общение, – Только тебе, Аня, загар не идёт. Раньше ты была похожа на декадентку, а теперь у тебя обветренное, почти крестьянское лицо.
    Обратившись к Фролу, Андрис сообщил, что Кира приняла новициат под именем Святой Клары и сегодня дежурит в больнице, куда устроилась вместе с Никой.
     -   Мы с ней дежурим по очереди, -  дополнила Ника, - Нашего пациента мы никому не доверяем. Дело в том, что у Гены взяли подписку о невыезде, он так перенервничал, что, когда купался, неудачно нырнул в воду и напоролся головой на корягу.
   Фрол хотел начать рассказ о поездке, но Андрис перебил его заунывным тоном:
    -  За чаем расскажешь, а сейчас перейдём к молитве.
    -    Умеешь ты, Андрис, обломать, - сказал Фрол.
  После молитвы, Андрис, словно чуя, что в поездке между Аней и Фролом что-то было, сказал проповедь о необходимости покаяния. Он приводил в пример слова Блаженного Августина, что лучше искренне покаяться и очищенным идти вперёд, чем жить в раздвоенном состоянии, бия себя в грудь, загоняя грех в душу, как гвоздь в стену всё глубже и глубже.
Во время проповеди Андрис испытующе смотрел то на Аню, то на Фрола, пытаясь уловить на их лицах смятение. Фрол отводил взгляд и смотрел либо в пол, либо снимал натекший воск с подсвечника. Аня же, приняв рассеянный вид, смотрела в никуда и представляла в своём сознании картины, которые она напишет под впечатлением поездки.
   За чаем Фрол немного рассказал о дорожных впечатлениях, акцентировав внимание на том, что у отца Леся в связи со строительством храма мало денег.
   Когда в конце общения он отдавал деньги, Андрис усмехнулся, сказав, что из-за такой мелочи не стоило тащиться так далеко.
  Аня умолчала об истинной сумме, испугавшись разбирательств.
  Через пару дней к Ане на квартиру пришли Андрис и Ника и сообщили, что Фрол ушёл из общины, нарушив обет целомудрия.
    -  С кем нарушил? – испугалась Аня.
    -  Я застала его и Киру прямо за этим делом, - ответила Ника, - Я пришла на дежурство раньше обычного, и Гена сказал мне, что Кира и Фрол находятся в соседней палате. Когда я открыла палату своим ключом, там я их и застукала.
    -   Фрол приходил ко мне и во всём признался, - сказал Андрис, -  Я спросил его: «Как же так? Ты же дал вечные обеты»?! Он ответил, что не понимал, что делал.  Я сказал: «Отдай хотя бы часть денег». А он ответил: «Ватикан не обеднеет, отцу Лесю ещё пришлют». Я хотел устыдить его, а он сказал: «Не обижай сироту, у меня мамки нет». Я отпустил   его, сняв с него все обеты. Когда он уходил, то в дверях спросил: «А меня молния не ударит за то, что я делаю»? Я не стал его запугивать, всё-таки Фрол в дурдоме лежал. Я подумал, вдруг ещё из окна выбросится. Короче, Фролка плутом оказался.
    -  Он – лукавый павиан, и прежде чем идти в христианство, ему надо было гриву сбрить и задок свой прикрыть, - дополнила Ника.
  Взяв со стола яблочко, Андрис смачно откусил кусочек и спросил у Ани:
    -   Признайся, у тебя было что-то с Фролом?
    -  Ты что?! – испугалась Аня, - Конечно, нет. Иначе, как бы я смотрела тебе в глаза?
    -   Но ты как-то не удивлена, что он согрешил, - сказал Андрис, испытующе глядя на Аню.
    -     Я просто пытаюсь всё это осмыслить, -  покраснев, ответила Аня и перевела разговор на Киру, -  Вот у Киры сразу было видно, что у неё задница перетянет.
    -    Смотри, чтобы и у тебя она не перетянула, - сказала Ника.
   Когда Андрис и Ника ушли, Аня стала думать, где бы взять денег, чтобы не работать и написать картины, пока впечатления от поездки не улетучились.
   И тут помог случай.  Ане и Фролу пришло по телеграмме от фрау Мюллер, где она сообщала о своём прибытии в Москву.  Аня поехала в аэропорт и там увидела Киру, которая сообщила, что Фрол неудачно упал с табуретки и теперь лежит, не вставая, в постели.
 Рейс из Душанбе задерживался, и девушки решили скоротать время в кафе, где Кира поведала, что, пока Фролу накладывали гипс в больнице, она обшарила всю квартиру в поисках денег.
    - Где я только их не искала, - говорила она, - даже в старых валенках смотрела. Тайник нашла за картиной, но там только журнал «Святой Грааль» и волосы Святой Клары в баночке.
  -   Про этот тайник все знают, даже чекисты, они его находили, когда у Фрола был обыск, - сказала Аня и спросила, - А в какой комнате Фрол лежит на кровати?
  -   В маленькой.
   -  Это хорошо, - сказала Аня, -  Я знаю, где лежат деньги. Но ты должна пообещать дать мне часть из них.
   -   Клянусь сердцем матери!
   -  Скорее всего деньги под старым холодильником, что стоит в лоджии, вернее под плиткой, на которой он стоит.
   -  Я под холодильник заглядывала, - сказала Кира, - но сдвигать не сдвигала, он очень тяжёлый, в нём полно каких-то старых инструментов.
   -  Фрол под плиткой прятал архив нашей общины. Я помогу тебе сдвинуть холодильник, а Фрола будет отвлекать фрау Мюллер.
  -     А она согласится?
  -  А мы ей наврём чего-нибудь, скажем, что готовим Фролу сюрприз.
   Девушки решили не откладывать задуманное и воспользоваться суетой, которая всегда возникает при приезде гостей. Когда вошли в квартиру, Аня не стала подходить к Фролу, чтобы он ничего не заподозрил. Кира сказала, что пойдёт на кухню что-нибудь приготовить на обед, затем включила музыку, потому как всегда её включала, когда возилась на кухне.
 Пока фрау Мюллер беседовала с Фролом в маленькой комнате, девушки вытащили из старого холодильника все инструменты и сдвинули агрегат с места. Подковырнув нужные плитки стамеской, Аня вытащила целлофановый пакетик с деньгами.   Аня взяла себе тысячу рублей, а Кира полторы тысячи. Остальные две с половиной тысячи они положили обратно в тайник. Вся процедура заняла у них минут десять.
   У Киры возник вопрос, что сказать Фролу, когда тот обнаружит пропажу. И тут помогли обстоятельства. От лежания на кровати у Фрола плохо проветривались лёгкие, и у него началась пневмония. Его положили в больницу. И тогда Кира решила всё свалить на Андриса.
   Когда Фрол выздоровел и обнаружил пропажу, Кира солгала, сказав, что в гости приходил Андрис, а у неё не было, чем его угостить, и по всей видимости, когда она ходила в магазин, Андрис отодвинул холодильник и взял часть денег.  Фрол конечно же не стал выяснять с Андрисом отношения, на том дело и закончилось.
   В дальнейшем Кира и Фрол жили в гражданском браке, нарожали пятерых детей-погодков. Религиозность Киры выразилась в том, что она не предохранялась и не делала абортов. Когда деньги стали заканчиваться, Кира стала гнать Фрола на работу. Но Фрол не только не умел зарабатывать денег, но и не хотел знать, как это делается. Он был так устроен, что, если его заставляли работать, ему жить не хотелось. Он возненавидел Киру за то, что она наплодила столько детей, которых надо кормить.
  -   Ты не предохраняешься, чтобы удовольствия больше получать, - упрекал он Киру, - Наплодила нищету, свинья супоросная!
  Однажды он дошёл до такой степени раздражения, что у него произошёл нервный срыв, он обозлился на весь мир, ему стало казаться, что очередной ребёнок возьмёт последнее, что у него есть.
  Как-то он шёл через двор, где было мало народа и увидел, как бежит ребёнок. Ему показалось, что это маленький Андрис. Фрол впал в ярость и ему захотелось ударить этого ребёнка палкой по голове. Фрол ужаснулся этому желанию, и в его организме что-то перетряхнулось, и он подверг самого себя проклятью. После этого он с особой трепетностью стал относиться к жене и детям, и начал подрабатывать шитьём.
   Но с перестройкой Фролу снова захотелось свободы. Он оставил Киру и обитал в среде московской богемы. От беспорядочного образа жизни у него сильно заболели ноги и начались проблемы с сердцем. Фрол попал в больницу. Он завял как цветок, цветший когда-то яркими и пышными лепестками.
   Кира снова пристрастилась к алкоголю и любила под бокал вина смотреть порнофильмы. Она смотрела и смеялась, ей было всё равно, что происходит в её жизни.
  Что же касается Гены, то его вина не была доказана.  Ему достался дом, который стал разваливаться, у него покосилось крыльцо и протекла крыша. Гена его продал и, женившись на Ханелен, уехал в Финляндию. Там у них родился сын, он был относительно здоровый, но требовалось постоянное наблюдение. Сам Гена прожил ещё несколько лет, его хронический лейкоз дал о себе знать, и Гена угас в течении недели.
  Ника с началом перестройки окончательно связалась с финнами и за их счёт ездила с ними по миру с проповедями. Ей нравилось путешествовать по странам на шарашку.  Приезжая в Москву, она выдавала себя за святую и ясновидящую. Она предсказывала людям то, что они и так знали.
   Дальнейшей судьбы Ани пока не касаемся, вернёмся к тому месту, когда она, заполучив деньги из-под холодильника, стала писать картину. На ней она изобразила обнажённого Фрола, стоявшим у дороги, наполовину засыпанной песком, а в виде миража к нему приближалась женщина, похожая на Аню, но в образе Маты Хари. На переднем плане картины Аня тщательно выписала ржавую консервную банку, в которой находились яйца пустынной птички – бледной бормотушки.