Марсобомж. Иди вперед, к Ла Синге!

Когда все девятнадцать зарядов были внедрены, то отчет об операции отправили в Москву на проверку. Для этого команда уселась перед монитором и записала художественное послание, приложив параметры с Мурдиллы. От Земли требовалась точная аналитика по цепному взрыву. Моделирование с учетом уже вкопанного. Наверняка, появились отклонения от расчета, значит требуются поправки. Если где неверно, обязательно откопать и переместить. Итогом должны были остаться утвержденные координаты и точное время взрыва. Представьте, если рвануть, когда попадя, то антипрецессия не выйдет, ось не восстановится и второго шанса на эксперимент не подготовить. В земных СМИ опять был фурор: "Пятерка бомжей справилась с укладкой ядерных бомб на Марсе. Вот элитные люди. Для повышения интеллекта всем в университетах раздавать алкоголь." Таким безумием пестрели заголовки. Появились физико-технические форумы: водка-бауманка и алкоядерная физика. На прилавках появился портвейн "Марс". На этикетке в обнимку 4 пьяных астронавта. А на базе Доброкосмоса на красной планете работы для этой четверки резко убавилось. Ведь герань высаживать в парники, времени много не требуют. Команда увлекалась домино. Ставками являлись ежедневные бутыльки. Микрон просиживал перед монитором, записывал блоговые послания и отсылал в центр. По вечерам пролистывали новости, которые  пакетом присылали раз в три дня. Их специально записывали на студии центра, фильтровали, собирали под редакцией Юлички. Она же сама и в диктора играла. Кокетливо отрабатывала роль телеведущего и жеманно говорила в экран: "Добрых вечеров на Марсе для героических мужчин. Самый актуальный сбор с земной ленты от Юлички. Президент Собчак издала указ о закрытии шоу-бизнеса и перенаправлении бюджета на освоение дальнего космоса." Бомжи завороженно пожирали глазами эту Юличку, и новости ее съедались на ура. Тем более в конце специально для них она падала на шпагат.

Вжигорь временно отстранился от надоевшей команды. Пользуясь затишьем, он чаще гулял. Примотав изолентой к Мурдилле пару булыжников, он соорудил подвесной стул и, программируя машине фальшивые метки для рытья, гонял на ней по марсову полю. У ворот базы он наскладировал целую кучу бесполезных артефактов, которые подобрал на променадах.
- Режиссер, а куда ты хлам собираешь? - справедливо интересовались бомжи-однопланетяне.
- Туда, где из хлама собирается идея, а из идеи - другой хлам, помогающий выживать, - уверенно отвечал кинопроизводитель.
Фамильярное обращение "Режиссер" приклеилось к нему после того, как он рассказал, как в молодости снимал про нищих игровые фильмы и посылал эти самодельные боевики на региональные фестивали. Побед они не одерживали, но развеселить жюри в партере им удавалось.

В один из солов (так называют дни на Марсе в известном фильме) Вжигорь не завел робо-трактора, а схватил  рюкзак, жизнеискатель на штанге и куда-то двинул пешком. Мокус сразу обратил на эту необычность внимание. Как правило, капитан углублялся в неизвестных направлениях от базы не более чем на пару часов - то есть насколько хватало О2. А тут явно запланировал дальний поход. Рядовой астронавт волнительно поглядывал за Вжигом и провожал взглядом, пока тот не скрылся за барханом. В этот раз режиссер действительно зашел слишком далеко. Сценарий завернул его в опасность. Искатель топал по марсопеску, а сам вспоминал, как утюжил с Ла Сингой Невский. Тогда юмор момента заключался в неком "режиме старичка", в котором изобретатель изображал немощь. Согнувшись, дрябло полз по улице, заставляя даму вести его под руку. Если она отказывалась, то он громким окликом извещал что-то окружающим, и она вновь бросалась к локтю от греха подальше. Он шаркал, и они счастливые брели куда-то сквозь ленинградскую толпу. Времени у них был вагон. Для их приключения выпрыгивали новые дома. Вот показался ГУМ, где перед парижской поездкой бородатый купил легендарный картуз. Тогда они тащили чемодан Ла Синги - небольшой куб с колесами. Сейчас они таскали гигантские ящики. И компания была мрачная. И в отличие от Питера вокруг - ничего. Одна, отдающая космическим холодом, непроглядная достопримечательность пустоты. Ла Синга писала прозу, и с будущим космонавтом рассуждали о том, что необходимо писать в продолжении Мастера и Маргариты. (А чего мелочиться. Браться, так сразу за крутое!) Почему Питер - лучшее место для сюжета. По какой причине Мастер современной эпохи умер, а его спутница храня о нем память, вынуждена жить на зарплату библиотекаря.
Вжигорь рассказывал про экскурсию о Пушкине, копировала голос ведущей, которая с драматической паузой обрушала: "...и Пушкин умер."
С бадминтонисткой вместе они дотопали до Спаса На крови. Потом быстро поругались. Потом помирились. И вновь были вместе. Наблюдалась позитивная динамика. Автора памятной зарисовки гложело, что ничего кроме нищебродского быта с алкашами за тридевять земель не происходит. С наглыми бомжами он остался на Марсе потому, что она осталась с кем-то другим на Земле. Деваться было некуда. Момента воссоединения с дамочкой он не видел. Надежды никакой. А надо было каким-то образом продолжать жизнедеятельность. И искать кислород для души каждый день. Хотя бы потому, что от его вжигорьско-командной деятельности зависит судьба многих миллиардов существ, многие из которые как и он способны искренне любить.
Этот воздух режиссер нашел в своем сердце. Банально или гормонально, но всю дорогу она была с ним через воображение и иные тонкие каналы связи. Небесный интернет, скажут некоторые. 400 млн километров между этими персонами превращались в дюйм, потому что имелся таинственный прямой контакт. И на планете, куда бы инженер Вжигорь не повернулся, он повсюду встречал ее образ, ее лицо, ее дыхание. Вместо безжизненного камня, или ямки, или звезды, или, скажем, созвездия Ориона, которое с Марса из-за отсутствия атмосферы было еще ближе и отчетливей, он видел, сами понимаете кого. Вдобавок ко всему, у него имелся клочок одеяла, которым закутывал Ла Сингу в сарае на ночь, и который хранил ее запах. Капитан команды специально отрезал его с собой в дорогу, и перед сном всегда прикладывал к носу. В тот же миг, ему казалось, что она закрывала его глаза руками, или как будто он падал в пшеничное поле, и он мгновенно засыпал.
Из-за издержек темпераментов эти двое вынуждены были бежать, кто куда. Вжигорь на этот раз маханул настолько далеко, что в ту степь не забегал ни один человек.
Мысли его шептали: Наверное, он был виноват, но нельзя же наказывать так жестоко. Он сбежал от нее за полмиллиарда км. Куда? На Марс. Для того чтобы он - Марсобомж - скиталец, пуританин, жил вдалеке одним человеком - оставшейся в Москве девушкой. Тут уж точно сложно помешать кому-то встать между ними. Сколько сотен утр он просыпался в центре Доброкосмоса, воздымал глаза к потолку и начинал верить, что сегодня она в его жизнь вернется. Что любовники, которых она водит к нему напоказ и презентует ему на копытах, перестанут высасывать ее чистоту и растворятся в добром покаянии. Все мы надеемся на лучшую фантастику. Основанием тому считаем то, что мы еще живы. Здесь, в бесконечной безжзненной поляне, подбитый виной и досадой, он шел и рыдал в космос: "Ты, ты, где ты, прости, виноват же я чем-то. Бородой например, что-ли." Это потому, что он совсем разочаровался и понял, что на Земле счастье несбыточно, тогда-то и вызвался вперед на фатальное путешествие на космический остров с обреченными алкашами-туристами.

Слезы в скафандре были очень холодные. Днем на планете очень жарко, а с заходом солнца - ледяная пустыня. Герой топал и рыдал. Планировал упасть в грунт и замерзнуть, бомжам не сообщать. Но, елки-палки: есть же странная штука - долг. Она иногда убивает, а порой возвращает к жизни. Капитан шагал за солнцем, а оно убегало от его взгляда. Если от нас не будут отодвигаться наши предметы нашего ожидания, то идти вперед мы бросим. Солнце почти скрылось за горизонт. Капитан бичей зацепился за камень и упал вперед на живот. Стекло шлема впилось в песок, на него сорвались слезы со щек и от соприкосновения с холодным принялись мгновенно замерзать. Испарина внутри шлема конденсировалась и запотевшее стекло превратилось в непроницаемый ледяной щит. Впервые за почти 4 десятка несветовых лет этот гражданин России не стал бороться ни за себя ни за других. А лежал ослепленный. Даже свеча спасительного долга на заднем плане театра рассудка удалялась. Сам рассудок гас. Мысли скучивались. В одно фантазийное мясо образы слились. Память в миксере утряслась с реальностью. Тревожный звонок: уже странное тепло растекалось по телу. Говорят, если ты готовишься сойти со сцены и уже занес для этого ногу, то так и происходит. Но тут будто бы Ла Синга сама со свечкой встревоженно возникла из тьмы и проговорила:
- Вжигорь, стой!
Он ответил:
- Ну, стою?
- Нормально. Теперь вставай и спасай.
- Кстати, а кого спасать?
- Ясно кого! Меня в себе. И себя во мне. А потом землян нами обоими.
- А, ну ясно. А возможно такое?
- Ну ты нюхни одеяла и сам подумай! - Она постучала кулаком по его шлему.
В этот дуальный квантовый момент в шаре со стеклом заработал синхронный динамик, которого раньше почему-то не слышалось. К тому же сильные руки  за плечи перевернули тело в скафандре, и через мутное стекло уходящее сознание различило силуэт космонавта. Этот космонавт шептал:
- Режиссер, ты живой!?
А Вжигорь ответил:
- Мокусище. Я и этого не знаю.


Predidushee zdes: http://proza.ru/2017/10/17/437