О квартире и много ещё о чём или фанфик на Обломов

1.

«Чёрт тебя подери!» - резкий голос Базарова рикошетом отразился от грязных стен домов одного из бесконечных переулков Петербурга, заполнив собой пустынные улочки. На пару мгновений всё вокруг превратилось в звук. Накрапывал дождь. Было не холодно, как это иногда бывает в мае, но густой туман уже успел поселить в душах петербуржцев чувство осеннего отчаяния и осенних тревог. На циферблате стрелки давно показывали час по полудни. Аркадий Кирсанов быстро шагал к почтовому отделению, за которым наконец-то начиналась Гороховая улица.

—Зачем всё-таки ты это делаешь? – начиная уже раздражаться, спросил Базаров. Длинный балахон его промок, а лужи никак не хотели заканчиваться

— Ну а как же можно было отказать столь любезному человека, а тем более другу детства. Я помню и сейчас как нас с ним в юности мой папаша с дядюшкой отправляли в городской театр. Даа, там тогда ещё играли «Гамлета». Я помню, как будто это было вчера, тот безумный взгляд переодетого в Гамлета актёра, как он захватил моё открытое ко всему великому и прекрасному сердце. Я просто не мог отвести от него глаз, мы словно слились в одно целое, и я вдруг понял всё, что происходило у этого несчастного внутри за рёбрами, и я ….

— Нежная ты душа. Размазня. Какое же тебе теперь дело до детских переживаний. Нам здесь поворачивать?

— Да, здесь.

2.

Штольц с удивлением смотрел на своего друга. Обломов полулежал в кровати. Одна подушка скатилась на пол. На лице его застыло выражение растерянности, рассеянности и скуки. Один бокал был на четверть опустошён. Всё как будто ненадолго замерло, остановилось, не обращая внимание на ход времени. И только одна жирная муха тупо билась в пыльное окно.

— Послушай, Илья, тебе нужно просто как-нибудь действовать. Чего же сидеть на одном месте, смотря в стену, словно замороженный? - Штольц первым нарушил эту сонную тишину.

Обломов не отвечал. Он думал. Какая-то явная проблема не давала ему покоя.

— Выйди из этого сна, выйди из собственной головы. Проветрись. Я обещал нынче отужинать у Бутафоровых в их летнем доме. Их дети на той неделе только вернулись из Милана, интересно было бы послушать их впечатления. Прекрасные люди, с ними есть о чём поговорить, очень увлекаются театром, тебе там понравится. Поедем же, Илья!

— Что ты, что ты, Андрей, - наконец прервав свои размышления, отмахнулся от друга Обломов – куда же сейчас ехать? Ты посмотри хоть за окно: в такую погоду легче обычного подхватить простуду, а я и так здоровьем слаб. Вот сегодня всю ночь ворочался, в горле ужас, как першило, все бока себе помял, даже Захара разбудить пришлось, чтобы он лимонаду попить принёс. Слаб я здоровьем в последнее время, брат, слаб.

— Да что же сможет сделать тот, кому погода помехой оказалась? Нет уж, дорогой, вставай, прикажи умыться да одеться, выведем мы тебя в люди!

— Да не могу я, Андрей. Вот утром-то мне письмо от хозяина квартиры пришло. И в нём пишет он мне, что сегодня молодые люди должны приехать квартиру смотреть.

— Ну это же отлично. И дело с переездом, значит, скорее решится. Станешь свободным человеком! Ты ведь уже нашёл куда переезжать? – перебил его Штольц, обрадованный, что жизнь собственными силами подталкивает Обломова к переменам.

— Ты не понимаешь меня. Ты один день здесь, другой там, тебя ничего не держит, и дела никакие на месте не ждут. А я человек привязанный, да и беды наваливаются на мою голову одна за другой, никуда от них не спрячешься, хоть и под стол лезь. – отвечал Обломов, проигнорировав последний вопрос. – А молодые эти люди, что ты о них думаешь? Кто это? Какие они? Что представляют из себя? Как с ними вести себя, о чём говорить? Да и не пускал я к себе давно уже незнакомых людей. Одно дело приятели и близкие мне люди, с ними и держаться можно как обычно, и поговорить обо всём, расскажут всё и пообедать останутся, а совсем другое дело – чужих пускать. И какие это сейчас люди пошли. Нашего с тобой возраста примерно, а порой начнут рассуждать, и тогда уши хоть затыкай. Всё беспокойные, делают судорожно все дела подряд, как заведённые. А отдохнуть то когда? Ведь надобно и остановиться, отдохнуть, дух хотя бы перевести. Ведь бесконечная работа и от погибели недалека. А хочется мне быть приятным в обращении, чтобы остались они довольны и удовлетворены, чтобы не приняли меня за беспросветного болвана, чтобы не разочаровались в нас, в людях, на которых и держится пока всё. Но, ах, дорогой мой Штольц, ты и представить себе не можешь, как переезжать то мне не хочется, так я привык уже здесь, обжился, так сказать. А все эти осмотры, договоры, переезды! Ох, какая же это всё суматоха, суета, все носятся, как муравьи, выведут из равновесия даже самого спокойного человека. Уничтожат весь этот порядок и тихий покой.

Тут Обломов, видимо, истощил все свои душевные силы и в изнеможении опустил голову на подушки.

Штольц, поражённый длинной и столь эмоциональной речью друга, потерял на несколько мгновений дар речи. Из оцепенения его вывел один резкий и отрывистый звонок.

Он сделал глоток вина из бокала, стоявшего нетронутым с начала их разговора, и послал Захара открывать дверь.

3.

Проницательный взгляд Базарова моментально оценил обстановку вокруг.

«Ага! Квартирка то неказиста будет.» - тихо, но отчётливо сказал он Аркадию.

Аркадий же волновался, немного переживал, но не хотел упасть в глазах своего покровителя, поэтому, увидев за спиной слуги Штольца, решил первым начать разговор: «Добрый день. Позвольте представиться, меня зовут Аркадий Кирсанов, я должен был приехать ещё вчера по просьбе моего давнего друга, но возникли некоторые обстоятельства…поэтому мы собственно здесь сейчас, прошу нас простить, если мы доставили неудобства. Но смею сказать, что мы не надолго, мы немного спешим, так что не сильно Вас отвлечём. Ах, а это мой близкий друг Евгений Васильевич Базаров. Он любезно согласился сопровождать меня при осмотре квартиры да и в последующем путешествии тоже, за что я очень ему благодарен.»

Очередная продолжительная речь на мгновение вновь обескуражила Штольца, но он тотчас стряхнул с себя оцепенение.

— О, да вы тоже любите путешествовать! – сказал Штольц, проявляя гостеприимство. – Я Андрей Иванович Штольц, близкий друг Ильи Ильича, которому эта квартира сейчас и принадлежит. Прошу вас обоих пройти внутрь. Очень надеюсь, что мы вам сможем помочь и приложим все усилия, чтобы вам было комфортно и приятно.

Он почувствовал некое отвращение к самому себе за столь слащавое обращение, но ему просто хотелось поддержать своего друга, чтобы тот так сильно не переживал и не убивался вопросами.

— Не надобно церемоний. – Базаров хладнокровно сжал тонкие губы. – Они совершенно лишние и звучат довольно глупо.

С этими словами они зашли в квартиру, где их сразу обдало запахом старости, пыли и сна.

4.

Обломов уже сидел в кровати. Его объёмный старый халат придавал ему некоторое сходство с совой.

«Вот и настоящий филин, обладатель этого гнезда!» - подумал про себя Базаров.

Но Штольц заметил, что его друг попытался рукой пригладить не расчёсанные волосы, а так же успел вытереть длинным рукавом халата пыль с книжного столика рядом с кроватью.

Евгений поздоровался снисходительным кивком.

— Может быть вам вина? – взяв на себя обязанности хорошего хозяина, спросил Штольц.

— Я бы не отказался. – робко отвечал Кирсанов. Базаров снова отрывисто кивнул, но затем обернулся к Штольцу — А Вы, значит, немец. – Базаров не спрашивал, он утверждал.

— Наполовину, да. Мой отец был немцем, а мама – русской.

— Мы высокого мнения о немцах! – непонятно зачем вставил Аркадий.

— Хм, неужели?

— Думаю, мой приятель имел в виду то, что мы считаем немцев нашими учителями в области биологии и других естественных наук. Мы определённо ценим прогресс, которого они добились за последние годы. – равнодушно пояснил Базаров.

Аркадий смутился из-за допущенного им промаха и отошёл немного в сторону, продолжая с благоговением смотреть на своего наставника.

— О, так Вы тоже любите науку? Не правда ли, ею стоит порой восхищаться? – заметил Штольц.

— Она полезна для меня, вот и всё. А любовь, восхищения - это всё чепуха, дрянь, гниль. – безжалостно, как ножом, отрезал Базаров.

«Ох!» - лишь этот звук, что-то между вздохом, всхлипом и чихом, раздался со стороны кровати, где сидел Обломов.

Аркадий почему-то ещё сильнее смутился, почувствовав себя ребёнком среди мужчин старше его, испугался, что Базаров заметит смятение его души и взялся за предложенный бокал с вином. Но сделал он это слишком уж развязно, небрежно да и глотнул много больше, чем хотел.

Обломов как-то немного сжался, стараясь занимать поменьше места.

 5.

«Мы с Евгением Васильевичем торопимся, поэтому не могли бы вы показать поскорее все комнаты.» - стараясь поменять тему разговора, вежливо предложил Аркадий.

«Конечно.»- ответил Штольц.

Они начали осматривать любимую комнату Обломова и, собственно, единственную, в которой были хоть какие-то признаки обитания человека.

Мебель была красивая, дорогая и искусно сделанная, что даже Базаров, не признающий красоты, сказал оценивающе: «А у него губа не дура!»

— Только я не вижу во всём этом души хозяина. Как же можно так беспорядочно расставлять шёлковые диваны, стулья и столы из красного дерева. Здесь не хватает лёгкой и ловкой руки художника. Жаль, здесь могло бы быть очень уютно. Тут можно было бы сидеть вечерами, читать книги и беседовать с друзьями. Жаль. – с сожалением заметил Кирсанов. – Прошу прощения за такой вопрос, Илья Ильич, но эта комната не навевает на вас тоску?

Обломов вздрогнул от неожиданности.

— Ну ээ нет, я думаю. Тут стоило бы только прибраться немного, но Захар подметёт всё потом. Завтра, я думаю. Скоро. – отвечал он. И потом зачем-то добавил - Как я ему прикажу. Я ведь барин.

— И почему же всем хочется быть романтиками в наше время? Ведь это смешно. – раздражённо, но при это не повышая голоса, сказал Базаров. – Вы, любезный Аркадий, сильно заблуждаетесь, заводя разговор о душе. Души никак нет, и особенно нет её в этой комнате. Я вижу здесь лишь непрактичность, слишком много лишних предметов, эти разрисованные ширмы и многочисленные ковры, и вообще тут полный хаос.

— Я бы, Евгений Васильевич, не стал так бросаться в крайность. – возразил Штольц.

— А Вам, господин Обломов, - Базаров продолжал начатую им мысль, - я скажу вот что: слуга Ваш – вор, плут, мошенник и ленивый дурак.

— Ну и строги же вы, Евгений, в самом деле.

— Ну да, Захар может приврать немного и бывает, сморозит порой какую-нибудь глупость, - начал оправдываться Обломов, - но он искренне мне предан, ни на кого меня не променяет и встанет за своего барина горой.

— Предан? Даа, сразу видно, что вам не известна животная натура человека. Любого человека при барине, как и любое другое домашнее животное рядом с хозяином, что-то держит, не спорю. Но не придумывайте этому красивых имён. Точное объяснение явлению – деньги и кров.

Эти слова задели что-то внутри Обломова, он был готов уже возразить, защитить и оправдать Захара в глазах гостей да и в собственных тоже, он даже уже собрался открыть рот, открыл его и …. зевнул.

Базаров, к удивлению, тоже зевнул, ему стало вдруг скучно, он принял беспристрастное выражение лица, развернулся и вышел из кабинета осматривать другие комнаты.

«Сколь разными люди быть могут, а зевают же все р;вно!» - подумал Аркадий и вышел из кабинета вслед за своим другом.

6.

Базаров рассматривал другую комнату. В неё Обломов никогда, наверное, и не заходил – вся мебель стояла в чехлах, а шторы были плотно задёрнуты на протяжении уже многих лет.

«Вот в этой комнате я смогу создать свой порядок, не придётся убирать эти бесполезные побрякушки, и этот друг Аркадия тоже создаст тут свой порядок. Практично.» - рассуждал он в одиночестве.

— Надо будет поторопиться, мы к папаше моему опоздаем – Аркадий подошёл к стене. — Евгений, а ты заметил? этот человек глубоко болен.

— Нет. Он не болен. В нём нет признаков никакой болезни. Он просто глуп и ленив.

— Ты не справедлив к Илье Ильичу. Это нехорошо. И я не о такой болезни говорю, которую ты изучаешь. Не о физической. Здесь болезнь душевная, пожирающая его изнутри и не позволяющая действовать и творить так, как делаешь это ты или даже Андрей Иванович.

Базаров критически взглянул на своего молодого приятеля, хотел ему снова доказать собственное убеждение, но, увидев, с каким чувством он говорит, каким огнём горят его глаза, передумал и слегка улыбнулся. И эта улыбка смягчила и сделала приятнее жёсткие черты его лица.

— Бог знает, что выдумает. – пробормотал, потягиваясь, Обломов. – А ты, дорогой Штольц, я вижу, уже спокоен, что ты об этом думаешь? Не эгоист ли ты, случаем?

— А в чём смысл отдаться порыву? И время неумолимо идёт. Мне, даже если и без тебя, надо ехать, меня будут ждать. И Ольга Ильинская тоже будет там. Мне пора.

— Ах, нет, нет, Андрей, подожди. Почему это тебе с детства не сидится на одном месте? Выпей ещё, не убегай.

— Но я никак не могу..

— Мне помощь твоя нужна, Андрей. - В голосе Обломова звучала мольба. – Прошу, покажи господину Кирсанову и его приятелю остальные комнаты. А я пока приведу себя в порядок. А то вот так вот всё это. В таком вот виде перед такими людьми. Дрянь.

7.

— Я бы здесь поставил садовые цветы, а шторы бы убрал в чулан навсегда. На стенах бы висели картины, а на полках громадного шкафа выстроились бы в ряд книги, научные, конечно, никакого Крылова и Жуковского. В углу бы стоял камин. Мне кажется, это довольно-таки удобно и полезно. В мягких креслах с обивкой из овечьей шерсти я бы сидел по вечерам со своей женой. Она бы что-нибудь вязала либо вышивала, я бы ей читал научную статью из Петербургского журнала, а рядом бы на полу игрались и возились ребятишки. Приезжая с гуляний, я бы каждому привозил по леденцовому петушку и по игрушке, а потом бы мы все вместе дружно возились. Ко мне приходили бы мои друзья, узы с коими будут вечны.

— Двуличный спутник твоё воображение. – Штольц, зайдя в комнату, резко прервал размечтавшегося о своём будущем Аркадия. – Советую жить сегодняшним днём и действовать. То, что не проверилось на личном опыте, - просто иллюзия, обман.

— Именно это я часто ему говорю. – Базаров подошёл к Штольцу. – Стоит жить в настоящем мире, быть реалистом, верить себе, в конце концов, а не поклоняться всеобщим авторитетам.

Базаров, нахмурив брови, направился обратно в главную комнату Обломова.

 Штольц обратился к оставшемуся в комнате Кирсанову:

— Видно, что он говорит о чём-то крайне близком для него. И я с ним согласен, у меня нет идолов.

— Близком для него? Конечно. Хотите узнать, кто же Базаров такой? Он нигилист.

— Ах, нигилист. Это значит, он всё отрицает?

— Да, всё.

— А вы?

— И я тоже. Мы делаем то, что полезнее всего в наше время, а сейчас полезнее всего отрицать. Мы и отрицаем.

— Чётко сказано. Но а как же любовь, чувство долга, красота? Как же без этого?

— Это что? Понятное дело – нервы. – прозвучал из другой комнаты голос Базарова.

8.

— Так зачем же, господин Кирсанов, напомните, другу вашему переезжать сюда? – с надеждой во всём своём существовании спросил Обломов.

— Женится он. Нужна квартира побольше и в центре. – ответил Аркадий.

— Беспросветный болван. Нашёл себе безмозглую красавицу и счастлив. – скучающим тоном заявил Базаров.

— Так почему же девушка та сразу глупая?

— А ум бабу не красит – отчеканил Базаров.

— Несправедлив ты, Евгений, осуждать его за выбор сердца – грешно! – с чувством сказал Аркадий.

— А моя жена будет и красавицей, и умницей. Всё уметь будет: и вышивать, и вязать, и рисовать, и играть на фортепиано. И жить мы будем в Обломовке, где воздух чист и спокоен, где всё – тихо и спокойно – неожиданно, даже для себя, сказал Обломов.

— Так Вы музыкой увлекаетесь? – спросил угрюмо Базаров.

— Ну как.. – замялся Илья Ильич.

— Любите?

—Ну да, люблю.

— Какую?

— Да разную люблю: и песню какой-нибудь девушки послушаю, и музыку из кабака не против, да и классическую, конечно. Всё пробуждает во мне наслаждение и любовь к жизни. «Ожидание» Шуберта ещё.

— Мой папаш…отец прекрасно играет её на виолончели! – добавил Аркадий.

Базаров несколько раз медленно провёл пальцами по бакенбардам.

— Так как же вы можете утверждать о своей любви к искусству, поэзии, музыке, - начал он дерзко, но всё равно спокойно, - если даже вы не видите в ней ничего полезного. Разве есть польза от большой картины на стене, он мелодии, сыгранной на фортепиано или от стихотворения о любви? Нет, её нет. Она не поможет выжить. Её следует отрицать. Во всём нужен порядок. Нельзя ничему слепо верить, проверяйте всё, а не спите. Разберитесь в окружающем вас мире, Илья Ильич. Разберитесь Вы просто в своём кабинете, Илья Ильич.

На несколько секунд воцарилась тишина. Все ждали ответа Обломова. Но он не отвечал.

Он просто спал, устав от шума, посторонних людей и новых проблем. Он просто скрылся от них там, где скрывался всегда. Одеяло слегка приподнялось, и стали видны разны чулки: он так и не привёл себя в порядок.

9.

На улице стоял май. Капал дождь, как это часто бывает. А густой туман скрывал под собой изъяны города, оставляя лишь по-осеннему тоскливое ощущение. Всё было, как прежде. Ничего не изменилось.

Это всё;))