Кандидат

 (На одном завуалированном, но  живом примере, как всегда будут проходить у нас выборы, потому что всё старо, как этот мир, не только в стране под названием Россия)


***
Возможно, не все знают или не все догадываются как сильно мы, люди похожи на своих братьев меньших по разуму. Которых, как принято говорить, превзошли в своём развитии, а на самом деле всего-то добавили себе весу в мозгах и этим, собственно, и ограничились. Потому что смогли образовываться, но умнеть сильно при этом не захотели, то есть своими огромными в отличие от животных, полушариями пользоваться в полную силу так и не научились. Видно, эволюция прошлась не по всем извилинам человеческого сознания, ибо в некоторых местах, мы сильно отстаём от тех, кого, вроде бы оставили далеко позади себя. Потому-то и часто, кажется, что, если бы наши непосредственные самые ближайшие предки, приматы-шимпанзе, знали бы, что мы из себя представляем,   на самом деле, то вряд ли бы даже пытались копировать людей.

Но, тем не менее, если даже собака похожа на своего хозяина, то, что говорить обо всех остальных..? Наши не только манеры, привычки, обезьяньи ужимки и прочее настолько сильно объединяют нас с теми, кого мы считаем своими братьями меньшими, а ещё умудрились назвать их своими питомцами, у которых между тем, могли бы многому поучиться, и как вести себя тоже, ни только преданности и любви, но и наше человеческое сообщество сильно похоже на звериный социум. Правда, если кому-то очень большому оптимисту покажется, что мы как величавый львиный прайд и стая волков, то он может тут сильно промахнуться, ибо часть людского общества напоминает просто куриное сообщество. Да-да, тот курятник, а не птицеферму даже, где уютно на своих насестах расположились петухи и куры и их многочисленные дети-цыплята, и у которых, как ни странно, всё происходит по нашему же сценарию, людей. И жизнь людская мало чем отличается от их, куриной.

****
В общем, хоть куры не утки, но и не люди, но происходило всё так...

В огромном сарае, украшенном рубероидным ограждением, что расположился чуть на высоте, метров на пять – семь от земли, который назывался «Курятней», вот уже второй месяц подряд шли горячие споры, выбирался новый петух на звание главного. То есть, выражаясь человеческим языком, шла предвыборная гонка. И петухи состязались между собой за лучшее место на насесте в этой «Курятне», и за право руководить всем куриным сообществом. И вот тут, весь этот сценарий и выглядел, точь в точь, как у людей…

Каждая куриная команда выдвинула вперёд своего кандидата на столь почётную должность, о которой не мечтал только цыплёнок, что ещё не проклюнулся из яйца. Остальные, что уже влились в куриную стаю, и желтоклювые пушистые птенцы тоже, прекрасно знали, чем грозит такой почёт, ещё и уважением, и, что было главным, это - безвозмездное пользование зерном, которое поутру насыпалось человеческими руками им в кормушку. Ну, и, конечно же, трон под куриной задницей. Так что поводов занять столь важный пост было предостаточно. А,  так как, сидение на одном стуле одним мягким местом, не приветствовалось даже у людей, да и не было такой возможности, всем разом  расположиться на одной жёрдочке, она грозила сломаться под их общим весом, то остальные это место драли, чтобы потом, и им досталось лучшее из той кормушки, которой завладеет выигравший этот марафон.

Каждый выдвигаемый кандидат имел при себе несколько помощников, которые, как подразумевалось, и должны были усердно драть своё заднее место, чтобы усадить зад своего представителя, куда полагалось. То есть, вознести его почти на своих крыльях на трон, и нацепить на голову гребешок, ярко-красного цвета, а сзади тащить за ним тяжёлое от распираемой гордости за победу, его густое пышное оперение, что украсило бы его петушиный хвост…

Но на поверку, выходило, что хвост и гребень уже имели эти неоперившиеся ещё птенцы, что выполняли всю самую тяжёлую работу для кандидата, а сам кандидат больше смахивал на общипанную тушку курицы, голые короткие крылья которой почти всё время были плотно прижаты к туловищу, и он их расправлял только в нужные моменты, всё желая обрасти перьями, которых у него то ли не было вовсе, то ли кто-то успел их ему повырывать по дороге к так желаемому им статусу, потом обрести орлиные крылья, став из курицы грозным орлом, и под завязку или финал предвыборной гонки по результатам уже самих выборов, взлететь высоко в небеса и там усесться на вершине своей славы, называемой людьми пиком Победы, открытым в горах Тянь- Шаня.

И вот, среди всех остальных, была одна такая общипанная тушка, которую все называли панибратски - просто Юрьич, чтобы быть ближе к её обнажённому телу и ощущать её тепло, которое грозило обаять и их самих, избирателей, ну, иногда вежливо к этому прозвищу, когда вспоминали, кем он станет, если что, добавляли Игорь, к той самой  тушке, что тоже о-очень сильно жаждала победы в этой начавшейся очередной предвыборной гонке.

И потому каждый божий день, что приходил за жаркой ночью, ибо было это лето, август месяц, а температура воздуха совсем не хотела идти на понижение и держалась, как в июле, то есть стояла невыносимая жара, накрывавшая густым маревом все дворы, где должен был выступать главный избируемый, собирались в кружок  все те, от мала до велика, кто скажет своё последнее слово «за» или «против», а потом  с их, а не с божьей помощью, выбранный зад займёт своё,  так желаемое  место на троне.

 Но  Юрьич вовсе не спешил облиться потом и превратиться в жалкое подобие выжатой куриной отбивной или прокрученного на котлеты фарша… Он знал, время ещё есть, и потому великодушно давал  фору остальным кандидатам…  Уже даже, не сидя, а лежа  на своём родном насесте это  нагретое  голое, без единого пера   тело  невозмутимо  начищало    клюв и шпоры, что украшали его  длинные жёлтые ноги, которыми оно, это тело    потом гордо переступало   через своих противников, шествуя в направлении приготовленной специально для него   сцены.

Более того, такое непревзойдённое спокойствие Юрьич  обеспечил себе, полностью положившись на надёжные тылы, которые он создал себе из своих помощников. А те, порою попутав местами своё предназначение в этом курином мире, забыв кто тут на самом деле  кандидат, почти не помня, что не их выбирали птицы, не  птенцов желтоклювых, ну прям,  из кожи вон лезли, делая всё возможное, чтобы именно их кандидат стал первым в «Курятне». Хотя тот вовсе не обещал им, что всё у них апосля будет, так же хорошо, как и у него самого.

Но, тем не менее, когда, наконец, общипанная тушка вспомнила, что пора бы и честь знать, хлопнув себя обрубком  крыла   по лысому лбу со словами: «Б***ь, надо же  перед народом выступить ... Совсем забыл...»  его помощники, вооружившись лопатами, молотками и гвоздями, кинулись сооружать сцену, разбивая в каждом хозяйском дворе почти шатёр цирка Шапито, потому что точно так же надолго они нигде не задерживались, а, спеша объять необъятное, переезжали с места на место, накормив для начала, народ ни  зерном, а тем, что оно у него будет, только проголосуйте.

И, как ни странно, полуголодное, почти уже вымирающее от недоедания население каждой такой «Курятни» готово было верить, и, конечно же, следом, выбирать, как только видело перед собой и слышало эту представительного вида куриную тушку, которая, хоть и была общипанной и голой, но в весовой категории значительно превосходила своих голосующих за неё, а размерами напоминала уже не петуха, а сильно круглую, хорошо откормленную индюшку.

Короче, когда августовское солнце, что не успевало накаляться так же быстро, как июльское, ещё зиждилось где-то в зените, радостные и довольные помощники сколачивали из досок тот пьедестал, на который должен был взойти будущий предводитель «Курятни» и всего куриного сообщества, потом, чтобы никого не упустить, ни один куриный голос, включали на всю громкость запись детской  песенки  «Джип – джип - джуджалярим», слова которой в переводе на понятный  язык, означали «цып, цып, мои цыплятки», и   на которую, как на зов курицы - наседки, слетались все окрестные куры и петухи со всем своим выводком, и вот тогда-то  и начиналось самое главное.

Будущий командор, ещё не расправляя свои плотно прижатые к безволосому туловищу крылья, умудрялся с помощью своих длинных ног, обутых, как у Мука-Скорохода, в красные башмаки  с загнутыми носами, означающими петушиные шпоры, взлететь на облагороженную лично для него сценическую площадку, а там уже, приложив вплотную  к клюву услужливо поданный ему помощниками микрофон, начать яростно кукарекать. Его мощное кукареканье, разумеется, наполненное обещаниями не только накормить, но и разобраться, даже походило местами на так желаемый им клёкот орла. Тем более, что следом на неугодные ему вопросы о том, где он сам-то сумел раздобыть пшеничное зерно, а не отруби на свою избирательную кампанию, Юрьич, позабыв, что выглядит, как куриная тушка, тут же изображал попытку расправить общипанные коротусенькие крылья, которые уместнее смотрелись бы на сковороде с разогретым сливочным маслом, чем на избирательной площадке, и сломя голову кидался в петушиный всё ж таки, бой.

При этом издаваемый его обрубками крыльев звук сильно напоминал шмякающий удар мёртвого куриного тела о прилавок, куда его кинул мясник, что и ощипал тщательно видно, это тельце перед продажей.

Шмяк-шмяк-шмяк-шмяк – хлопали крылья...

Ку-ка-реку - кричал петушиный клюв, грозясь вот – вот, стать железным орлиным…

Джип-джип-джуджалярим - продолжал надрываться магнитофон...

Крык-крык –крык - звякало железо снимающих этот спектакль затворов фотоаппаратов во всё слабеющих от усталости руках помощников...

 И только солнечный круг, где небо вокруг, ничего не произносил и не издавал, а молча, всё больше накаляясь, грел макушки животрепещущей   окружающей среды, в которую очень слаженно влились избиратели, избирательная кампания и сам избираемый со своей преданной свитой, готовой в любой момент, подхватить тушку на руки и унести в нужное место, подальше от греха.

Ибо,  в какой уже раз, опять сделав попытку расправить свои несуществующие обритые крылья, Юрьич кидался на оппонента, видя в нём противника, или даже засланного казачка из другой куриной команды. И в эти моменты он  так и  оставался той же тушкой, но уже яростно крутящейся на вертеле, и,  повизгивая металлическим шампуром, готовой размозжить в кровь головы тех, кто встал у него на пути. Он даже не кукарекал, а уже только  кудахтал, лысый лоб его мгновенно покрывался крупной испариной, а остатки чуба, заменявшие гребешок и перья, становились мокрыми, как шерсть подвальной крысы, что только что поучаствовала в крысиных бегах.

Почти обесточенные уже пятым или десятым выступлением своего кумира, помощники, походили на санитаров скорой психиатрической бригады, пытаясь, оттащить разошедшегося не на шутку кандидата, который сорвавшимся голосом кудахтал, при этом громогласно кидаясь почти лозунгами:

« Вы... Ты... из Курдома! Курдомовцы! Воры и ублюдки, Да, я вас сейчас..!» всё шмякая по разгорячённому, совершенно мокрому туловищу теми крылышками со сковороды с маслом,  всё кричал Юрьич, уже производимыми  звуками походивший на складывающиеся ласты какого-нибудь тюленя, что вынырнул из проруби на показ зрителям.

«Какой петух, какой патриот своей Курятни...» - неслось в головах присутствующих зрителей на этом избирательном шоу...

«Какой силы и мужества мужик... Просто киборг,  а не петух... » -  думали про себя его помощники в конце всё никак не заканчивающейся недели, измочаленные до одурения, и вымученно, сквозь щёлочки уставших глаз,  смотрящие на своего предводителя - героя, который и им, как и остальным, ничего конкретного не пообещал, а только развёл когтистыми ногами в жёлтой чешуе по поверхности воды.

Но, однако, к вечеру этого жаркого марафона, сильно напоминающего  тантрический секс  или неотантру, совсем  как у   первобытных человеческих племён,   и сам киборг мало что понимал, потому что, почти не слышно, с вопросом в голосе прошептал в трубку своему помощнику:

- А, о чём это вы мне только что сказали, что-то я не помню, - уже больше мямлил или даже жалко блеял кандидат, а не кудахтал не превзойдённый в своей мощи петух, ещё не ставший орлом.

- Что-то я устал, - неожиданно следом вспомнил он и голова его на морщинистой, ещё и опалённой на огне худосочной,  шее, безжизненно свесилась с намытого прилавка вниз, а подслеповатые куриной слепотой глаза смежил крепкий богатырский  сон, прикрыв желтоватый блеск снизу вверх дряблыми белёсыми веками.

Короче, командор, киборг, петух решил, наконец, отдохнуть, о чём даже не сумел вяло прокудахтать своим помощникам, но они и сами догадались и даже немерено обрадовались, потому что таскать на своих спинах не только сцену, но и самого выступающего, хоть и похудевшего  слегка  от  такой    беготни,  индюка, их просто уже сильно достало. Они тоже, неожиданно вспомнили, кого на самом деле выбирали слетевшиеся на призыв курицы – наседки  из орущего магнитофона,  петухи, куры и их выводки, и кому, если что достанется тот элеватор с зерном.

Потому что кормить обещаниями горазд  был  каждый,  но вот выполнять их...  Нет, не то,  чтобы  ни в состоянии был, ибо не всегда, тот гуж, что взялся за куш, а просто потому что, людское сообщество ничем не отличалось от куриного, ну, только если во время предвыборной гонки куриный кандидат мог пообещать лишь лучшее зерно, то люди, при таком  же раскладе, которые преуспели в своих бесчисленных пороках на фоне птиц и зверей, обещали много чего другого, и решить проблемы с бессовестными коммунальщиками, обманывающих людей, и помочь кому-то восстановить несправедливость в отобранном жилье или незаконной постройке,  и оказать непосильную помощь старикам и их детям и внукам...

 Ещё каждый кандидат, привычно обещался бороться с неискоренимым в любом обществе, отягощённом материализмом и меркантилизмом, злом - коррупцией, сам уже являясь тем самым коррупционером...

Потому-то и не ответила тушка куриная на вопрос об источнике своих не малых доходов, пущенных ею на свою же избирательную кампанию. Ей легче было разобраться, хлопнув голыми крыльями по гладкому влажному туловищу, произведя не приличные для орла шмякающие звуки, означающие то её падение на прилавок, чем сделать что-то реальное...

 Но вот пообещать, мы завсегда горазды и готовы, и люди, и куры, которые так и не стали орлами, сколько не выбирали на место главы их «Курятни» петуха из своей же стаи.

Как и человек, сколько не пытается махать несуществующими крыльями, сколько всё в небо не смотрит, с намерением взлететь выше туч, всё остаётся пусть даже и не всегда только в душе, но лишь кандидатом на желаемый им статус в этой жизни и только иногда во время избирательной кампании на государственный пост...

Марина Леванте

22.08.2016 г.