Моющее средство

МОЮЩЕЕ СРЕДСТВО


Можно было бы сказать просто и прямо: «Курсант Ражин явился в Подольский ЦУМ и попросил «Вульву».
Но в таком случае пришлось бы долго тут объясняться, а то ведь не сообразишь – к чему это пришить. Да-да, пришлось бы немедленно исследовать весь жизненный путь с судьбою вперемешку, фатально ведший и, в конце концов, приведший Евгения Ражина, изначально чистого октябрёнка, в эту скандальную точку на карте. Пришлось бы крепко поразмыслить и обосновать – как из ясельных мечтателей и комсомольских энтузиастов, отлакированных школой ДОСААФ и срочной службой на ТОФе, столь неожиданным образом формируется оловянный проситель «Вульвы».
Вероятно, не найдётся возражений против того, что это ключевое слово достойно большой, заглавной буквы. Ну, а кавычки – простая дань формалистике. Какая эпоха, такое и правописание. Конец преамбулы.

Итак, дабы не ветвиться напрасно гипотезами и не копать слишком глубоко, начнём былинную эту повесть несколько иначе. Употребим такие слова: «Курсант Ражин был очень надёжным и ответственным человеком». Это правда. И это объясняет всё, о чём было заявлено в самом начале. Поехали!

Согласно легендам и мифам, а также мнению командного состава, квумпарь Евгений Ражин, двадцати лет от роду, числился надёжным, сознательным бойцом. Вот есть в природе такой замечательный типаж человека, когда по нему сразу видно – этот не подведёт. Сын русской провинции, рассудительный справедливец с крепкой шеей. Легко переносит страдания за правду. Но в целом – зрелая личность. Считает, что воображение – не совместимо с жизнью. И это правильно.
Попав однажды на военную службу такие, как он, становятся тем, на чём держатся СА и ВМФ, и вся наша оборона. Иначе выражаясь, 22-му классу под командованием старшины 1 статьи Стёпкина отчётливо повезло. В моменты трудные и узловатые курсант Ражин извлекался из резерва и применялся, как безотказная граната. Если бы ему поручили остановить собою немецкие танки, то можно было бы ручаться: поворчит немного, повздыхает, но остановит.   

«Женя, вот тебе увольняшка и трояк, - сказал ему однажды Стёпкин, - Сходишь в город на часок и купишь средство для посудомойки. Ясно? Только не зевай – гляди по сторонам. Патрули и всё такое. Чтоб без залётов. Давай!».
Лишние слова тут ни к чему, всё понятно. Завтра 22-й класс заступает на суточное дежурство по училищу: одна половина – в караул, другая половина – в камбузный наряд. И вот этим самым «камбузникам» предстоит трижды за сутки перемыть посуду на все четыре курса Морполита, то есть, на полторы тысячи голов. Не считая всякого другого попутного мытья. Задача, не будем скромничать, героическая. Определённо подвергающая сомнению средние человеческие возможности. Но справиться придётся, ибо пепел увольнительных записок на ближайшие выходные уже стучится в комсомольские сердца. Не, начальник камбуза старший мичман Буднейчук конечно же выделит из лежалых запасов КВВМПУ какой-нибудь военной соды, как он это обычно делает. Однако, и мало её, и с комбижиром справляется плохо. Практика уже доказала – без дополнительного моечного средства, мощного и проверенного, обойтись нельзя. Так что, скинулись всем «камбузным нарядом» по мелочи – и вот эта трёшка у курсанта Ражина в руке. Увольняшка – тоже, синеет волшебно круглой печатью. Ну, в путь!

Тот путь нельзя было назвать длинным и извилистым. Ибо лежал он прям и короток: из устья улицы Ильинской, через угол Красной площади – сразу в двери Подольского ЦУМа. Когда в увольняшке у тебя значится два часа воли, то сложно быть витиеватым землепроходцем, открывателем новых берегов. Ясно, что квумпарь не мог не уклониться от основной идеи похода, дабы скушать мороженое. Но маятник воинского долга тут же вернул его к магистральному направлению. А то куда б ты ни направил свои блестящие чёрные хромачи, в глазах у тебя магически будет стоять видение Адмиральского корпуса КВВМПУ, жёлтого с синими елями.
Так, с холодным нёбом, горячей грудью и целеустремлёнными очами курсант Ражин переступил порог большого чопорного магазина, что на стыке Красной площади и улицы Жданова. Пройдя немедля в отдел хозяйственных товаров, он сразу же подступил к прилавку. Народу в разгар буднего дня было совсем чуть-чуть, и квумпарь беспрепятственно обратился к продавщице с просьбой о «Вульве».
«Что-что...?».
Волшебное слово не сразу, очень медленно, по буквам, впитывалось в поролоновую губку мозга, и вслед этому лицо продавщицы столь же плавно и поступательно изобразило эволюцию всяких чувств. Химическая реакция мысли завершилась тем, что работницу советской торговли бросило в краску.
«Вы тут хулиганить пришли?» - возмущённо догадалась она и куда-то удалилась. Впрочем, вернулась тут же, но не одна, в сопровождении важной тётки, заведующей отделом, судя по осанке. До слуха курсанта Ражина доносилась жалоба продавщицы: «Эти военные меня уже заколебали!».
Заведующая возникла перед квумпарём во весь рост и глянула на него каменно в укор, будто Родина-мать с днепровской кручи. Тот чуток опешил. Однако причин для уныния пока не наблюдалось, поэтому очень чётко, с хорошей дикцией квумпарь повторил свою элементарную просьбу:
«Дайте мне, пожалуйста, «Вульву»!».
Вопреки тому, на что он рассчитывал, ответ был чёрств, как весло от шлюпки:
«Товарищ моряк, остроумничать будете у себя за забором! Понятно? А в моём отделе ведите себя скромнее! И учтите, у меня есть знакомые офицеры из вашего училища. Хотите неприятностей? Как ваша фамилия?»...
Решительно отказываясь понимать – с чего посыпался этот град, курсант Ражин пожал плечами удивлённо. Как вести себя в сплочённом коллективе строгих женщин – он понятия не имел, однако догадался выбрать миролюбивый тон.
«Да не, помилуйте! Какие шутки? У меня простое дело. Мне посуду мыть, понимаете? «Вульва» нужна. Да вон же, на полке у вас флаконы стоят! А вот деньги. Дайте, и я пошёл».
Женщины машинально обернулись, чтобы убедиться в ассортименте магазинных полок, затем посмотрели на квумпаря с тем чувством, которому ещё нет названия. Заведующая спросила:
«Вы читать умеете? Что там написано? «Вильва»! А вы чего просите? А?».
Курсант Ражин едва заметно прищурился, разбирая надписи на этикетках. Увы, зрение чуток подсело. Оговорился на одну букву, значит. Ну и? Тоже мне – проблему нашли...
«А, ну, «Вильва». Пусть будет «Вильва». Мне – без разницы. Лишь бы оно посуду хорошо мыло!».
Заведующая, не сводя с него своих рентгеновских очей, твёрдо настаивала на своём:
«Нет, знаете ли, разница есть. И она огромная. Поверьте, не всякое, что приходит в голову, годится для мытья посуды».
С тем и был курсант Ражин отпущен на волю. Держа в руке пластиковый пузырь с посудомойной субстанцией, он шёл к дверям на выход и слышал, как где-то далеко за его спиной грянул безудержный женский смех и покатился, подвизгивая, будто антикварная коляска с ведьмами...

Вернувшись за черту Квумпы, курсант Ражин, честно поделился своим недоумением по поводу странного замешательства в Подольском ЦУМе. Старшина класса Стёпкин, которому выпало счастье выслушать это первым, согнулся от хохота и плакал берёзовым соком. Потом, восстановив способность к связной речи, передал новость старшине 2 статьи Любакову. Тот потерял человеческий облик и ржал, как стадо племенных кентавров, как умалишённый. Как всегда бывало в Морполите, на заразительную ржачку, будто на мёд немедленно слетелись однокашники и прочие сочувствующие. Все, кто приобщился к предмету потехи, рыдали от счастья. Но пуще всего забавлял незамутнённый вид бедолаги Ражина, который глядел на всё это растерянно и только моргал глазами, как всякий честный и надёжный человек. Пожимая плечами, он пробовал сомневаться: «Я что, купил не то?».
Потом, когда все оторжались и расползлись, старшина 1 статьи Стёпкин ему объяснил:
«Женя, ты у нас, говорят, жениться собрался? Ну, так вот, как придёт брачная ночь, попроси свою возлюбленную - пусть она тебе под одеялом, с фонариком, объяснит – что такое «Вульва». Она тебе и расскажет и, может быть, даже покажет, если будешь хорошо себя вести...».
Здесь интуиция взяла своё, и смутное озарение тронуло чистый разум курсанта Ражина: он вдруг заподозрил, что суть подвоха кроется где-то там, в трусах.
«Тьфу ты!», - плюнул он в сердцах. Подумаешь, из-за такой ерунды сыр-бор! Вильва, вульва... Да хоть Вива с Виолеттой! Заостряться на вшивых мелочах у них в Омске было не принято. В общем, проехали...