Священный лес или Голливуд, роман, гл. 35

35.

- А почему вы расстались со Стефи, - тихо спросила Элен. – Ведь так хорошо было. Было же? И вы расстались...
- Она меня выгнала. Да. Было хорошо... Мы сейчас с тобой будто в лесу, – медленно сказала  Жаклин, она села в постели и смотрела в окно, на освещенные светом фонаря ветви облетевшего дерева. Их тени на оконном переплёте, подоконнике, на полу. Было уже темно. Она ещё помолчала, сомнамбулически глядя в окно, не заметив диковатость ответа. Заговорила опять. – Я уже поверила, что всё прошло. Почти год мы прожили. Я заканчивала курсы медсестёр. Собственно, уже закончила. Практика осталась. Был небольшой перерыв перед практикой. Несколько дней. И я вдруг поехала на Южный берег, в Лонгёй. О чём я думала? Сама не знаю. Вдруг решила, что смогу его увидеть. И ничего не будет. Но врала себе. Просто выдался перерыв. А учиться трудно было, занятия каждый день. Я и вправду перестала о нём думать. Поверь! Тут этот перерыв после экзаменов. И я взяла и поехала на Южный берег, к его дому. К нему. Будто вёл меня кто. 

Она опять замолчала, глядя на тени ветвей. Или в себя. Элен уже не думала, что она закончит рассказ, молчала, не решаясь произнести ни слова. Но Жаклин продолжила.

- А его уже там не было. Уехал. Домой вернулся. Давно. С полгода уже. Новый консьерж мне сказал. Я зарыдала прямо там. И всю дорогу домой плакала. И дома. Лежала на кровати и плакала,  тряслась вся, когда Стефи пришла. Она испугалась вначале. Не поняла. И не ожидала, что я могу  из-за него... Сейчас... Ведь нам и вправду было хорошо. Легко, весело... Потом ударила меня, – Жаклин  посмотрела теперь в глаза Элен. – Пощечину мне дала и велела убраться. Вон – из дома, из жизни. Вон.

Жаклин продолжала смотреть в глаза Элен и это уже был вопрос.

- Я бы простила... Я тебя уже сейчас, наперёд прощаю... – тихо ответила та и привлекла Жаклин к себе. Их волосы переплелись на подушке с узором зимних веток.
- Ты золотая, - прошептала Жаклин. - Я как-будто давно-давно тебя знаю. Но тебе не придётся. Это уже конец. С ним... Не потому, что я... У него жена беременна. Он порвал со мною. И всё было на этот раз достаточно грубо, ... чтобы убить во мне всё. Всё... И я свободна теперь.

На одеяле качались ветви спящего зимним сном дерева. Стало опять слышно музыку, но Элен выключила её. Жаклин ничего не спросила, но Элен стала сама рассказывать. Просто хотелось, можно было, нужно выговориться.

- Моя мать вышла замуж беременной. Не от моего отца. Он знал, но любил её очень, поэтому женился,  не задумываясь, когда  тот... отец её будущего ребёнка, моего брата... бросил её. Мать жила с тем в компании хиппи. Знаешь... Начало 60-х. Там было всё просто... Или им так казалось,  хотелось так думать.  Тогда вошли в моду пиллс (противозачаточные таблетки), но что-то у неё не сработало. А тот не хотел и думать о ребёнке, менять свою жизнь. Просто ушёл. Она испугалась, побоялась остаться одной,  упрёков семьи, своих родителей... Не знаю. Может быть, не могла убить дитя... моего брата. И согласилась выйти замуж. Отец очень её любил! Хоть они и странно смотрелись. Мать – высокая,  дородная, - казалась намного крупней него. Он у нас такой мелкий был, смешной даже. Лицо очень женственное. Я на него похожа.
- Ты красивая!
- Спасибо. Но он не был. Хоть я и на него и похожа. Мужчин не украшают женские черты...
- Правда.
- Я много думала об этом... Моя мать была болезненно привязана к брату. Я думала об этом, потому что ревновала её, понимаешь?
- Почему? – Жаклин сжала руку Элен в своей.
- Она не любила меня. Я на отца была похожа, его она тоже не любила. Видно, после расставания с тем... с любимым... запретила себе чувственность. Просто вытеснила из сознания – прочь! Понимаешь? Иначе как? Считать себя продажной девкой, что спит с чужим, чтобы прикрыть грех?  Так запрещают себе чувственность. Думают, что убивают её. Но это невозможно. Дикая иллюзия! Как калечат себе жизнь!
- И другим. Это ведь даже хуже. Впрочем, как тут посчитать?
- Да... Я долго над этим думала, когда уже ушла к Арчи. Мать просто осатанела!  Нехорошо так говорить о матери, но я и слова другого не могу подобрать. Откуда бы столько ненависти ко мне, к дочери? Да, я полюбила другого, я решила уйти к любимому. Даже мой муж, Элиот меня понял. Мы до сих пор с ним мило общаемся, видимся. Сын ведь с ним живёт. Я рада... И он счастлив с другой. Я рада, правда.
- А мать?
- Возненавидила меня. Просто прокляла. Но это она не меня. Себя она прокляла...
- Думаешь?
- Да. Испугалась, что такое возможно. Не могла смириться, что кто-то позволил себе то, что она запретила. Её дикая привязанность к брату стала мне ясной тогда. Она перенесла свою чувственность на него. Он в детстве ещё болезненный был... Она висела над ним, как орлица. Будто вижу их... в своём детстве... их тень надо мною... И потом, когда он вырос... никогда не приняла его женщину. Вмешивалась, ломала. А он ей всё рассказывал, делился. Не я. Ведь чаще девочки ближе матерям, да? Брат так и не женился. Один остался. Но меня её связь с братом спасла, я думаю. А отец, видно, всё понял. И умер. Сегодня день его смерти...
- Давай выпьем. За него. За нас.
- Да. Давай. За него и за нас. И... как ты сказала? – за пять процентов!
- За все сто!
- За все сто!