Новая семья

(Из сборника, посвящённого Честеру Беннингтону)

Дисклеймер: безумные подростковые фантазии семилетней давности. Но как нечто, где упоминается имя музыканта, пусть будет здесь для «архива».

- Я хочу летать. Мне больше ничего не нужно. Летать... Только это.
Странные картины рисовались перед глазами этой странной девчонки в последние минуты запланированного конца. Космос. Пучина, которая утягивала всё глубже. Бесконечность. Звёзды... Бесконечность звёзд. Это было похоже на бред - не исключено, что в минуты такого страха это и был сам он. Снег. Дождь. Смех. В голове зашумело.
- Мне уже ничего не нужно!
Она так хотела и так боялась этого. Последние два часа она проведёт на этой крыше, а затем... Да, ведь она так хотела полететь.

Я Кристина. Просто немного сумасшедшая девчонка, которую никто не понимает, но которая понимает всё вокруг. И иногда даже слишком понимает. А потому в этот день хотела избавиться от этого бремени.
Да, моё знакомство с ними произошло глупо. Глупее не придумаешь. Никогда бы и врагу не пожелала такого, что выпало мне тогда. Что, если вы делаете ужасную, достойную презрения вещь, а вас за этим застаёт человек, а то и не один, мнение которого для вас дороже всего на свете? Правильно. Вы с грохотом проламываете земную кору, мгновенно проваливаясь к самому центру Земли, так вам стыдно. Вот-вот. А что, если этот человек видит вас впервые, и эта вещь будет его первым впечатлением о вас? Что, совсем представлять замучились? А незачем. Это ж со мной произошло.
Всё началось с тех пор, как я родилась. А затем... Нет, это слишком долго рассказывать. Лучше начну со вчерашнего дня.
Сколько людей говорило, что этот мир жесток? Тысяча? Миллион? Нет, десять миллионов, и как это ни банально, я буду десяти-миллионно-первая. Здесь царят жёсткие законы выживания, и те, кто призван быть людьми разумными, превращаются в людей безумных, глупых и властолюбивых. И ведь как многого они добиваются! Как ни странно, но эти выродки подчиняются закону природы - выживает сильнейший. Не добрейший, не мудрейший. А ведь мы своей разумностью могли бы противостоять этому неписанному закону, и не тем, чтобы поливать моря нефтью, освещать пустыни "грибами" и грязью, выверенностью вытеснять чистое, являющееся плодом святой импровизации Природы, а тем, что некоторые индивиды научились бы уважать друг друга, любить и помогать, всем держаться большой дружной кучей, где важно мнение каждого, даже самого, как им кажется, недостойного. Да так никому и казаться-то не должно! Также человек разумный обладает даром представить себя на месте кого-то из окружающих. А кто из нас представит себя на месте несчастного отрешённого, которого травит весь класс, не исключено, что и физически? Кому это надо? Только тем, кто уже знает, что это такое. А ведь именно они несут свет и тепло в этот мир.
И кто после этого осмелится сказать что мир не жесток?
Как вы думаете, существуют ли в мире неудачники? Да, понятие растяжимое. Но если человек никому не нужен многие годы, принося всем лишь негативные эмоции лишь одним тем, что в нём замечают лишь минусы? Что, если что бы он ни сделал, было бы не так, что, если то, что от него требуют, он делает бестолково? Вместо того, чтобы требовать от него того, для чего он родился.
Если он знает, для чего он родился. Что, если нет?
Негатив имеет свойство копиться по мелочам, все это знают. Под конец каждого круга накопления негатива тебе кажется, тебе не вылезти из этого болота, которое образовалось из многочисленных повторяющихся ошибок, учащих лишь боли и страху. Из этой петли не вылезти, кажется тебе.
В тот день произошло событие, которого многие ждали годы. Банально, но это просто концерт одной известной группы. Хотя, для некоторых это был не просто концерт. Это было событие всей жизни. Я - в их числе. Я считала каждый час, приближавший меня к этому волшебному моменту.
Буквально последние из отсчитываемых часов перевернули всю мою жизнь. Кто из нас не стоял на краю? Кто из нас не был готов сорваться в любой момент, дай только повод.
Я не знаю, был ли для меня повод. Просто в одно мгновение всё моё существо вспыхнуло огнём отчаяния, и мне казалось, что это последний огонь в моей жизни.
Денег на концерт не стало в один момент. Беда в том, что я не знала, почему. Я, конечно, растяпа, но быть растяпой, когда вот-вот случится чудо, только плати. Вся никчёмная жизнь одной жалкой девчонки пролетела у неё перед глазами, со всеми промахами, неудачами, ошибками, глупыми поступками, тщетными и смешными стараниями, разочарованиями, страданием и тотальной потерянностью, когда она шла домой, думая, что же теперь делать. Решение пришло быстро.
Говорят, жизнь - как фильм, который интересно посмотреть до конца. Что, если фильм печален и гнусен, скучен и обременителен? Хотели бы вы продолжать смотреть такой фильм? Особенно, если бы вы знали, что не сможете изменить ничего в нём - ни состава актёров, ни сценария, ни постановки, ни сюжета и задумки?
Я захотела уйти из кинотеатра.
В тот момент я особенно остро чувствовала, как мне одиноко. Всю жизнь так. Одиночество - это дар и приговор. Это благословение и проклятье. Никто не поддержит, никто не согреет, никто не поймёт. Никто не примет. Все горазды только осуждать. Кажется, все только этому и учились всю жизнь. Они все осуждают. Никто не понимает. Потому что не умеет мысленно вставать на чьё-то место. Да и зачем? Уметь это - значит, чувствовать, как душа каждого из тех, кого пытаешься понять, рвётся на части от потерянности и безысходности. Кому это надо?
С крыши этого здания мне отлично было видно стадион, в котором они собирались выступать. Такое я не могла пропустить. Я не смогла бы уйти спокойно, понимая, что так и не увидела их. Да, можно любить людей, которых практически не знаешь, и которые тебя вообще не знают. Потому что все мы люди. И все мы живём на одной планете. И дышим одним воздухом. И среди нас есть родственные души. Беда лишь в том, что может статься так, что одна такая скиталица-душа найдёт другую, а другая так и не узнает об этом и ничем не сможет помочь.
Мне казалось, что никому и не надо это - помогать. Сумасшедшей недостойной идиотке, которая приняла самое глупое решение, какое было можно принять. Но повторяюсь - кто из нас не стоял на краю? Иногда край СЛИШКОМ близко. И тем, кому лишь казалось, что он на краю, этого не понять.
Я не эгоистка. Я просто устала.
Этот мир жесток.
Почему у всех эта мысль одинакова, когда они приближают конец?..
Знаю - надо не убегать, а менять. Но кто поможет? Кто поможет менять, когда каждый день ты убеждаешься лишь в ненависти или безразличии окружающих к тебе и тому, что ты хочешь сделать? Я слишком слаба, чтобы пытаться делать что-то одной. Я ломаюсь уже тогда, когда приходится противостоять тем, кто хочет раздавить и унизить тебя, а чтобы что-то делать, надо уже иметь положение того, кого, по крайней мере, не тронут, а лучше того, кого уважают и к кому прислушиваются. Иначе - никак.
И как тут что-то поменяешь?
Вот сейчас я взгляну хоть глазком на них, убедившись в их реальном существовании, которое так многих спасло. Меня тоже спасало, я ломалась, а они склеивали меня своей чудесной музыкой. Но сейчас... Хватит. Даже они не помогут мне.
Взгляну - и скину с себя этот груз. Я уйду. В мир, возможно, лучший, где поймут, согреют, где все такие же, как я, не от мира сего. Я улечу туда. Только тогда я невыразимо глубоко почувствовала, как хочу полететь. Да, в том мире у меня будут крылья! И я полечу.


Вся аппаратура была готова. Исполнители - ещё не совсем. Надо было ещё разогреться и подготовиться физически и морально.
- Слушай, сколько их! У меня голова кружится, когда я гляжу туда!
- Да, Чеззи, и все они порвут тебя на части!
- А чё меня-то сразу?! Не, Майк, ты сам в толпу ныряй - хоть обныряйся! Чёрт, не отвлекай!
Майк добродушно и деланно-коварно захохотал, брызгая из своей бутылки позеленевшего не от лёгкой обиды, не то от волнения, которое даже спустя годы всё же осталось, хоть и уменьшившись в разы, Честера. Тот выхватил "орудие"из рук обидчика и в порыве стал обливать всех, кто был вокруг. Невозможное количество ругательств, конечно, дружеских, посыпалось со всех сторон. Пожалуй, все были готовы "к бою". На сцене казалось, что тот бой продолжался, но только он напоминал больше мюзикл - нечто сумасшедшее, да ещё и с музыкой!
Казалось, можно было пощупать ту энергию, что гигантскими волнами прокатывалась по огромному строению, переполненному многочисленными поклонниками творчества "Линкин Парк". Кто-то впал в безумное бешенство от такого напора страстей и ощущений, и начинал расталкивать более "мирных" зрителей. Кто-то впал в тихую эйфорию от родных, въевшихся в их души звуков. Кто-то чувствовал невероятное единение со всем, что здесь имело место быть, в частности, с животрепещущей творческой энергетикой этого места, ставшего на несколько часов просто волшебным благодаря тому, что сюда приехали погостить эти шестеро удалых молодцов.
Здесь часы летели как минуты, а минуты - их вовсе не замечали. Казалось, это осчастливившее тысячи судеб действо никогда не закончится. Счастье - оно такое, когда оно в разгаре, оно кажется и хочет казаться вечностью, но пролетает буквально за мгновения и оседает сладким, умиротворяющим осадком где-то глубоко в душе, однако напоминая, что никогда не вернётся.
По толпе на задних местах пробежал шумок, видимо, не относящийся к теме концерта. Все вдруг стали указывать пальцами в каком-то определённом направлении. Шумок как волной несло и к передним рядам единомышленников. Скоро и сами артисты заподозрили что-то неладное. Невозможно не заметить, когда ты выступаешь, и всё до этого шло как по маслу, и вдруг что-то происходит, и фэны по какой-то причине возвращаются в реальность. Видимо, что-то случилось.
Вдруг наступила гробовая тишина. Как так получилось, никто не понял, но эта тишина была просто зловещей, ведь невозможно представить, чтобы тысячи людей вдруг одновременно замолчали. В тишине раздался крик:
- Мать моя женщина, ну вот нашли время,а?!
Снова шум поглотил толпу. Чтобы выяснить причину странного поведения зрителей, Майк решил поинтересоваться этим в микрофон. После довольно продолжительного гама, размывающего ответ, наконец, удалось понять что-то. Некоторые посчитали это глупой темой для обсуждения и требовали "продолжения банкета". Но часть людей была встревожена. Не каждый день на одной из самых высоких гостиниц Москвы вдруг объявляются совершенно безголовые дураки-подростки, обойдя охрану и замки, пришедшие за совершенно явной целью.
- Может, он просто так хочет посмотреть выступление?
- Нет сомнений, он хочет демонстративно покончить с собой!
- Каким дуракам это надо?
- Таким, какого вы сейчас видите!
- Неслыханное идиотство.
Наиболее слышимые фразы из этой гигантской дискуссии повергли артистов в некую разновидность шока. "Вот уж действительно, нашёл время" - подумал почти каждый из членов группы.
- Кто-нибудь, звоните! Включайте новости! Надо что-то делать! - послышалось из гущи дискуссии.
Толпа зашумела сильнее. Такого оборота музыканты никак не ожидали, совершенно растерявшись, да ещё притом половину из того, что было сказано, они не поняли - что поделаешь, сложен разговорный русский!
- Народ, все так и собираются бездействовать?! Мы сейчас туда пойдём, слышите? Это не должно остаться без помощи! - надтреснутым голосом по-военному отрывисто прокричал Шинода в микрофон.
Истинная натура лидера даёт о себе знать в любой ситуации.

Спустя полчаса в новостях уже показывали какого-то молодого отпрыска этого мира, каким-то образом умудрившегося забраться на высоченную гостиницу. Некто собирался попасть на крышу тем же путём, что и бестолковый суицидник. Среди них вызвались побывать на крыше и "Линки". Во-первых, интересное воспоминание останется, во-вторых, было предположено, что может понадобиться их помощь. Скорее всего, психологическая.

"Как они меня заметили?! Что делать?! Я влипла."
"Неужели сделать это... прямо сейчас?!"

- Девушка? Это девушка?
- Вроде да.
Вкрадчивый шопот прокрадывался по какой-то "чердачной" лестнице гостиницы за несколькими людьми, намеревающимися успеть спасти безумную.
- Откуда знаешь?
- Да что-то такое в новостях передали! Я включил прямой эфир.

Выйдя на крышу, группа людей натолкнулась не на обезумевшего фэна или просто шизофреника, сбежавшего из ближайшей психушки, и даже не на зловещую пустоту, свидетельствующую обычно о том, что уже слишком поздно... В углу маленьких низких стенок, коими был обнесён периметр крыши, сидела девушка, обхватив колени руками. Плечи её тряслись от немой истерики. Вошедшие осторожно начали придвигаться к ней, стараясь не делать резких движений - мало ли что...
Девушка подняла голову и взглянула на группу людей с нескрываемым ужасом и совершенно несоответствующим взгляду почти что спокойным голосом спросила:
- Вы ведь отправите меня в психушку, так? Может, я лучше сигану, пока не поздно? Вы пришли окончательно сломать мне жизнь?

... (здесь могла бы быть середина произведения)

Самым невероятным днём в моей жизни, я думаю, навсегда останется в моей памяти день, когда я впервые увидела семью Честера. До самого последнего момента я была уверена, что он остановится посредине дороги, по которой мы тогда ехали, и скажет, что всё это шутка, и теперь я могу идти. Но этого, к моему удивлению, не произошло. И я увидела их. Этих солнечных людей, самых добрых и светящихся радостью жизни людей, которых я когда-либо видела за свои немногие годы существования.


- Ты чего пригорюнила? - совсем по-простецки, совсем по-семейному спросил вошедший в гостиную Честер. Я стояла у окна, окидывая восхищённым взором окутанные серебристой шалью лунного света окрестности, время от времени заворожённо поглядывая на тёплый и мягкий, живой и игривый огонёк в разожжённом камине.
- Я не... - запнулась я, не найдясь с ответом, - Всё хорошо.
К тому же, я была немного сконфужена - хозяин заставил меня вздрогнуть от неожиданности.
Тихое шуршание шагов в тапочках за спиной становилось громче. Спустя мгновение я обнаружила Честера, также стоящего у окна, как и я.
- Я всё вижу. Что-то случилось? Тебя кто-то обидел? - продолжал допытываться он, теперь почему-то почти шёпотом.
- Нет, что Вы, конечно же, нет. Это прекрасные люди, самые прекрасные, которых я когда-либо встречала. Такие не способны обидеть, я думаю, - поделилась своими впечатлениями я, продолжая уклончиво глядеть в окно и боясь обронить хоть самый маленький взглядик на тихого посетителя комнаты.
Я думала, то молчание, которое царило некоторое время в гостиной, длилось целую вечность. И он снова заговорил первым.
- Тогда я не понимаю, почему ты грустная, - разочарованно и с тонкой ноткой обиды прошептал собеседник.
- Ну говорю же, я не...
- Тсс, говори тише, все спят, - прервал меня беспокойный шёпот.
- Так сложно перестроиться на новый режим. В моих родных краях сейчас, наверное, утро. Утро нового дня. А здесь ещё старый только близится к концу. "Минуты до полночи", - усмехнулась я, на секунду повернув голову к собеседнику.
- Это ты верно подметила. Мы с этими турами совсем с ума сходим, путаемся во времени - просто чума. Но за годы уже более-менее привыкли. Ты ведь впервые за границей? Это для тебя совсем ново, - снисходительно заметил Честер, демонстративно поглядывая на часы.
Снова воцарившаяся тишина дала слово огню, весело, тихо и ненавязчиво потрескивавшему в камине. Задорные язычки пламени, так яро выплясывающие в тщетных попытках оторваться от общего порыва и полететь вверх, составляли полную противоположность человеческим силуэтам, неподвижно застывшим у окна.
- Знаете, - начала я и выдержала смущённую паузу - Всё, что происходит со мной последнюю неделю, воспринимается мною не иначе, как чудесный сон, который затянулся и вот-вот кончится, я проснусь и снова буду жить той беспросветной жизнью. Так страшно просыпаться!
- Ты не спишь. А иначе, как объяснить то, что я стою здесь и говорю с тобой? - с притворным интересом спросил музыкант.
- А самое ужасное из всего, о чём я думаю последнее время - это то, что я обременяю Вас. Я этого недостойна. И на моём месте должна была оказаться девчонка, в разы лучшая, чем я, а я знаю таких. Мне так неудобно.
- Да брось ты. Не сравнивай себя с другими! Какие глупости говоришь.
- Почему вы не отдали меня тогда в психушку, или не отправили обратно к опекунам, или ещё чего-нибудь похуже? Почему вы решили взять меня с собой? Вы так помогли мне этим, вы наполнили мою жизнь красками, заставили почувствовать саму её, эту жизнь! Но если вы будете так спасать от духовной гибели каждого, кто по-настоящему нуждается в ней, кто-то даже больше, чем я, то что ж, каждого таскать с собой? Так же и полпланеты утащить можно! Я не понимаю. Я же совершенно обычная и ничем не заслужила такой заботы. Невозможно помочь всему миру так!
- Больше всего я боялся этих вопросов, Кристи. Задавать их сложно, но отвечать на них куда сложней. Если вкратце, то как бы забавно ни прозвучало, но так получилось. Как бы это объяснить, - стоящий рядом человек выглядел смущённым.
Я словно превратилась в сжатую тишиной пружину. Никогда я ещё так не хотела узнать ответ на наболевший вопрос. Он мудрый взрослый, он, конечно же, ответит.
- Это произошло не просто так, понимаешь ли. Прежде, чем решиться на такой спорный шаг, мы очень долго советовались с ребятами, потом с нашими знакомыми. Но в мире всё неслучайно. Иногда решаешься на такое, что, вроде бы, даже неблагоразумно, но понимаешь, что другого варианта ты никак не можешь допустить! Понимаешь?
- Почти.
- Мы стояли тогда там, на крыше той высотки, мы видели человека, затравленного неправильными выводами, на которые его натолкнул окружающий мир. Мы понимали, что лучше не будет, если его отправят в больницу, или обратно в мир, откуда он решился уйти и, конечно же, попытается снова. Было очевидно, что ему нужна была помощь, а не холодная лекция о том, что неправильно приходить к таким крайним решениям. И самое главное, чего так не хватает таким людям, как тот, кого мы увидели там - это просто элементарного счастья. Конечно, каждый второй на этой планете скажет, что считает себя несчастным человеком, возможно, в половине случаев так оно и есть. Но вот один из жизненных примеров, и это не где-то по телевизору показали, или не знакомые рассказали, это вот, прямо перед тобой, и ты действительно можешь что-то сделать. Так почему же не сделать этого?
Меня переполняло что-то необъяснимое, готовое вот-вот взорвать меня, моему восторгу не было пределов. Вот он, мой учитель. И почему этот прекрасный человек до сих пор не провозглашён Конфуцием наших дней? Я улыбнулась своей мысли.
- Почему бы не подарить счастье тому, кто нуждается в этом, кто совсем рядом и стоит на самом краю? Избалованные жизнью дурни... Я знаю, как они ведут себя, когда им хочется привлечь к себе внимание. Тот человек совсем не за этим гнался. Это было видно.
Мы решили помочь. Некоторые были против. Мы хотели. Это рискованный шаг, который многие могли бы неправильно понять. Мы сделали всё, чтобы никто не узнал о продолжении той нашумевшей истории. Ведь в мире просто моря показушников и долбанутых, которые пойдут на что угодно, лишь бы выйти на контакт с "золотыми личностями". Многие, как дураки, полезли бы на крыши только для того, чтобы мы их "спасли". А нам это надо?
Какое-то шестое чувство говорило нам, что мы поступили правильно, забрав с собой того человека. Это не в наших правилах, но во всех правилах бывают приятные исключения. Вот, пожалуй, и всё.
От накатившей на меня волны счастья видеть с собой рядом этого человека, говорящего невероятные вещи, кружилась голова, а ноги приятно обмякли. И как я на них стояла?
- Знаешь, этот случай немного напомнил мне усыновление. Когда ты даёшь кому-то шанс понять, что такое семейное счастье, когда ты подписываешься на то, чтобы подарить кому-то, ещё не вставшему на ноги для жизни, возможность стать полноценным человеком, который свободно и уверенно может распоряжаться своей жизнью, может созидать, не боясь оступиться, зная, что куда бы он ни зашёл, его всегда поддержат и поймут, подскажут лучшие пути и помогут встать на них. Это правильно, так должно быть, нет никаких сомнений. Что ты делаешь то, что должен сделать, раз ты можешь.
- Вы хотите сказать,... - я взглянула на собеседника с немым вопросом в глазах, который было несложно распознать, насколько он был отчаянно кричащим как в контексте, так и в моём выражении лица.
- Да, ты, кажется, правильно поняла. Дрейвен, рассказывая о том, как вы проводили время вместе, уже называл тебя сестрой. Эх, слово Дрейвена - закон! - тихо, но добродушно рассмеялся отец семейства.
- Но как же, - я замолчала, поджидая, когда собеседник снова прочитает мои мысли. Меня поражала эта его способность - понимать с полуслова.
- Бумажную волокиту я проверну как-нибудь, не впервой. Не хочешь ли, случайно, сменить фамилию? Такой простор для фантазии! - Честер подмигнул.
- Но это невозможно! - воскликнула я полушёпотом.
- В наше время возможно всё.
- Нет, я не об этом.
- Чудеса случаются, и если ты не заметила этого, мне остаётся лишь удивляться. Ну вот, и грусть как рукой сняло. Отличный повод забыть прошлое, не правда ли, м-м-м?
Луна засветила ярче, или мне кажется? А камин, казалось, разгорелся ещё жарче.
Неужели всё это - не плод моей фантазии?
Откуда эта тоска?
- Ну вот, опять насупилась. Что опять не так? - с шутливым укором спросил Честер, в очередной раз будто прочитав мои мысли.
- Но... я же могу стать чужой. Что, если я буду мешать вам? Вдруг я не оправдаю ваших ожиданий?
- В нашей семье нет чужих. Запомни это и никогда не задавай таких вопросов.
Случайный прохожий, волей судьбы занесённый под окна дома, в котором зарождалась ещё одна счастливая жизнь, невольно улыбнулся бы, увидев в окне два радостных лица, наблюдавших эту небывалую ночь горящими, живыми глазами.
- А что с меня требуется за то, что я буду жить с вами? Надо же как-то платить за такое.
- Наш дом - как живой организм, он весь живёт и трудится в едином потоке. Просто не стой на месте, старайся учавствовать во всяких делишках - и, уверяю тебя, ты очень поможешь. Так же, как и мы тебе. Не чувствуй себя должной. Просто иди вперёд вместе с нами.


Уже почти прошёл с тех незабываемых времён, когда со мной произошло настоящее чудо. Прошлая жизнь - это просто страшный сон, кажется, её вовсе не существовало. Это - ПРОШЛАЯ жизнь.
Я учусь в американской школе, сногшибательно шпарю по-английски, а ещё теперь у меня есть друг. Настоящий. В новом месте множество возможностей внеклассной самодеятельности, в каждой из которых я неплохо преуспела. Новые родители по-настоящему гордятся мной, сводные братья и сестра же меня просто обожают. Младших я учу всяким художественным штучкам, помогаю делать уроки, а они меня учат быть такими же искренними и непосредственными, какими являются все дети. Старшие, бывает, таскают меня по вечеринкам, с которых я быстро убегаю - до сих пор непривычно.
Никогда не думала, что жизнь может может быть до такой степени прекрасной и приносящей радость созидания.
Когда вокруг больше нет тех, кто отравляет твою душу ненавистью к тебе.
Когда никто не упрекает тебя в том, что ты не делаешь того, чего не можешь сделать.
Когда никто не упрекает тебя в том, что ТЫ ЕСТЬ.

Я всегда буду благодарна тем людям, что приютили меня и подарили эту жизнь. Я вечно буду восхищаться тем, что есть люди, которые думают о других, и они всегда рядом.
Я призываю всех, кто ещё не научился этому дару, спасающему мир по капле и в целом, призываю тех, кто боится рискнуть и решиться на нечто судьбоносное и требующее большой ответственности, что принесёт добро в этот мир, я призываю всех вас...
Быть добросердечными, подобно этим людям.


Дарите счастье. Любыми доступными способами.