Уникум из Лисовки 11. Мишка и пацаны

               
             Толян и Генка физически хорошо утрамбованные, черноглазые, коротко стриженные, в группировке Тёртого не состояли, но были лучшими бойцами ударного отряда Фрича от гладиаторского фанатского объединения «Сокол». Если Генка, Геныч, имел атлетическую даже красивую фигуру, и мясистое, пористое лицо, то Толян был сутулый, узкоплечий, и длиннорукий, словно сплетённый из одних сухожилий, на его кадыкастой шее вертелась маленькая голова, с отставленными лопастями ушей и с не стираемой, какой-то поганой ухмылкой на лице.      
             Командирствовал Фрич круто, и дрался с «конями» и «инопланетянами» –
фанатами ЦСКА и Юпитера – жестоко. Так что бить они умели. Но Юран был прав – Укола надо было беречь, и пацанам предстояло на время стать вроде, как бы дипломатами.
             Мишку они перехватили к вечеру следующего дня там же, во дворе. Было ещё светло и безлюдно. Сидя с Генкой на привычном месте, Толян сразу засёк футболиста, возвращавшегося из супермаркета, и призывно свистнув, крикнул:
             – Эй, чувак! Подгребай к нам, разговор есть.
             Мишка этих ребят давно приметил и не боялся, хотя иногда спиной ощущал, как веяло от них непредсказуемой опасностью.
             – У вас разговор, вы и подходите! – недовольно пробурчал он, но ему стало интересно – всё же они с одного двора, и подошёл, настороженный и колючий.
             – Ладно, что надо?
             – Да не ерепенься, ты, – миролюбиво сказал Генка, – мы же по доброму! – и протянул сигареты, – давай, закуривай! Или давай выпьем. Хочешь? –
             Толян достал из-под скамьи бутылку
             – Не пью и не курю. – Коротко отказался Мишка и насторожился – что им надо?
             Парни переглянулись, как бы молчаливо договариваясь, что делать дальше. Повисла какая-то нездоровая пауза.
             – Классно играешь! – нащупал нужную нить разговора Генка.
             – Как умею, – скромно оценил себя Мишка.
             – Вот я и говорю, классно играешь, ясен перец, все наши пацаны в отпаде, я тебе говорю! Ну а вообще, как дела? Может, тебе, типа, помощь какая нужна? Ты не минжуйся, Укол, скажи!
             – Да всё у меня нормально, не нужна мне помощь! – пожал Укол плечами.
             – Я гляжу, ты клёвый пацан, – гнул свою линию Генка, вроде бы доброжелательно, но его холодные глаза глядели сквозь нехороший блатной прищур. – Ну, если тебе помощь не нужна, то, может, тогда ты поможешь… одному хорошему челу?
             – Чем же я могу помочь, и кому? – искренне удивился Мишка.
             – Забудь про Люську, – жёстко сказал Генка.
             – Какую Люську? – от неожиданности не сразу сообразил Мишка, – подожди, подожди, это Люсьену что ли?
             – Да, да Люсьену, рыжую такую! – ёрничая, подтвердил Геныч, и повторил с плохо спрятанной угрозой: – Так вот, забудь про неё, понял! Не ходи с ней больше. Хоре?
             – Да вы что, пацаны! Почему ж не ходи? – вскинулся было Мишка, но был грубо остановлен вмешавшимся Толяном:
             – Ты чо, Укол, в натуре, не въезжаешь, да? Тебе, чо, по-другому напихать?
             – Понял я, понял… – угрюмо промолвил Мишка, и зло спросил, зная, что ответа не получит: – И кто же этот хороший человек?      
             – А это уже тебя, паря, не должно колебать, понял? Забудь про девку и всё! – с напором обрубил Генка.
             – Да у нас с ней ничего такого! – уже по инерции, как-то по-детски, словно оправдываясь, попытался возмутиться Мишка.
             – Ага! Видали мы твою дружбу с поцелуйчиками да с цветуёчками, – гнусно ухмыльнулся Толян.
             Мишка побледнел, лицо его отвердело, он с ненавистью посмотрел на своих врагов и с вызовом сказал:       
             – А если не отстану?
             – Так мы тебе поможем отстать! Вот видишь, а ты говорил, что помощь тебе не нужна. – Со зловещей доброжелательностью сказал Генка. – Неужели, Укол, тебе охота всё лето в больничке проваляться?
             – А пошёл ты! – зло отмахнулся Мишка, повернулся и, не оглядываясь, решительно шагая, ушёл.
             – Мы тебя предупредили, Укол!
             Придя домой, Миша долго приводил свои нервы в порядок, раздумывая, что теперь делать: мысль о прекращении встреч с Люкой даже не являлась ему в голову, и рассказывать ей об этом инциденте он не предполагал, а вот поставить в
известность отца надо было непременно. «Кто же их подослал?» – перебирал он в памяти всех знакомых и не очень, но отгадать не мог. Обида и боль от огромной несправедливости и грубого, наглого, бесцеремонного вторжения в его жизнь, от зловещей угрозы, нависшей над Люкой, заставила Мишу вдруг, молча, в бессилье потрясать кулаками, яростно шепча мальчишеские ругательства.