Естественная тяга к сочинительству

   Тяга к сочинительству в общем случае есть ПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ цивилизационное явление, никакая не болезнь. Так и назовём это планетарное, человеческое явление словом с положительным оттенком: "сочинительство", а людей, занимающихся в этой сфере, словом-термином с нейтральным зарядом: "сочинители".
 
   глава 1 Между делом

  Нелишним будет сказать, что вообще в любом планетарном человеческом явлении (=отрасли деятельности), отдельные человеческие особи привносят в любую отрасль (с положительным цивилизационным вектором), где они подвизаются, личностные характеристики.
  Притом в чрезвычайно широком диапозоне D (=diapozon).
  И пока что без привязки к сочинительству, а обобщённо, но таки зацепляя литературу, где примеры особенно ярки, шутливо и всяко поговорим об этом.

класс D1 master:
- от мастерства в высшей степени, гениальности, реализованного таланта,  приличных и шикарных успехов, и социального эффекта от деятельности в высшей степени положительного, мог бы расти дальше, но дальше уже некуда: человек достиг верха своих возможностей - помирать можно с чувством выполненного долга; мастер может зазнаться, но его простят ввиду высоких результатов и полезности для общества; может запросто сочетать основную деятельность с параллельной, которая ему не мешает, а напротив добавляет положительного в общую энергетику; знаете же мем: "Если человек талантлив, то он талантлив во всём". Это, конечно, не всегда так, а нужно ещё найти ту область, где ему интересно и что ему действительно по плечу. Но это благодаря его кредо: "стремиться к лучшему и опережать соперников, чтобы те не задавались, а ему было бы от тех этапных побед слаще". Сильный и талантливый он не страдает от неудач: он поднимается, он учится на ошибках и оттого становиться только закалённей: и делает очередной рывок.

   класс D2 nesmertelno, подкласс D2 normal:
- вполне себе приличный специалист, не мастер как предыдущая категория, но ничего себе так, вполне, таких неплохих работников огромная масса; такие работники, труженики, порядочные, соответствуют (а хоть бы и творческих профессий) имеют желание пахать и совершенствоваться; они не лишены задатков таланта; они теоретически, исходя из потенции могут дорасти до степени D1 master, но скорость роста оставляет желать лучшего: труженик и неплохой мэн не успеет вырасти до мастера с большой буквы: так как жизнь его не бесконечна; он запросто может играть вторые роли, если требуется субординация, он может составлять пул в творческом споре, и в соавторстве, может помочь мастеру, при этом не отчаиваясь, разве что немного пострадает дома, но жене обиду не выскажет, так он умеренно горд; он может увлечься параллельно ещё чем-то другим кроме основной деятельности, и это ему не особенно помешает; его могут хвалить, ему даже могут завидовать, но он крепок как оловянный солдатик; он на провокации не поддаётся, так как достаточно умён; неудачи переживает стоически, если изредка и впадает в панику, но ненадолго. Дай бог такому хорошему человеку здоровья. Таким людям желают успехов не из формальности, а по сути дела: глядя в корень.

    класс D2 nesmertelno, подкласс D2 tak sebe:
- слабое владение предметом или "терпимо, на троечку с плюсом, но, разумеется, работодателю хотелось бы лучшего"; часто случайное попадание в отрасль и оттого нежелание работать там; работает "из-под палки"; его одолевает чувство временщика, то есть человека, попавшего туда по случайности, но он, мол, обязательно выберется из окружающей серятины; но оттого, что эта будто бы серятина не для него (на самом деле он просто не справился), и потому, что ему бог посоветовал не усердствовать, а хранить силы для будущей «работы по нутру», потому он не обязан стараться; его (чаще всего на кухне после рюмки коньячка) раздувает от желания продемонстрировать жене и друзьям воинственное нежелания расти в нелюбимой отрасли. Если у человека данной категории задатки и существуют, то иные такие члены (четверо из пяти) вполне удовлетворены якобы имеющимися вполне терпимыми результатами: на самом деле его результаты вполне банальны, и со стороны это прекрасно видно. Но ему не говорят об этом дабы поберечь нервы, а выскажут только в момент хорошей набухаловки, когда язык не сдержит колебаний души. Иногда человек марки D2 tak sebe удачно мимикрирует под классного специалиста - но до тех пор, пока откровенно не проколется, причём на простовщинке, по собственному недогляду, по потере осторожности. Не каждый чувствует себя комфортно в стане полуврага.

   класс D2 nesmertelno, подкласс D3 plocho:
- преогромная - выше крыши - степень зазнайства сочинителя, тщеславие так и брызжет, истинное истребление бумажной продукции – аж лес жалко; переоценка своих способностей, разумеется при полном отсутствии таланта и невысоких способностях; совершенно серенькие, аж до чёрненьких, результаты, приближающиеся к нулевым; не просто неинтересно, а сверхнечитабельно: зацепиться не за что; между строк видишь автора – надменного, делающего вид мастер-писателя, желающего не просто понравиться, а выпендриться так, чтобы оказаться над облаками и оттуда указывать читателю как надо правильно жить.
Читают таких сочинителей лишь туповатые завистники из коллег, туповатые читатели (бывают такие и немало), да изредка критики: чтобы набраться отрицательной энергии, нужной для хлёстких нападок по делу. Но последнее редко: боятся замараться.
А зря. Белинский бы тут заработал на Букеровскую премию  - так обширен материал.

   класс D3 plocho I huze nekuda:
- тут тоже о сочинителях. Речь про: полное извращение предмета, написательство чернухи, копание в человеческой помойке, поднимание в своих «творениях» мерзость на высоту писательского подвига; это якобы "показ свинцовой мерзости мира через точную демонстрацию негатива и правды": и будто бы писатель служит общественным, сверхталантливым, сверхпроницательным рентгеном, являя собой, безусловно, сатиру, гротеск, стёб над низменным человеком и человечеством в целом; и всё это для того, чтобы другие люди (а не он гений) разгребали бы вскрытое писателем дерьмо, а его бы – сверхумного – освободили бы от черновой работы: у него подобных дел полно: и не вздумайте благодарить, ибо всё идёт от его сердца. Правда (а мы это знаем точно) это не сердце, а кишечник, и он наполнен тем, чему там положено находиться по природе. Но то, что писатель называет сердцем, ещё и имеет наглость кичиться высочайшим качеством с эстетическим, аж парфюмным духом.
   Ага. Так мы и поверили. И сломя голову помчали в книжные магазины.
   Вот относительно новая мода: чёрный постмодернизм (он помоложе постмодернизма интеллектуального, взятого у англосаксов, но буйно расцвёл в России, где чёрных гениев из либералов как полыни у дороги), и чёрный сюр (лет около ста отроду).
Данные направления бывают чрезвычайно высокого мастерства изобразительности. Особенно у классиков этого направления, когда мусорные кучи ещё не были разворошены более поздними массовыми последователями.
Но бывает сочетание мастерски написанных фрагментов текста с полнейшей нудятиной в целом. Да и постмодернизм будто бы поиссяк. Но не совсем: мусора и желающих победокурить ещё полно.
Но наш псевдописатель – ему уже наплевать на славу. У него инерция. Он будто чрезвычайно ленится и кладёт на всех не искренне, как поначалу и сгоряча, а походя и как-то совсем буднично.
   Когда неглупого писателя, которого не нужно заставлять лезть за словом в карман, вдруг обуревает настоящая лень, то начинается... Начинается наиглупейший формализм, начинается набивка страниц буквами с огромной скоростью: ради чёрт знает чего: ни уму ни сердцу такой текст... Он нужен только ему, и тому несчастному издательству, который заключил с таким писателем (по дури) договор, и теперь желает выпотрошить из писателя всё, что хоть чего-нибудь да стоит.
Высосанная из пальца текстологическая пустота видна опытному, и даже обыкновенному читателю: за километр без бинокля, и в упор без микроскопа.
   Там, как правило, уж нет речи о высокой морали. Там на первом месте чувства низменные.
Там главное, или высунуть свой член в форточку напоказ (читателю), можно и зад, или просто нагадить под дверьми всего человечества: чохом: чтобы сразу всем и побольше. Это такому писателю в кайф. Он желал именно этого.
   Но также случается другое: с обратным перекосом: от умения и мастерства словосложения в сторону полной маргинализации текста, а также демонстрации полнейшей неграмотности.
   Ладно бы только ходить в маске такого деревенского простофили и шарить под два класса образования. Но так, увы, случается на самом деле. Это высшая степень графоманства в медицинском и википедийном значении этого термина.
   Такие штуки не только чуткому и опытному, но даже рядовому читателю очевидны: как то, что снег чаще всего случается зимой, и что фекалии лучше канализовать в центральные сети, нежели копить их в горшках и выливать ночью, тайком, под забор соседа.
   Нередко "опарышное навозописание" сопровождается полным отсутствием тормозов, в том числе при применении нецензурных слов и оборотов речи.
Такое поведение бумагоистребителя чаще всего даже не смешно (Баркова и Пушкина за образец не берём: там всё-таки неоспоримо присутствует талант и интеллигентно состряпанный стёб). 
   И вот, увы, случается такая полная бяка, когда, ладно бы талант отсутствовал (не каждому же дано!), но отсутствует элементарная грамматика и синтаксис, сюжетика вращается со скрипом, может подпрыгивать на пустом месте, хронотоп полностью умещается в пустой голове горе-сочинителя, он сжат и искажён, неинтересен, привран, едва поймаешь смысл. Если он там есть, то коряво неимоверно. И герои – сплошные картонки – без лиц и голосов, и болтают штампами. А если там любовь, то сплошной стон, порнушный, наигранный, стоит над текстом колом.
Ан нет, человек пыжится и считает себя гением, или где-то рядом. Степень D3 в чистом виде! Попробуйте опровергнуть.
Другой вариант, контрастный: писателю так обрыдло его собственное сочинительство, что он словно будто из ангела перерождается в чёрта и дьявола.
   Он как диверсант начинает вредничать, вставлять другим палки в колёса (сутяжничать, тролльничать), сыпать песок вместо того чтобы смазывать агрегат литературы; превращается в такой внутренний вирус своей, бывшей недавно родной областью сочинительства. У человека крыша будто съезжает.
   В определённый момент - как крайний случай -  у сочинителя со съехавшей крышей начинается полное, нигилистическое отрицание рода деятельности "художественная литература".
   Он демонстрирует в книгах собственный кал, собственную тупость, не стесняется пошлить и передёргивать, обливает грязью классиков, подключает литературу к чёрным перформансам. Словом, чокнутый каким-то своей индивидуальной эпидемией мозга, пропагандирует личное психопатическое поведение как новое слово, как новый синтетический, хоть и антисоциальный, род высокого арта.
Другой, но близкий вариант издевательства и китча: представление "псевдолекарем душ человеческих" предмета литературы в целом как изживший вид цивилизационной деятельности: взамен: всем в джунгли, жрать там наркоту взамен бананов, и трахаться, трахаться, трахаться.  Можно с обезьянами: ради торжества толерантности и слияния с природой.

глава 2 Ещё раз о сочинительстве
 
Не в стороне от такого качественного разнообразия при личностной дифференциации конкретного вида общественной деятельности оказалось "сочинительство".
   У термина "сочинительство" относительно широкий смысл.
   "Сочинять" в смысле оперировать информационным средствами "язык, буквы, слова, предложения" и передавать таким образом мысли, чувства, описывать события, фантазировать и прочее, это одно дело. И оно прямо соотносится с терминами "литература", а также с термином "художественная литература" как подвидом литературы. 
   Написание же научных трудов, составление текстов законов, политических деклараций и тому подобного к литературе уж всяко не относится.
    В общем, среди "сочинителей литературы", уж извините за корявое, но верное по смыслу определение, в моей классификации клана литераторов имеется своя "кастовая градация": по качеству, отношению, успехам, которая по большому счёту близка к приведённым мной трём главным диапазонам (D.1 D.2, D.3).

глава 3 Забавные качества отдельных представителей сочинительской отрасли

  А) графомания как иступленное производство будто воды и размазывание этой будтоводы по страницам, с получением кайфа от якобы гениально оттого как безнапряжно написанного, теоретически исправима. Но только насильственным методом. Надо сговориться с разочарованными читателями, скинуться на вертолёт, и забросить того скорописца на пустынный остров: со всей его водянистой макулатурой. Сказать при этом: "Мы долго искали в твоей жиже формулу вкусной воды. А находили кислое с дурнопахнущим. Пей сам свою мочу, мудель ты с защемлением кой чего (вариант "болонка трёхнутая"). И улететь прочь, к чертям собачьим.

   Б) отсутствие у начинающего писателя вкуса, но главное - неумение находить рецепты литературописания в книжках, проверенных временем, - это не совсем болезнь, это как регулярная "детская неожиданность в условиях взрослости". Желаете поправить стул - начните с мозга: выключатель там.

   В) зазнайство необделённого писательским талантом человека, увы, - не шибко-то хорошее качество. Во всём нужна мера: и в напрасном невысовывании, и в переоценке себя. Это как кинетический импульс движения по "правильной" орбите. Недоимпульснёшь - тебя притянет нечто вроде Солнца и сожрёт, и как бы ты не был талантлив, о тебе никто не узнает. Перестараешься - слетишь с орбиты нахрен: выскочек не любят.

   Г) преждевременное зазнайство пишущего - нижеплинтусное свойство. Оно въедается очередному глупцу, знающему буквы, в костный мозг. Оно вызывает невероятную брезгливость у читателя с тонким нюхом на всё такое междустрочное, и практически неисправимо. Но ради эксперимента можно попробовать иглоукалывание: критикой.
Ради истязательского эффекта и вызова заслуженной реакции зазнайки нужно метить в ННЗ (нерв неуполномоченного зазнайства). Если не поможет, то, уважаемые врачеватели неврачуемого, бегите от нежелающего врачеваться.
Но не забудьте на посошок проявить ритуальную скифскую толерантность. Она такая: "затылком о библиотечный стол, харей в библиотечный стол, гнать из библиотеки взашей, за дверью наладить увесистый пендель": успешные вышибалы следуют указанным принципам. Чтобы от литературы отлип, чтобы подольше держался книжный невстой, пидорцисс он мерзкий и бумагомаратель, но пока ещё не Сорокин, чтобы закидоны ему прощать.
Ради неповадности других это делается, а уж он сам растрезвонит кто его так отделал.

   Д) псевдописательское чванство вреднее безобидной тяги, называемой "графоманией обыкновенной", то есть заполнением бумаги значочками без особого в них смысла. Человеку разновидности графоман безобидный, немножко сапиенс, - ему важен, а то и не важен сам текст и его качество. Ему любопытен почти фокуснический эффект возникновения из значочков какого-то таинственного смысла, получения которого он и не особенно ожидал. Ему важен сам процесс наполнения бумаги (заполнения экрана монитора) буковками. А уж запятые, а двоеточия - так это ж вообще вышак!
   Чванство - вот беда такого неискреннего, фальшивого графомана. Если таковское качество графомана вдруг посетит, то надолго вселится в него.
   Это вирус ВВОС (вирус вожака обезьяньего стада), проникший в мозг человечьей особи противоестественным способом. Он вдруг "осознаёт себя писателем"! Блин, ладно бы только это, так он тут же начинает считать себя человеком высшей касты. Вот ведь как это просто случается! Называется это "подхватить вирус псевдописательства"!
   А вирус неизлечим! Никогда и ни пр,и каких условиях. Он хуже вируса СПИД. Он сопровождает человека до самого его конца. Даже глотание пунктов от А до Е  тоннами, не поможет чванливому дармоеду.

   Е) зазнайство успешного писателя. Оно вообще-то - дрянь свойство. Чисто по-человечески нехорошее свойство: «не фонтан» - так говорят у нас на Руси. Откуда пошло – чёрт его знает, возможно от продырявленной водопроводной трубы, откуда рванула струя со ржавчиной. Но книжки супермена-писателя вполне себе красиво фонтанируют: там и струи с чувственной подсветкой, и светомузыка, и живая вода. Носозадирания на таком фоне как бы не видно. Взоры уткнуты в буквы и строчки.
   Если книжка действительно хороша и не отождествляется у вас с дурной личностью писателя, ибо кто из нас не грешен? - то вежливо наплюйте на писателя как на человека; а ещё лучше отпустите ему все грехи, уж не говоря об обыкновенных слабостях. А книжки продолжайте пользовать в своё удовольствие.
Ищите в них зёрна мудрости, отмечайте ловкость слога, плачьте, смейтесь и удивляйтесь.
В общем, вынимайте из них энергию. Вы заплатили за бумагу и обложку, а мысль там бесплатна и бесконечна!