Человек и его телевизор

Turn on the TV, shut out the lights
Elton John

Жил один человек, и был у него телевизор. Только телевизор этот показывал не то, что у всех остальных людей. Не в том смысле, что он смотрел какие-то другие каналы, а просто показывал телевизор не то, и все тут. Даже передачи этот человек смотрел те же самые, что и прочие люди. В то же самое время. Но не получалось как-то у него.

Сядет он, скажем, смотреть «Модный приговор» - а вместо Александра Васильева в кадре Хор песни и пляски дважды незаслуженных работников культуры России четвертой степени, который поет «The Times They Are a-Changing» Боба Дилана, как то значится в титрах. Замрет в ожидании сериала «Тайны вымышленных вождей» - а на экране научно-популярный фильм про размножение жгутиковых и радиолярий. Спешит к очередному выпуску шоу «Голос» - и видит вместо кнопок и вокалистов мультфильм про пластилинового человека, который шел, шел, устал и сел отдохнуть, конец.

Ну, и все в таком духе, - вместо «Давай поженимся» могут быть выборы верховного жреца в Датской диаспоре уроженцев некогда колониального Нигера. В общем, не сахар, конечно.

Человек думал – может, дело в антенне. Собрался одним осенним пасмурным днем, когда вороны летают низко и освещение словно в комнате, взял ключи от чердака в лифтерной, там его давно знали, надел старую куртку вроде спецовки, набор инструментов в пакет положил, и полез. Крутил, крутил антенну, - ничего не меняется. Ни вороны, ни освещение, ни даже погасшая буква на сияющей вывеске шиномонтажа.

Спустился обратно, предварительно дверь на чердак затворив, стал думать, что дальше делать. Думал он, думал, и уснул в кресле.


Снится человеку, что приходит он в магазин и говорит «дайте другое». А продавщица дает все то же самое. Он потеет, вытирается рукавом, платком, экологическими сумками на кассе, а пот все льет и льет с него, пока не приходит уборщица с тряпкой и не прогоняет его. Однако перед самым выходом уборщица быстро наклоняется к нему и шепчет «другого-то нет, но будет». Человек оборачивается, а уже нет ни уборщицы, ни магазина, один только вход с мигающими буквами, но прочитать их нет никакой возможности. А вокруг – осеннее поле, но такое странное, что даже непонятно, в чем именно эта странность заключается. Вроде бы и обыкновенное все, поле как поле, но что-то не так. Качаются на ветру деревья, которые побелили почему-то не у основания стволов, ближе к корням, а сверху, на самых кронах. И отдельные фрагменты этих деревьев время от времени мерцают, сквозь них просвечивают какие-то цифры, квадратики, и опять все выглядит обычным осенним полем.

И тут из-под земли вырастает восьмибитное растение, как в игре, которую недавно по телевизору показывали вместо выпуска новостей. Растет оно быстро, тянется к самому небу, так что вскоре теряется за облаками. Человек плюет на ладони, хрустит пальцами, крякает, и начинает карабкаться по стволу этого диковинного представителя флоры. Он вспоминает обрывки уроков биологии в школе, свою проданную дачу, фильм про канадских фермеров, который он смотрел в новогоднюю ночь, пока вся страна смотрела по этому же каналу поздравление президента страны. Поздравление президента он тоже смотрел, но потом, в июле, рано утром, когда собирался ехать оформлять бумаги для пенсии, но вовремя вспомнил, что ему до пенсии еще пять лет работать. Хотя он и не работал, этот человек. Он жил на деньги, оставшиеся после удивительно счастливой продажи дачного участка с домиком, газифицированного. Человек, в общем-то, и сам удивлялся, как это ему до сих пор хватает денег, ведь прошло уже четыре года, но деньги все не заканчивались, а потому идти работать не было смысла.

В этом пустом пространстве вдалеке появилась точка. Человек стал ждать, и спустя довольно долгое время точка приблизилась настолько, что стало понятно – это историк. У него даже на бэджике было написано «историк». Вид его был печальный и сонный. «Только через мой труп» - сказал историк, пройдя мимо человека, и продолжая двигаться дальше. «Нет, что вы, что вы, через мой» - со всей вежливостью ответил человек. «Позвольте, вы здесь гость, так что никакие возражения не принимаются, только через мой» - продолжал негромко настаивать историк. «Ну, хорошо» - согласился человек. Историк тотчас же начал копаться в неизвестно откуда возникшем рядом шкафу, обрадованно воскликнул «нашел!» и положил перед человеком что-то очень похожее на него самого, только еще более грустное на вид и не говорящее. «Нет, я так не могу» - покачал головой человек. «Как хотите» - ответил историк, и тут же исчез вместе со шкафом.

Без всякого перехода стемнело. Человек увидел с высоты земные города, как будто все сразу, тысячи, тысячи городов. Он смотрел на них, и они словно бы приближались к нему, и тогда человек видел дома, бесчисленное множество домов, и в них нескончаемые квартиры, и в каждом окне – бледное мерцание плазменных мониторов, обыкновенных экранов и даже антикварных ламповых кинескопов. Голубые свечения и фиолетовые тени ложились на лица людей, сидящих перед каждым телевизором, в каждой квартире. Люди разговаривали с телевизорами, спорили с ними, соглашались, смеялись, грустили, укоризненно цокали языками и одобрительно хлопали в ладоши. «Это ли не юдоль скорби?» - неожиданно раздался голос позади человека. Обернувшись, человек увидел Эдгара По, точнее, его портрет на рекламном плакате книжного магазина. Плакат висел возле лотка с уцененными дисками, на которых были какие-то бесполезные фильмы, ставшие старыми раньше, чем закончился их премьерный прокат. Говорил работник магазина, переставлявший на полках товары. К кому именно он обращался, было непонятно. На всякий случай человек сказал «Нет, это не юдоль скорби, точно не юдоль». «Ну, тем лучше» - пожал плечами работник магазина, и закрыл дверь. Человек вновь оказался наедине с растением и облаками.

Но вот человек добрался, наконец, до верхушки растения. Под ним, далеко внизу, простиралось сплошная серость облаков, но, что странно, над его головой, в вышине, тоже была сплошная облачность. Растение ничем не кончалось, просто обрывалось на середине. В пустоте, заполненной ровным рассеянным светом, подумал человек, что причина всего может быть в положении, которое он принимает, когда смотрит телевизор. Он стал вспоминать, как сидят перед экраном те, кому повезло в жизни больше, и кто может смотреть нормальные передачи, как все.

Первым пришел в голову тесть, затем сосед Самуил Петрович, затем жена соседа, Серафима Бронтозавровна, затем старший сын соседа, он же свекр Илионору Маврикиевичу, Платон Светланович Гуща, сиречь двоюродный брат золовки Стахия Валентиновича Крыжонинникова, Пал Палыч Декарт, разумеется, с кумом своим, Артиллерием Ивановичем Крошкой, но ярче всех перед глазами представился светлейшей души человек, золотое сердце, мастер на все руки, душа компании, дом полная чаша, золотое коромысло над деревнею повисло, блажен, кто посетил сей мир, vita brevis ars longa, муж троюродной сестры жены соседского знакомого, Александр Сергеевич Достоевский, однофамилец одного старого сослуживца жены, Федора Михайловича Кафки, кажется, тот был из евреев, но человек бескорыстный вполне, и также смотрел телевизор, как все нормальные люди, - облокотившись на спинку дивана.

Нужно купить диван, догадался человек, и стал спускаться с растения. Но сколько он ни спускался, ничего не менялось. Тогда он устал, взял и прыгнул вниз. Пролетел сколько-то и проснулся в своем кресле, только нога затекла. «Так-то оно так» - поднял указательный палец вверх человек, но по здравому рассуждению палец опустил и пошел одеваться.

На улице человек встретил соседа, какого-то из, по именам ведь всех и не упомнишь. Сосед шел боком и у него из сумки рассыпались предметы, как-то: синие кубики, зеленые шарики, оранжевые плоские прямоугольники, октаэдры непонятного цвета и нечто более странное, вроде макарон из муки высшего сорта и сигарет с белым фильтром. Человек покачал головой, по-доброму укоряя соседа, и пошел дальше.

В магазине человек долго искал диван нужной расцветки, памятуя о сне, в котором ему нужно было другое. «У вас есть диван такой, чтобы удобно было и правильно, как у Декарта» - спросил человек продавца. «О чем речь» - ответил продавец. «Вы меня совершенно осчастливили, вот это прекрасно» - обрадовался человек. «О чем речь» - повторил продавец. «А сколько он стоит?» - человек полез в сумку за банковской карточкой. «О чем речь» - терпеливо сказал продавец опять. И добавил – «Я вас не понимаю». Человек махнул рукой и пошел в другой отдел.

Но другого не было, магазин оказался продуктовый, человек снова устал, он сел в тележку для покупок, взял в углу щетку, пока уборщица отвернулась, и весьма стремительно покатил прочь из магазина, отталкиваясь щеткой для подметания, словно шестом. Тележку, конечно, хватились, но догонять не стали, махнули рукой, и вернулись к своим обязанностям.

Только какой-то старичок долго еще стоял на тротуаре, грозя набором губок для мытья посуды, и силился что-то сказать, грозное или хотя бы строгое, но только беззвучно открывая рот, потом свистнул ноздрей, да и пошел восвояси, но оступился и упал в сухие листья. Листьев оказалось так много, что старичок ушел в них весь, и так бы и лежал, если бы случайно не обнаружил его внук, который решил срезать угол, потому что всегда ленился, когда родители посылали его за хлебом и елочными гирляндами. «О Боже!» - воскликнул внук, споткнувшись, и тут дед вскочил как на пружине и сумел все-таки сказать то, что предназначалось для человека на тележке. Внук на всякий случай пошел в другой магазин, а старичок, так и не сумевший остановиться, говорил «Вот оно, вот оно как в наше время, транспортир и уклейка в кармане!» до самого дома, пока не уснул в прихожей, где, впрочем, он всегда и спал последние двадцать лет, в знак протеста против новой власти, а может, просто из лени, унаследованной позднее внуком.


А человек ехал и ехал в тележке, и уже город остался позади, мелькали линии электропередач, садовые и огородные товарищества, петляла рядом с дорогой река, и человек устал в который раз за этот день, выбросил щетку, остановил корзину при помощи ботинка, и пошел обратно пешком. На обратном пути он благоразумно завернул в другой магазин, где ленивый внук того самого старика никак не мог найти нужное сочетание хлеба и елочной гирлянды, а идти в привычный магазин боялся, потому как кроме лени, вынуждены мы признать, мальчишка отличался еще и не самым отважным характером.

Человек хотел купить сигареты, но у него на кассе спросили паспорт. «Позвольте, неужели вы считаете, что мне еще нет восемнадцати» - развел руками человек. «Вовсе нет, мы хотим убедиться, что вы еще живы и не умерли» - ответила кассирша. «Но если бы я умер, разве я мог бы прийти сюда и покупать сигареты» - развел руками человек еще шире, так, что смахнул со стойки шоколадки и специальные приспособления для прослушивания музыки в электричке, называемые наушники. «А кто же вас знает» - вздохнула продавщица. «Но даже пусть я и умер, вам-то что за дело? Значит, сигареты мне уже не повредят» - сказал человек, не растерявшись, собирая наушники и шоколадки и раскладывая их в виде слова «экзистенциализм». «Au plaisir de vous revoir» - ответила продавщица и швырнула в человека пачкой «Винстона». Судья засвистел, пришлось выбираться из-за кассы, искать пачку, вновь возвращаться на кассу, и перекидывать, потому что пачка вылетела в первый раз в штрафную зону.

«Спасибо» - сказал человек, и пошел домой. Вернее, сначала-то он не пошел, а вызвал такси, но как только машина подъехала, таксист выскочил из нее и убежал куда-то. Человек подумал, что водитель, наверное, спешил в магазин, но, поскольку тот не возвращался, снова позвонил в такси. «Но вы только что вызывали, машина должна быть уже у вас» - ответила девушка-диспетчер. «Так и есть, машина у меня, но водителя нет» - сказал человек. «Я ничего не понимаю» - удивилась девушка. «Даже закона тяготения» - в свою очередь удивился человек. «Нет, закон тяготения я понимаю, с этим у меня всегда было хорошо» - голос девушки стал мягче, приветливей. «Чудесно, тем более, что я решил пройтись пешком» - сказал человек и повесил трубку.

Дома он увидел в стене отверстие примерно с двухрублевую монету. Отверстие было в полуметре от пола, так что пришлось лечь на пол, и уже оттуда тянуть голову вверх. «Но что это?» - заглядывая в отверстие и видя соседа, облокотившегося на спинку дивана, спросил человек. «Это у всех так теперь» - ответил сосед, не оборачиваясь. «Тогда понятно» - вернулся в кресло человек.

В дверь постучали. На пороге стоял человек в спецовке, с какой-то бумагой. «Распишитесь», - сказал человек. «А что это?» - спросил человек. «Это коллективный договор. Вам просверлено» - протянул человек бумагу. «А это у всех так?» - снова спросил человек. «У всех, в каждой квартире, во всех четырех подъездах, почти весь город уже, скоро заканчиваем» - взял подписанную бумагу человек. « А зачем?» - в который раз спросил человек. «Чтобы были отверстия. До свидания» - ушел человек вниз по лестнице. «Понятно» - вернулся в комнату человек и сел смотреть телевизор.

Начиналась передача про политику, множество хмурых людей тоскливо смотрели друг на друга в большом темном помещении, потом вышел хмурый человек с улыбкой, все стали хлопать в ладоши, а похлопав, выкрикивать в случайном порядке одни и те же слова, вроде «Америка», «Россия», «Европа», «традиционные ценности», «доминирование», «военное превосходство» и, почему-то, «Цирцея». Они быстро приходили в полную негодность, их тут же заменяли другие, и ничего нельзя было разобрать в этом нагромождении некрасивых слов. Человек просиял – наконец-то его телевизор показывал то же самое, что и у всех людей.

Он вышел на улицу, чтобы вынести мусор, - очень уж стало вонять в квартире. Возвращаясь с помойки, он обратил внимание, с каким теплом с ним стали здороваться соседи. Машинально подняв глаза, человек увидел привычное синее мерцание в окне своей комнаты, ему даже показалось, что кто-то там сидит и смотрит телевизор.

Человек усмехнулся про себя, помотал головой, поднялся по лестнице, а когда открыл ключом дверь, понял, что не показалось. Перед телевизором сидел он сам, глядя в экран с говорящими людьми в темной комнате, и тоже говорил что-то, спорил, возмущался, одобрял и качал головой. Странно, но хотя мусора уже не было, воняло в квартире еще больше.

Но человек не растерялся, он подумал, ничего, привыкнем, и сел рядом с телевизором, удобно облокотившись на спинку дивана.

«Дайте мне высказаться» - печально попросил кто-то из хмурых людей на экране. «Конечно, для этого вы и здесь» - мгновенно ответил ему ведущий, и снова все заговорили одновременно, с возрастающей громкостью.