Нас уже ждали

Курс молодого бойца-строевика мы успешно завершили. Ждали отправки в свою часть. В этот день из части убывали на гражданку старослужащие, отслужившие положенный срок, а их место занимали мы, вчерашние призывники. За нами закрылись ворота КПП и наши автобусы тронулись в Москву. Что мы думали в этот миг? Наверное каждый о своём. Кто попал в роту почётного караула, наверное видел себя в новой встречной форме.  А кому предстояло служить в батальоне. вряд ли думали об этом..
В одном наши мысли были едины, впереди нас ждала настоящая служба, жизнь в казарме, строгий армейский распорядок, новый коллектив. Как нас встретят в части? Встреча произошла без особый приключений, автобусы заехали через КПП в свою часть и остановились на плацу. Нас построили поротно и под команду:-Марш! развели по этажам. Я попал во вторую роту, которая занимала второй этаж казармы . Поднялись по лестнице и первое , что поразило, ослепительно- яркий свет и зеркальный пол казармы. Рота была, как растревоженный улей. Но никто не бежал, никуда не торопился. Служащие второго года нашему прибытию были рады. Теперь они "старики" и уже сами будут командовать молодым пополнением. Мы все отлично понимали,
что привилегий нам никаких не будет, вся тяжёлая работа достанется нам. К, счастью, я ошибся. В части был вполне нормальный климат служебных отношений. Правда в карауле старослужащим больше доверяли. Они стояли на более ответственных постах, в столовой они делили масло, выданное на всё отделение,брали первый кусок
им доверяли конвоировать солдат, задержанных в самоволках, На наружные посты зимой их не ставили, реже они попадали  и в наряд по кухне. Да и на физзарядку они не очень то стремились. В основном, они тянули одну и ту же лямку, которую предстояло теперь тянуть нам. Новую жизнь в казарме мы почувствовали сразу же. По команде :- Рота, подъём! Мы по привычке вскакивали как очумелые и бежали в строй. Но всегда оказывалось, что солдат второго и третьего годов службы нам приходилось ждать. Потом мы освоились и в строй вставали не спеша вместе с остальными. Три роты поочерёдно несли караульную службу, затем заступали во внутренний наряд, а после всего этого занимались учебной подготовкой, которая включала: строевую подготовку, огневую,изучение уставов и т. д. Строевая подготовка на улице зимой не доставляла большого удовольствия, как и тактические занятия в поле. Грелись в движении. Наши серые шинели не позволяли долго стоять не шевелясь. Мы наконец-то научились делать скатку, и в прохладное время года, перекинув её через плечо, могли совершать любые действия: бежать, лежать и даже копать окопы. Привыкли. В караулах она была и одеялом , и матрасом. Можно было ею и укрыться, если учесть, что в карауле разуваться и снимать галифе и гимнастёрки, запрещалось. Особой тяготы в службе я не испытывал. После возвращения из караула, я выходил на улицу в спорт городок и бежал на штурмовую полосу. Но однажды, после дождя и ранних заморозков мне не повезло. При соскоке на землю, я ударился коленкой об лёд и до казармы дошёл с трудом. Утром старшина отвёл меня в госпиталь, где я пролежал целую неделю, хотя в сущности мне никакого серьёзного лечения не проводилось. В роту вернулся, испытывая сильную боль в коленке. Но старшина заявил, что это явление временное и лучшее лекарство это работа. Действительно, через день я встал в строй. А через два пошёл в караул вместе со всеми. Наш старшина был солдат суворовской закалки и радел за солдат, не давая ни минуты свободного времени. Если такие минуты выдавались, то он тут же находил работу: заставлял равнять спинки двух ярусных кроватей, протирать пыль с подоконников и табуреток, которые всегда попарно стояли у спинок кроватей. Но особенно он любил . когда мы натерев  паркетный пол мастикой, драили его половыми щётками до зеркального блеска. Нередко для ускорения процесса, мы прибегали к запрещённым приёмам натирки. Вместо того, чтобы натирать пол щётками, брали шинель, на которую ложился солдат и тащили его по полу через всю казарму. Это ему очень не нравилось. И он тут же находил нам новую работу, чаще в туалете, где всегда требовалось почистить краны и писсуары.  Невысокого роста худощавый, он никогда не спешил домой, часто оставаясь спать в казарме вместе с нами. С его слов, его тигра (то бишь супруга), надоела ему до чёртиков своими указаниями. По некоторым сведениям она была довольно внушительного веса и большого роста и держала его в ежовых рукавицах. Но мы его уважали. На третьем году службы, когда я уже был сержантом, он всегда отпускал меня в увольнительную по моей просьбе. И я не помню случая, чтобы он жаловался командиру роты или взвода на нерадивых солдат. Он воспитывал трудом,  не любил повторять задание дважды, был справедлив к солдатам.  Не терпел бездельников и лодырей. Новый год наша рота было во внутреннем наряде. Когда мы вернулись с патрульной службы, в полутьме работал телевизор, вокруг которого находились солдаты. Ждали наступления тысяча девятьсот шестьдесят третьего года. Молодым солдатам тут же предлагали выпить красного вина рюмку за новый год, поздравив их при этом, и пожелав прослужить честно весь оставшийся срок службы. А служить нам оставалось без малого три года. Я не стану описывать. как долго и медленно в первые дни тянулось время в караулах. Все мы с трудом привыкали спать по два часа, через четыре. И в полу сне по команде взяв карабины , заряжали их и шли на посты. Особенно трудно было выходить из тёплого помещения зимой на улицу (на вышку), у входа в караульное помещение. Одетый в тулуп и в валенки солдат едва переступая ногами, поднимался по замёрзшим ступенькам под грибок, продуваемый всеми ветрами. Обычно на вышку ставили провинившихся в чём-то солдат. Мне пришлось стоять всего два, три раза. Но я особых неудобств не испытывал. С вышки открывался широкий обзор на близ лежащие дома, я считал огоньки в окнах, делая по два шага вперёд, назад, вспоминая свою гражданскую жизнь.  К концу подходила первая зима. Мы были достаточно подготовленными солдатами. По первому требованию офицера, задерживали для проверки наличия увольнительных у солдат вблизи станций метро, отдавали последние почести умершим и погибшим старшему и высшему офицерскому составу, неплохо стреляли, узнали особенности охраны солдат на гауптвахте. Научились и многому другому. Весной меня вызвал командир роты и предложил мне должность ротного писаря, я до этого уже помогал в составлении планов занятий старому писарю и он рекомендовал меня на эту "блатную" должность.
Не знаю чем я заслужил это право, но когда я стоял перед ротным, особой радости от предложения я не испытывал. Не знаю почему, но я предпочёл остаться в строю и делить трудности армейской службы наряду со всеми. Мой отказ удивил ротного. Наверное это было впервые на протяжении всей его долголетней службы. Он не стал настаивать, в душе наверное оценил мой поступок. Вскоре я об этом забыл, но ротный мне напомнил о нём несколько позже. Присланные к нам командиры отделений из учебного полка были низкого роста и не смотрелись в строю. У нас рост был в основном за сто восемьдесят. Поэтому было принято решение направлять в школу сержантов своих солдат, уже год прослуживших в части. Год мы ещё не прослужили,но шестимесячные курсы сержантов проводились только в летнее время. Нас набралось шесть человек. Не попал мой земляк из Новосибирска, он оказался дальтоником. Вскоре поступила команда нас отвезли на вокзал, откуда с конечного пункта нас своим ходом направили к месту новой службы, в учебный полк. Я в душе ликовал, потому что по уровню физической подготовки я был значительно выше других солдат ещё  на учебных сборах. Кроме того я уважал командиров и видел в них своих старших товарищей, у которых всегда можно было чему -то научиться.