Павля

«Наша совесть –
судья непогрешимый,
пока мы не убили ее».
(О.Бользак)
I
Огромной причудливой дугой заканчивался Мировой океан в нескольких десятков метров от одиноко стоящей скамейки на которой сидел одинокий пожилой человек. На лице у него не было грусти; мягкую добрую улыбку, какая бывает у каждого, кому кто-то искренно пожелал чего-то очень нужного и очень хорошего, выдавали его глаза; ими он смотрел как по океану, а вернее по той части, которая уже называлась заливом, плыли большие и малые корабли, груженые баржи и яхты. Была самая прекрасная пора для самого большого города в мире - начало осени! В Нью-Йорке осень, самое красивое время года: золотисто - солнечная, с бесконечно голубым небом, расписанным белыми облаками безумным фантазером и великим художником - ветром!  И всему этому он – сидящий у самой воды, улыбался! И своею улыбкой, как бы выражал свою благодарность этой красоте за то, что она есть, слегка сожалея о том, что он этим наслаждается один... без неё, той, которую любит, но и той, которая приносит так много беспокойства в его жизнь. Улыбался он не только этому, но и своим далеким и всегда «вчерашним» воспоминаниям! Что может быть прекраснее того момента, когда в таком возрасте к тебе приходят прелестные воспоминания, пробуждающие ... нет! ...Возрождающие в душе переживания далеких молодых лет!
А какие переживания в молодые годы? Только любовные! Но как давно это было... по годам? Уж скоро как 50 лет назад...! А как давно это было по часам «сердца»? - Вчера!
...Он был студентом 3-го курса Политехнического института. И тогда тоже был сентябрь... и только-только начались занятия... и только-только новые студенты и студентки... «Новобранцы» пришли восторженными и счастливыми в его «Храм науки». Воспоминания... это чувственная часть прошлого человека и как точно описал их А.С.Пушкин в своем одноименном стихотворении «Воспоминание» -
«...Мечты кипят;
в уме , подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток;
Воспоминание безмолвно
предо    мной
Свой длинный развивает свиток...»

Воспоминания тех лет вынесли его в столовую «Политуры». Он стоял и выбирал себе что-то на обед; выбор был между макаронами и вермишелью, компотом из сухофруктов и фруктовым киселем... Сосиски уже лежали на его подносе и оставалось только закончить мучительный выбор между выше перечисленными блюдами, как он услышал знакомый девичий голос, который прервал его мучения.
Студенчество – это состояние ... молодого человека всегда готового много кушать, пить, гулять и почти не спать...по ночам!
Он повернул свою голову направо и увидел свою «подругу детства», с которой вырос в одном дворе, и звали ее - Ленка. Они росли и выросли вместе; а ее дружба с его мамой, сделала ее, почти, его сестрой. Для кого-то она была уже не довченкой, а зрелой девушкой. Этот год был первым студенческим в ее жизни - время сильнейшех потрясение каждого!
Он сказал ей приветливые слова и поздравление с началом взрослой жизни. А сам в это время слегка наклонился вперед, чтобы рассмотреть на ту, с кем она зашла подкрепиться и которая пряталась за Ленкиной спиной, привлекшая его внимае своим необычным смехом и низким голосом, которым говорила эта «пигалица». Вообще то пигалица – это белохвостая птица, а у той... он был черный! Она все время смеялась и очень красиво указательным пальчиком своей правой руки, как бы оттягивала свой нос и от скромности прикрывала свои волнистые губки. О, эти губки! Они были такие правильные по форме и размеру; не большие и не маленькие, а классные! И родинка над ними...! Голос ее... ! Смех ее! О, мой Бог! Так заразительно и искренно смеяться может только такая, которую он... уже полюбил! За ее голос, который был приятно низким и бархатистым, за косичку, за родинку и немного кривые ножки! У другой они бы смотрелись как дефект, но ей они придавали еще больше «шарма»...обаяния!  Так хотелось рассматреть ее еще больше...  так хотелось... но Ленка, которая своим телом легко могла заслонить роту солдат, не позволяла. Но, правда потом и украдкой, уже сидя за столом, он все же «дорассмотрел» ее! И это окончательно его в нее влюбило! Хрупкая и очень необычная девчонка в кримпленовых темно-синие штанах! И хотя его опытный взгляд уже заметил кривизну ее ног еще стоя в очереди, он еще раз взглянув на них, отметил как они ей «идут»!
Ленка была «не очень» стройной и достаточно высокой... рядом с ней. Как ни странно , но это их обеих не только выделяло в толпе, но и делало каждую по-своему оригинальной. Ленка по своей натуре была сильным лидером и потому рядом с ней всегда была «сопровождающая». Но теперь это выглядело не так - эта хрупкая «милюзка» своей харизмой все поменяла местами. И так , рядом с Ленкой, а вернее у нее из-под мышки - внутренней части плечевого сгиба Ленки, торчала чернобровая девчонка со вьющимися цыганскими волосами, кривыми ножками и низким голосом! Великолепная улыбка,  открытое лицо частично скрывали ее смущение, но выдавали природное и какетливое озорство! План «захвата» прелестной первокурстницы уже созревал в его голове! - сегодня же вечером на балу в честь таких как она...
Еще раз взглянул на эти опьянившие его черные вьющиеся волосы, собранные в изумительную и невзрослую косичку. Она живо крутила своей головой, словно хотела ею еще больше привлечь его внимание к ней. Забавная и такая весёлая,  искренняя и чистая, она еще не знала, что уже его покорила! Его глаза наткнулись ... нет они не наткнулись, они вонзились и остались там – в бездне ее волшебных глаз! Улыбнувшись, она словно отпустила его взляд; затем перевела их на свою подругу. Он взглянул на своего друга - Лешку Шамшина. И у Ленки и у Лешки были одинаковые улыбки; они поняли раньше нас то, во что мы еще не верили, но уже хотели и имели!
- Это Павля! Мы учимся вместе. Я тебя потом с ней познакомлю. Она хорошая! - сказала через два стола мне Ленка.
-Павля? Почему Павля? – спросил я.
- А потому, что у Наташки фамилия такая - Павличенко. Потому и Павля! – этими словами закончила нас знакомить Ленка.
Но мне больше нравилась моя только что рожденная версия – Павля, это от павлина! Потому что она при том, что была такой «егазой», была похожа «окраской», осанкой и достоинством на эту царственную птицу. Он вернулся к своему обеду. Но его глаза предательски смотрели на Павлю, выдавая его вспыхнувшую любовь к ней! И она тоже смотрела на него и что-то при этом говорила Ленке, уплитающей свой обед. Она непрерывно улыбалась и смеялась! И в том не было абсолютно никакой вульгарности. Смех без напряжения и желания привлечь внимание; смех чистой и светлой душы!
Вся столовая наполнилась тем, что исходило от Павли! «Это» не просто наполнило пространство в столовой, но и всё его, пропитав и его обед, не пощадив и его любимый напиток - кисель.
Была суббота, а значит этим(!) вечером все и начнется! Так он думал и так страстно этого хотел! Танцы или «бал в честь новых студентов»... сколько еще много часов ждать! Кнечно же, по всем правилам она, это новенькая с замечательными кудряшками по имени «Павля», обязательно должна быть там! На это он надеялся и был уверен на 100%  в том, что он её там увидит; ну и ,конечно же, начнётся... всё начнется с танцев. Так и было! Так и было! Пришла суббота и она пришла...! В начале, как и положено мужчине, он не показывался ей на глаза... а по правде, просто прятался и подсматривал за ней из-за огромной колонны, одной из тех, что стояли наверху и откуда было очень хорошо видно всех стоящих внизу, при том оставаясь незамеченным.  Но долго ему уже не хотелось так стоять. Она же вертелась и смеялась как тогда! В нем боролись два естественных желания: выдержать и показать себя взрослым и обжигающее сердце желание ее увидеть и, наконец, прикоснуться к ней и ... не умереть! Как бы случайно он подошёл к Ленке и с видом доброго хозяина поздравил со вступлением во взрослую жизнь! Стоящая в этой группе новичков Павля и беседовшая с одним из новеньких, тоже повернулась в его сторону, подняла глаза и обрадовалась!!! Ее мягкое и очень много уже значещее для него  «Добрый вечер», обозначило начало проявления взаимной симпатии. Это «не почудилось» ... им обоим, а честно отразилось на их лицах. Ленка, словно «подготовленная» к такой ситуации, подтолкнула одновременно их друг к другу и они крикоснулись(!) и мгновенно слились, образовав что-то единое и хрупкое ... так рождаются звезды, так рождается взаимная любовь, так рождается новая сказка!
Его статус «старика» не пострадал, а ее глаза  заискрились, что было видно даже при приглушенном в честь бала свете в актовом зале института.
Заиграла музыка. На сцене был местный вокально - инструментальный ансамбль «Политура». Половина состава были его знакомыми. Но, он не воспользовался этим, потому, что ребята с пониманием сегоднешнего дня, а вернее вечера, играли не просто хорошо, а еще и «нужную» музыку.  Им обоим нужен был только один танец -танго! И, конечно, потом - вальс; где конкурентов у него не было. Знаконство «поближе» началось прямо вовремя танца. Они смотрели друг другу в глаза и одновременно смущенные отводили их в стороны,  шутили и молчали!
Им обоим открывалась тайна – как сердечные удары куют любовь! Они были свидетелями и участникими!
И им обоим крылась ещё одна истина – там , где чувства – слова не нужны! Так улыбаясь, слегка смущенно поглядывая прямо в глаза, они всё глубже погружались в познание самого главного и загадочного смысла в их «новой» жизни!
Они оба чувствовали себя знакомыми уже давно. Не пытаясь перекричать шум в зале, они без слов сказали самое главное –о сильном желании быть вместе.  На этом празднике они были не одни, а потому ребята в оркестре должны были играть и для остальных. «Нужная» музыка вскоре закончилась и начались «пляски». Несколько раздосадованный, он взял под ручку Наталью и подвел ее к подругам, которых раздирало любопытство к ...очевидному. Он пошел в круг своих, с кем все лето работал на «целине» в стойотряде и они образовали свой круг, танцуя по целинному жестко и страстно, чем привлекли внимание дружинников. Те же в паузе между танцами смогли строго предупредить и передать намерение главного, тов. Дюжикова, на изгнание их за «недостойное поведение в общественном месте».  Не хотелось дожидаться этой инквизиции и он подошел к ней... взял ее за руку, которая уже его ждала и приподнялась на взлете.
- Давай уйдем? Я свое уже получил и нашел!
Эта наглость была принята ею как честность и признание, одновременно выравзившей и её желание.
Им хотелось быть вдвоем и только! И танцевать! И говорить! Чувства переполнили их обоих,  вытесняя и эти уже произнесенные слова.
II
Волны были небольшими, но всё же  океанскими; они бились об берег своим гребешком, выбрасывая новые ракушки, камешки и стекляшки на песчаный берег в перемешку с глиной, показывая что этот остров образовал ледник, выдавливанием своим весом дно океана и остановившись именно там, где сидел сейчас он. Зелёные кусты с желтыми цветами проросли прямо на песчанных дюнах, искусственно насыпаных для защиты берегов от разрушения. Это сделали несколько лет назад, после того, как часть острова затопил и унес в океан ураган «Сэнди». Эти цветы были очень похожи на пижму, - популярный цветок в России, который традиционно вручался любимым женщинам и мамам в честь женского дня «8-е марта». Но какой март в конце сентября? И где? Здесь?- в Нью-Йорке? Улыбаясь и наслождаясь, он так просидел до 3:00 дня. А ведь он пришел сюда в полдень... .
В его жизни  было очень много счастья. Но самое - самое... это была Павля! С памятью о ней он прожил уже 50 лет, а она так и осталась свежей ... эта его первая встреча с Павлей.  Оглянувшись вокруг, и не увидив ничего интересного для себя, с большим удовольствием позволил и далее своим воспоминаниям выплывать из «запасников души».
И вновь взгляд на волны, которые приближались к берегу так же неумолимо, как время «перехода» нас в иной мир и иные формы.
Он мог бы на этом и закончить свои волнения, встать и уйти, а вернее уехать домой в прекрасном настроении, насыщенным чистым морским воздухом, к своей искренно любимой и единственной Эсточке - на веки единственной и преданной жене. Но что то еще сказало «останься» и он вновь сел на свою скамейку. Часто размышлял над тем, или это не предательство, допускать в свою голову память о той любви? И сам себе честно говорил - Нет! Это не предальство, это нормально, но ... только для нормального человека и искренней любви как той - прошлой, так и этой - теперешней! Предательство было бы... если не допускать! Почему? Потому что в таком случае он все равно бы ощущал ее...  в тайне от всех, но самое главное – от самого себя. Предашь память – предашь все!
Он не уехал, остался. А возникшая пауза уже сформировала вход новых воспоминаний, но, почему – то опять связанные с той же Павлей.

III
Был летний и очень поздний вечер, тогда, когда все звезды высыпаются на черное небо, и они, словно ночные овечки на пастбище без пастуха, вдруг замирают и смотрят на нас.
Заканчивалось очередное свидани с Павлей и они, все еще ненасытившиеся, но уставшие, вынужденно, но бодрошли вдолье  огромного дома к ее подъезду. Так было всегда. Он провожал ее до самого подъезда, а там, как бы вручал или трепетно возвращал дорогую и значимую ему, самую бесценную вещь, пока еще не пренадлежащую ему, тому, у кого это взял на время. Потом «нырял» в темноту, чтобы не быть замеченным и пойманым «хулиганами», ревностно охранявшими свой район от «чужих». А он был чужим для них, территориально.
Эти «уличные хулиганы» забавлялись зачисткой своего района. Это делали и ребята из его района в своей охранной зоне. Это делалось во всех районах и городах страны в конце 60-х и всех 70-х годов. У них были свои лидеры, которым подчинялись «его» ребята, поддерживающие такой образ жизни, избавляющий их от скуки и пустоты. Все патрулировали свои районы –ловили «нарушителей» и жёстко, т.е. кровью наказывали, этим предупреждая других и заявляя о своей силе и решительности.
Тротуары конечно были освещены; яркие фонари конусом вырывали из темноты пространство и заполняли их светом.  Фонари освещали очень хорошо, но их было не так много и это позволяло «патрулю» легко и незаметно и с честью нести свою службу.
Когда до ее подъезда оставалось всего несколько десятков метров, вдруг из темноты резко проявились огромные фигуры. Они, возможно, были и не такие уж и огромные, но когда вдруг и из темноты...то и сосчитать их трудно и в размере ошибиться очень легко. «Патруль» мгновенно, как будто на маневрах отработананную операцию, провел «задержание»; им удалось внезапностью и наглостью его ошеломить и позволить двум толстякам схватить и вытащить Павлю из конуса света, без злобы и играючи. «По четырем сторам света» стояли, а вернее нависли над ним остальные. Похоже, что она их знала по именам, одного из них точно, т.к. из темноты, ее грозные слова - требование «его не трогать» были обращены по имени к кому-то из тех, кто держал ее. Конечно, это забавляло их ещё больше и они стали «играть» с нею... поглядывая на его реакцию. Он пытался рвануться к ней, но получил несколько ударов в живот и по голове; закричал им, не прося или умоляя, а требуя грозно и громко что бы ее немедленно отпустили. Обычно такое срабатывало у него раньше, но этим вечером дежурили «старики» и этот номер не прошел. Все его попытки вырваться были обречены. Он это понял, но не сдался; поменял тактику. Ударом правой ноги ему удалось врезать толстяку напротив в то место, в которое не один мужчина не желает получать. Он достиг цели – все бросились на него позабыв о ней. Павля быстро побежа к своему подъезду и находу угрожала своим отцом. Потеряв инициативу, они потеряли способность соображать. Павля влетела в свой подъезд и скрылась в нем, надежно защищенная громкум эхом, возникшим от удара двери и ее крика. В новой ситуации, они разом утошли, не сбежали, а только отошли в темному. Этого было достаточно... .
Наверное, визуально они его знали и он их тоже. Не один раз он видел «патруль», шедший по другой стороне улицы и жестами привлекал его внимание. Видимо эти ребята хотели передать «послание» о неменуемой встречи с ними и о последствиях этого. Их лица забыть нельзя! Однажды их увидишь, пару бессонных ночей тебе обеспечены.
Павля была в безопастости... но радости он не испытывал. Битва за нее была выиграна, но кем и какой ценой? Не он ее выиграл! Она его защищала! Она спасала их обоих! А он не смог ее уберечь, не смог ее, - ПАВЛЮ! Это был крах его совести и гордости, веры в способность защитить свою любовь. Ясной и четкой встала перед ним картина его будущего с ней. Вечная вина за неспособность защитить именно ее, именно их любовь родилась в его сознании; такой позор не забыть, простить себе нельзя! Он ушел от преследователей, но не от преследования вечного мужского позора. О, если бы он только это смог пережить... все было бы как в сказке или кино... . Но не в жизни всё не как в сказках.
Облака продолжали плыть над его головой; причудливо раздираемые ветром, они выглядели кудряшками ... белыми ... как у нее, но только у неё они были черные!

IV
Он стоял возле кухонного стола в квартире своей бабушки, располагавшейся в огромном доме напротив Курского вокзала. Это было на улице Чкалова 24/30 квартира 19; в  руках он держал огромный ... нет не огромный, а обычный Советский конверт, который просто распирало его содержимое. Нервно постукивая пальцами по нему, он стоял задумавшись; глаза смотрели на знакомый почерк, желание вскрыть конверт боролось с желанием «вырвать» все с корнем и покончить с колебаниями. Не заметил как за спиной появилась его бабушка, Софья Александровна. Она как-то незаметно для него вошла и, не свойственно для нее в отношении к нему, по-доброму улыбалась; обошла стол и посмотрела на конверт.  Было видно по всему, что бабушка была в курсе всего; она ждала его решение. Дело в том, что Софья Александровна была совершенно необыкновенным человеком: она была очень образована и училась еще в тех гимназиях - дореволюционных; воспитана в большой купеческой семье, играла на аккордеоне, пела в хоре. В этой семье были только девочки; она была самая младшая и самой красивой! И был у неё жених,  очень красивый и респектабельный аптекарь! По тем временам это было почетно и денежно. Он явно и тайно давал знать ей и её отцу о своих серьёзных намерениях - жениться на ней, по причине влюбленности. Ну им не повезло... Случилась Великая Октябрьская Социалистическая революция. Пришли Комиссары и стали строить новый, в их понимании, справедливый мир! Одним из элементов справедливости было-то, что его будущий дед, Семён Рувимович Райберг, одетый в комиссарскую куртку и перетянутый новенькой скрипучей портупеей, придуманной еще римлянином для удобства носить меч, пришел в дом Субботиных - его будущей бабушки. Пришёл для того, чтобы произвести справедливое распределение «народного достояния». Поставив табурет в середине самой большой комнаты, он не спеша вытащил из кармана бутылку водки и поставил ее на стоящую чуть поодаль тумбочку. В застывшей тишине четко зазвучал баритон командира. Он честно сказал:
- За что выпьем, зависит от вас: или за свадьбу, или за новое место жительство, — что означало одно – ссылка, Сибирь. В углу комнаты отец молодой Сонички сидел не опустив голову. Он сразу понял за чем, пришел комиссар и был готов к его «предложению». Санечка уже сказала своему отцу о том, что ее преследует «нахал в кожаной» куртке.  Александер Субботин... о нет! Тогда он был еще Исааком Субботиным, а стал Александром потом и для того , что бы уберечь семью от погромов и репрессий. Он, как и все жители России, уже знал о применении на практике законов марксисткой диалектики: чекисты приходят с известной целью; загадкой оставалось лишь «за кем». Молчание и неопределенность, суровый взгляд и решительные действия – это методы или оружие устрашения, а значит власти над массами. Попросив стакан, Семен Рувимович по-военному коротко сообщивший о цели своего визита и четко изложивший ситуацию в которую он же их сам и поставил, ждал.  Исаак Субботин, как отец огромного семейства, не мог пойти на то, чтобы их всех сослали в Сибирь, лишили будущего, а скорее всего - жизни.
Немного помолчав, что бы как–то отсрочить это «жертвоприношение», он дал свое согласие .... Так произошло знакомство и сватовство, так началась новая «счастливая» жизнь молодой и безумно красивой девушки под покровительством будущего подполковника органов безопасности. Потом, по законам биологии, появился у них первенец - сын Марик, названный в честь Карла Маркса. Через десяток лет, по тем же законам, появился второй сын – Володенька, названный в честь Владимира Ильича. Старший, Марочка, был сорванцом и делал много для снижения авторитета отца, а младший, Вовочка, был разумным и очень способным мальчиком, который тянулся и дотягивался до знаний, брал их из всего, что только давало их ему, в том числе и у мамы, давшая ему «азбуку» музыки. Он учился рисовать и музицировать. Софья Александровна сама была очень талантливая, умная, образованная, музыкальная и обладала чудесным голосом. Она всё  смогла передать младшему, а он – смог взять. Она в любой ситуации называла своих детей только «Марочкой» и «Володенькой». И как она это произносила! Передать просто невозможно! Когда Софья Александровна называла при нем его папу Мариком,  то от этого голоса и тона, его папа мгновенно превращался в пятилетнего ребенка. Это не гипербола! Он действительно становился ребенком с характерной улыбкой и вопросами. Он смотрел и улыбался так, как улыбаются и смотрят только любящие дети, купающиеся в радости пребывания с мамой! Это была игра их памяти, памяти состояния счастья тогда, когда она была молодой, а он – совсем малыш.
Но вот его память вернула обратно на кухню в квартиру по улице Чкалова.  Он, с конвертом в руках, она – судья и зритель! И более не раздумывая ни одной секунды, он, все еще нераспечатанный конверт засунул в мусоропровод, который находился здесь же, в кухне, и который открывался «на себя» как ящики старых столов, мгновенно насыщая характерным запахом все помещение кухни. При этом образовывался «карман»,  куда не бросали, а опускали(!) мусор, который там лежал до тех пор, пока дверку-крышку не вернешь в прежнее положение. И только тогда мусор ударяясь о стенки мусоропровода летел вниз. Но пока ты не закроешь крышку, у тебя есть время передумать или добавить еще. И он это отлично знал! Именно поэтому на глазах у своей бабушки он этот конверт не опустил, а просунул в щель между «карманом» и стенкой мусоропровода и разжал пальцы. Таким образом нераскрытое послание безвозвратно улетело в зловонную бездну «чистилищ». Решительно захлопнулась дверка мусоропровода. Изумленная бабушка смотрела на своего внука так как она никогда в жизни на него не смотрела! Она вообще относилась к внуку несколько необычно - не так как бабушке положено относиться к внукам. Он догадывался, что на то у нее были очень весомые причины. Может быть не причины, а всего одна; но ее было достаточно что бы так не любить внука.  А он уважал и вопреки этому все известному факту, любил ее. Бывает так, что виноват бывают только за то, что он есть... .
Бабушка помолчала несколько секунд и потом спросила у него почему он это сделал... даже не посмотрев что в этом конверте и не прочитав его. Он, внешне гордый, а в душе рыдающий, ответил, как ему казалось, очень по-мужски:
- Мне не надо смотреть что в нём! Я знаю от кого он. И мне это неинтересно! С этим покончено!
Это был первый и единственный случай когда он соврал своей бабушке. На самом деле ему было очень интересно и очень! Очень! Очень! ... хотелось знать что в нём... в этом конверте. Но ему нужно было выдержать, устоять! Ибо слабость перед соблазном - это капитуляция и прямой путь к возрождению вины и огромного стыда за себя... перед самим собою! В нем так и остался жить его позор и унижение на ее глазах! Они жгли его душу и рвали сердце на части! Он до сих пор испытывал отчаяние за то, что не смог(!) защитить ее. Никогда в жизни он не пытался оправдаться... да и перед кем? Никто не знал и не понимал причину разрыва и такого его жестокого отношения к ее письмам, в которых, как он узнал потом были и мольба и просьба спасти ее от жизни без его любви!
Он не смог защитить любимого человека... человека, который был больше чем любовь! А что может быть больше чем любовь? Взаимность!!!  Она была и осталась божеством для него, а не вечным и безмолвным упреком!
Он не представлял как можно жить, любить и позволять любить себя тому, кого ты не можешь защитить!