Знаки судьбы. Часть 3

История одного парня.
Я родился в семье без отца. Очень болезненным и слабым. Я помню, как мама плакала ночами, а днем работала уборщицей на заводе. Что бы нам хватало денег на еду, она мыла несколько участков. Со мной сидела соседка, баба Зина. Я с детства считал ее своей бабушкой. Мама каждый месяц ей отдавала 5 рублей в качестве благодарности, хотя в то время для нас это были очень большие деньги. Но со мной сидеть было не кому, а баба Зина, всегда рассказывала мне сказки, учила говорить, крепко поддерживала, когда в три года, я начал пытаться сделать первые шаги. Я понимал, что я особенный человек, мне трудно будет в жизни, но мое желание жить, давало мне возможность двигаться, а не лежать как растение. Раз в три месяца, мама водила меня ко врачу. Денег на инвалидную коляску у нас не было, она терпеливо и не один час, шла рядом, держала меня за руку, и говорила, вот молодец сыночек, вот умница. Я сильно уставал от таких походов, но видел, как маме было тяжело. Мама всегда говорила, у меня растет настоящий мужчина. И я гордился, когда слышал эти слова. Мой врач, Георгий Вениаминович, всегда водил своими широкими бровями в разные стороны, и говорил, интересно, интересно...А ты молодец брат, молодец. Я не понимал, что это значит, но мама всегда выходила от него с улыбкой. Она редко улыбалась, под глазами у нее были всегда темные круги, я не видел таких кругов у других мам. Ну раз я особенный человек, значит и мама моя особенная думал я. В тот день, когда мама отдавала бабе Зине 5 рублей, она всегда приносила две шоколадные конфеты, и говорила, что это, мне передал мой дедушка, который служил на флоте. И когда я спрашивал, а почему он к нам не приедет, мама говорила, что у него служба, и он приедет позже. Я всегда долго прикладывал конфеты к ушам, и мне казалось, что я слышал море и дедушкин голос. Друзей у меня не было, потому что я гулял с бабой Зиной за ручку, хромал, у меня плохо работали кисти и было нарушение речи. Мальчишки во дворе, тыкали на меня пальцем, и обзывали кривой. Мама сказала, что кривой, это значит тоже самое, что и счастливый. Я улыбался им, и хотел подружиться, но баба Зина, не отпускала мою руку, и говорила, пойдем милок, пойдем.  Когда мне исполнилось 7 лет, мама сказала, что скоро я пойду в школу. К тому времени, баба Зина научила меня читать и писать, только ручку я зажимал в кулаке, по другому пока не получалось. Она говорила, что учительница всему научит. Школьную форму, маме кто то отдал на работе. Из за того что мы очень плохо ели, я был сильно худой. Школьная форма, висела на мне мешком, и там еще бы поместилось три таких меня. Мама как могла, подшила ее по мне, и зашила все дырки. А на локоть, нашила красивую ярко зеленую заплатку, от своего старого платья. Вот такой, худой, хромой, не до конца выговаривающий слова и в красивой форме с зеленой заплаткой, я пошел в первый класс. В тот день, я был очень «кривой», улыбался и наивно смотрел на своих новых друзей. Первый день со мной была мама, она о чем то долго разговаривала с учителем, и даже плакала. Потом сказала мне, что бы я отдал Ирине Степановне цветы. Я встал, и весь класс залился хохотом. Ребята тихо, сказала Ирина Степановна, и все замолчали. А потом принялись обсуждать на перебой меня, громко кричали, и у меня закружилась голова. Мама взяла меня за руку, кивнула Ирине Степановне и мы пошли домой. По дороге, она мне сказала:
-сынок, сегодня ты пошел в первый класс. Я очень тобой горжусь, ты единственный мужчина у меня, и я хочу, что бы в школе, ты занимался только учебой. Не слушал, что тебе говорят ребята, а слушай только учителя. Дома, я приготовила тебе подарок, ты обязательно загадай желание и оно сбудется, когда тебе будет 18 лет. Хорошо, мама, сказал я, и в знак любви сильно сжал ей руку. Мама отвела меня домой, где уже баба Зина, принялась с порога меня целовать и приговаривать, А вот и наш отличник пришел, а вот и наш школьник пожаловал. Мама сразу убежала на работу, а баба Зина, повела меня в комнату и попросила закрыть глаза. Я весь дрожал, я не понимал что со мной происходит, мне хотелось плакать и одновременно смеяться. Тут, мягкие руки бабы Зины схватили меня  за плечо, ну все открывай глаза...и чего это ты так разволновался?? Я открыл глаза, на табуретке аккуратно расложенными, лежали две шоколадные конфеты, одно печенье и новый, абсолютно новый темно-синий портфель с машинкой.От изумления, я раскрыл рот. Зажмурил глаза еще раз, и загадал, хочу  что бы моя мама больше не плакала. Спасибо бабушка Зина, и маме спасибо и дедушке за конфеты. Я снова приложил одну конфету к уху и стал слушать море. Ходил с ней по комнате и пытался пританцовывать. Дошел до маминой кровати, и одну конфету положил ей под подушку. Ну хватит кружиться, сказала баба Зина, опять голова закружится, а тебе завтра в школу. Давай ка соберем портфель на завтра. Маму я снова не дождался и уснул. Утром, мама собрала меня в школу и отвела за руку. Прощаясь сказала, теперь дальше без меня, Ирина Степановна за тобой присмотрит, и помни что я тебе говорила, только учеба и ничего больше. Мама чмокнула меня в щеку, а я хромая пошел в свой класс. Как только я вошёл, тут же услышал, ооо, смотрите ка, кривой пришёл. Я улыбнулся, и сказал, здравствуйте друзья. И тут же получил портфелем по голове. Меня никогда ни кто не бил, и я не плакал с детства, видя как плачет моя мама. Мне было очень больно, но я стерпел и промолчал. Хромая дошел до первой парты и сел. Пока я шел, в меня летели линейки, бумажки, плевки. Я не обращал внимания, сел молча и ждал учителя. Ирина Степановна войдя в класс, велела всем встать, кроме меня. Я все равно встал, и хоть мне было больно, стоял вместе со всеми. На большой перемене, нас всех построили парами, а меня за руку взяла Ирина Степановна и объявила всем, что мы идем обедать в столовую. Я никогда не был в столовой, а только слышал, как мама рассказывала, что сегодня, пришлось мыть, еще и целую столовую. И вот теперь, я шел туда обедать. Вот бы маму там сейчас увидеть, только не хочется что бы она ее мыла, а хочется что бы она поела со мной, подумал я. Когда мы вошли в столовую, там очень вкусно пахло, так обычно пахнет у наших соседей, когда к ним приезжают гости, а мы с мамой всегда отгадывали какие блюда там готовятся. Стены в столовой были как в нашей больнице, зеленые и с голубой полоской сверху. Было много столов, ребята кушали и галдели. У меня закружилась голова от запахов, но Ирина Степановна это заметила, и подтолкнула меня к раздаче, где две огромные тети в белых колпаках накладывали большими ложками еду. Мою тарелку взяла Ирина Степановна, опасаясь что я не смогу ее поднять, а мне велела не забыть взять ложку и хлеб. В тарелке было картофельное пюре и котлета. Котлет, я никогда не ел, мы с мамой на них смотрели только в книжке, мама говорила, что раньше ела их, и когда мы будем жить лучше, она их приготовит. Видя как я накинулся на еду, Ирина Степановна, положила мне в тарелку свою котлету. Я поднял голову, и спросил, а можно маме оставлю? Она моет наверное полы здесь. Дурачок, ешь немедленно. Мама твоя в другом месте работает, а столовая, есть на каждой работе. На каждой? Переспросил я? На каждой, ешь, сказала Ирина Степановна. После обеда, у нас был еще один урок. Мне нравилось слушать,как говорит Ирина Степановна. Я старался поднимать руку, когда она задавала вопросы.  Возле школы, меня встретила баба Зина. Взяла за руку, и спросила, а чего это ты разрумянился? Я не знал почему, а баба Зина склонившись надо мной, говорит, понятно, от тебя едой пахнет. Хоть ты у нас будешь сытым теперь. Мать вон, еле ноги волочит, за день сколько цехов перемоет, а ест два куска хлеба, луковицу и что Бог подаст. Мне стало стыдно. Я съел аж целых две котлеты, а моя мама голодная. От этого я еще больше раскраснелся. Ну, ну, не кляни себя. Все наладится когда нибудь, может зарплату прибавят ей, как заживете. Будете каждый день молоко пить. Я мечтательно закатил глаза.
Уроки нам пока не задавали, и вечерами баба Зина, рассказывала мне все, что помнила со школы. Я внимательно слушал и задавал вопросы. Она говорила, что я далеко пойду. И я ей верил, хотя кроме нее, мамы и Ирины Степановны, у меня не было никого. Еще был дедушка, который разговаривал со мной через шум моря и передавал  конфеты. Одноклассники, меня не любили, каждый день меня били, ставили подножки, я не мог перепрыгнуть, падал и больно ударялся об бетонный пол. Дразнили нищим, вонючкой, кривым. Теперь я хорошо знал значение этих слов. Я им не отвечал, молчал и никогда не плакал. Маме я каждый день из школьной столовой носил половину котлеты или сосиски. Когда Ирина Степановна отдавала свою, приносил целую. Мама всегда долго нюхала и ела маленькими кусочками. Благодарила Бога, что у нее растет кормилец.  Учился я на одни пятерки, с удовольствием читал учебники на несколько дней вперед, и всегда первым отвечал у доски. Маме и бабе Зине, я не говорил что меня бьют и обзывают в школе. С каждым днем, удары становились сильнее, а слова все обиднее. Самым главным мои обидчиком, был двоечник нашего класса Макс. Он каждый год, приходил в новой школьной форме с блестящими пуговицами, с красивым ранцем за спиной, был выше всех ребят на голову и постоянно посвистывал. Его родители, ездили за границу и Макс в нашем классе продавал ребятам карандаши и ластики привезенные из за границы. Мне тоже, очень хотелось такой ластик, но у нас не было денег, и это были те 5 рублей, которые мама, каждый месяц отдавала бабе Зине. Мы не могли себе такое позволить. Когда я учился в 5 классе, в этот год была очень холодная зима. Мама перешила мне свое пальто, а сама ходила в фуфайке которую ей выдали на заводе. Мне не нравилось это пальто, но из своего я вырос, а покупать было не на что. Пальто было темно зеленого цвета, как когда то заплатка, на рукаве моей школьной формы. Подкладка порвалась и мама пришила туда свою шаль, что бы мне было еще теплее. Баба Зина болела, и сильно располнев, не влазила в свое пальто, отпорола с него воротник, и мама пришила его  мне. Коричневый, колючий, с длинным ворсом. Я всегда осторожно снимал это пальто в школе, что бы ребята не увидели этот шаль. С годами я стал стыдится своего вида, я понимал, что мама не может мне купить ничего нового. Я ношу то, что отдают ей люди. С дырками, заплатками. Я все терпел, молчал и никогда не плакал. И только дедушке по секрету, с очередной конфетой, я все рассказал. Он только пошумел морским прибоем, и я понял, что он велел терпеть. Сегодня был очень морозный день, мама отвела меня в школу и как обычно ушла на работу. От холода у меня сильно горело лицо, на бровях и краях воротника висели сосульки. В классе тоже было холодно. И Ирина Степановна накинула сверху шаль, точно такой же, как у меня на подкладе. Мне сразу стало теплее, ведь мама старалась как могла, что бы я мог ходить в школу и не пропускать. После занятий, баба Зина почему то меня не встретила. Немного подождав, я решился идти ей навстречу. Я никогда не ходил один, хотя дорогу знал хорошо. Медленно, хромая, я пошел в сторону дома. Постоянно останавливался, что бы передохнуть, портфель было тяжело нести, ведь его мне всегда носили мама или баба Зина, теперь я нес его сам. Большие рукавицы мешали и я часто его ронял. Вдруг резко, земля ушла из под ног, и я куда то полетел. Провалился в яму, а сверху Макс скомандовал, засыпай его. И ребята стали дружно сыпать на меня снег, а Макс прикрикивал, еще, еще и посвистывал. Я просил не делать этого, но никто меня не слушал. У меня слетела одна рукавица, и я пытался втянуть руку в рукав пальто, что бы пальцы не замерзли. Становилось все холоднее, и все тише. Где то над тяжестью снега я отдаленно слышал голоса, мне не хватало воздуха, и я потерял сознание. Когда я очнулся, кругом были зеленые стены, с голубой полосой. Столовой это быть не может, значит больница. Я приподнял голову, и туд же ко мне вскочила заплаканная мама в черном платке, с ней был какой то крепкий мужчина. Это дядя Саша, сказала мама, он твой новый папа. У меня никогда не было папы, я даже хотел улыбнуться, но очень болело лицо. Мама сказала, сынок терпи. Ты же у нас мужчина. Ты обморозил лицо и руку. Врачи сделали все возможное, но один палец пришлось отрезать. Я посмотрел на руки, левая рука была забинтована, и сквозь бинт проступала кровь. Боли я не чувствовал, но очень хотелось плакать. В эту школу, ты больше не пойдёшь, сказала мама. Дядя Саша, учитель физкультуры в гимназии, он устроит тебя к себе. А пока отдыхай, и набирайся сил. И они ушли. Ночью у меня начались сильные боли. Я не смел закричать,молча терпел, пока от боли, снова не потерял сознание. Утром медсестра принесла мне апельсины, и сказала что мне нужны витамины, я очень слабый. Апельсины я ел один раз в своей жизни. Их вкус тогда долго жил у меня во рту. Ирина Степановна меня им угостила, когда мы думали, что прощаемся после начальной школы. Но на следующий год, она снова нас встретила, и сказала что будет нашим классным руководителем. Я больше ее никогда не увижу, огорчился я, дожевывая апельсин. Когда я вырасту, я куплю ей целый ящик, пообещал я себе. Я шел на поправку, меня выписали из больницы во время школьных каникул. Дома все изменилось, вместо наших оборванных штор, висели белые тюли, на стенах были новые обои. А на месте моей старой кровати, где пружины провисли практически до пола, стояла новая, лакированная кровать. Я не верил своим глазам, у меня второй раз в жизни было что то новое и мое собственное. Это тебе подарок от дяди Саши, сказала мама. Я протянул руку дяде Саше, и впервые в жизни, по мужски, пожал ее. Баба Зина сейчас придет, и не узнает нашу квартиру, сказал я. Баба Зина больше не придет, сказала мама. За ней пришла ее мама и забрала ее к себе. У нее есть мама? спросил я...Есть, у всех она есть, сказала мама и заплакала. Больше никаких слёз, сказал дядя Саша и обнял маму и меня. Потом отошел в сторону, посмотрел на меня и сказал. Ты парень совсем как знак вопроса, и драться наверное не умеешь?? Не умею, и не хочу сказал я. А тебя ни кто не спрашивает, что ты хочешь. Я сделаю из тебя человека, твердо сказал дядя Саша. Мама не смела перечить, хотя всегда была против драк, а здесь она молчала. С завтрашнего дня, начнем другую жизнь, а пока отбой, и дядя Саша выключил свет, оставив мне настольную лампу. Я понял, что это теперь моя комната. Теперь я буду один, я давно мечтал о своей, отдельной комнате. Но мама почему то, спала со мной в одной. Утром, громкий голос дяди Саши, скомандовал подъем!!! Я не успел очнуться, как уже стоял в ванной, а дядя Саша поливал меня практически холодной водой. Мама не смогла меня отвоевать, и заплакав скрылась. Я сам разберусь с ним, кричал дядя Саша, ты не лезь, еще не поздно. После ванной дядя Саша сильно растер меня полотенцем, все тело приятно горело, а я чувствовал себя бодрым. Одевайся боец, идем на улицу скомандовал дядя Саша. Мама снова заплакала, ну какая улица, там холодно, после ванной...Я и так всю жизнь с ним по больницам. Мы договорились, парнем я сам займусь, ты посмотри на него, он как червь, еле ползает, кричал дядя Саша, в то время как я покорно одевался. Нет, ну вы посмотрите на него, не уставал орать дядя Саша. Ты что, на северный полюс вынарядился? Я стоял в мамином перешитом пальто, в подкладе из шали с колючим ворсистым воротником. На голове меховая шапка, под ней еще одна вязанная, трое шерстянных брюк и валенки. Так не пойдет, все снимай. Форма одежды, спортивный костюм, войлочные ботинки и только одна вязанная шапочка, сказал дядя Саша. Из всего перечисленного, у меня была только вязанная шапочка, проеденая молью, поэтому и носилась под меховушку. У меня ничего нет, растроенно сказал я. Нет? Значит пойдешь в трусах и майке. И сегодня же, купим все необходимое. Парень растет, а у него нет ничего, кричал дядя Саша. Мама уже не спорила, только молча плакала. Я не хотел идти на мороз в трусах и майке, но меня дядя Саша не спрашивал, а крича на маму, что бы не лила слезы, вытолкал меня на улицу.
Что бы не замерзнуть, дядя Саша заставил меня махать руками. Мне было тяжело, руки меня не слушались и дядя Саша тоже. Только кричал, раз, два, раз, два. От физкультуры у меня было освобождение и я никогда не посещал уроки. Спуску мне дядя Саша не давал, и все показывал новые упражнения. Мне уже не было холодно, я забыл что я был практически голый. Когда мы вернулись домой, я улыбался. Мама подбежала ко мне и начала трогать мне лоб. Дядя Саша нахмурился, и она отошла от меня. Пойдемте завтракать, сказала мама. Мы сели за стол, и мама всем положила каши. У нас никогда не было на завтрак каши, только чай и хлеб. А потом мы пошли в магазин, и дядя Саша, купил мне новый спортивный костюм, войлочные ботинки и новую шапку. Я не верил, это все было мои и не чьим больше. Оно было как у других ребят и без дырок. Я был счастлив. С появлением дяди Саши, все пошло по другому. Мы стали хорошо питаться, у нас были новые вещи. Каждый день, дядя Саша обливал меня холодной водой и мы занимались на улице. Мама уже реже плакала и все чаще улыбалась. У нее исчезли темные круги под глазами, она стала раньше приходить домой. Я намного меньше хромал, моя спина постепенно выпрямлялась, мой рост стал намного выше. Я набирался сил и учился на отлично в гимназии, где работал дядя Саша. Гимназию, я окончил с золотой медалью. Стал очень высоким и крепким. Совсем не хромал, руки меня отлично слушались, и я больше не болел. Сразу после окончания гимназии, я поступил в институт. И вот теперь, я работаю в огромной корпорации. И каждый день, вижу его. Мачо нашей миллионой компании, лавелас №1, ходит и посвистывает. Макс. Постоянно смотрит в зеркало, и подлизывается к генеральному директору. Смотреть противно на это зрелище, но у него ребенок инвалид, поэтому закапывать его нельзя, ребенку нужен отец. Но он до сих пор не знает, что генеральный директор, это я. Тот самый кривой.  И жаль, что мама не увидела этого, когда мне было 18, она перестала плакать, как я когда то загадал...навсегда. А сегодня, я иду в гости к Ирине Степанове, в моем портфеьле уже лежат апельсины. Дома меня ждет любимая жена, и мой сынишка, настоящий богатырь, который обожает своего дедушку Сашу, заслуженного учителя физкультуры.