Москвичи Московского зоопарка
Так вот рядом с этим бриллиантом в короне и располагался вольер низко летающих и просто не летающих. Впрочем, почему располагался? И сейчас располагается. Да и куда ему деться, если существуют на свете низко летающие и совсем не летающие. Правда рядом со слоновником этот вольер выглядел глухими задворками, но и там кипела жизнь. Он был окружен проволочной сеткой и был так велик, что противоположный его конец почти не просматривался. Вокруг него можно было ходить хоть по часовой стрелке, хоть против нее же и поэтому ко всем его обитателям можно было подобраться поближе и разглядеть как у них все устроено. Были здесь дрофы, некрупные эму, еще какие-то низко летающие, а еще были ребята из отряда индюшачьих, ну, и украшение вольера — павлины. Здесь же на дожитии находился пожилой и потому ни для кого уже не опасный казуар. Вся эта семья народов бродила по вольеру и сосредоточенно клевала утоптанную землю — паслась короче. Этот идиотизм сельской жизни своей яркостью оживляли павлины, ради которых посетители зоопарка и заглядывали в вольер низко летающих — остальные его обитатели были невзрачны и скучны. Павлин — настоящий павлин — был, как и положено, один. Он гордо ходил, грозно поглядывая вокруг. При этом он по-куриному дергал головой, поскольку — это надо знать — павлин в сущности, просто большая курица. Довольно часто он распускал свой хвост, описать который я не могу, поскольку тут нужен талант особого рода. Хвост привлекал внимание. Даже от словника люди порой сбегали посмотреть. Правда это, в основном были люди из задних рядов, которым у слоновника и так ничего не светило. Но хвост распускался не для них, а для многочисленных павлиних, которые увидев его должны были вспоминать, кто в доме хозяин. Это было нелишнее напоминание, так как долговременная память у павлинов, примерно такая же, как у золотых рыбок, то есть секунды три, а дальше ничего не помню. Просемафорив им своим хвостом павлин успокаивался и продолжал поклевывать, то, чему надлежало быть поклеванным. Такую восточную идиллию нарушала группа молодых павлинов, которые тусовались вместе, поскольку интерес у них был общий — спихнуть с поста главного и завладеть его гаремом. Однако последний за власть держался крепко, молодежь гонял нещадно, стараясь клюнуть посильнее, а то и вовсе выдрать что-нибудь из хвоста. Поэтому пацаны вид имели вид испуганный и помятый, а главный, напротив, был роскошен и горд.
Так вот именно сей альфа-самец, назовем его Петр, и является героем этого повествования. Герой, он ведь не то же самое, что все прочие. Должно быть в нем что-то особенное. Ну, или, по крайней мере, должен отмочить, что-нибудь несвойственное всем остальным персонажам. Петр сочетал в себе оба признака героя. Было в нем странное для низко летающего стремление к полету. Оно укромно сидело в нем где-то в районе печенки-селезенки и до поры никак не проявлялось. Но однажды под вечер, когда зоопарк опустел, что-то в Петре проснулось, и он отмочил...
Вообще летящий павлин — зрелище весьма редко, и как жаль, что никто из научных сотрудников не увидел, как взлетал Петр. Наверное при этом, было и бестолковое хлопанье крыльями, и смешные подпрыгивания, и подходящие ветровые условия... Пустая безмозглая голова тоже взлету не помешала. Короче, говоря обыденным языком, Петр воспарил. С поверхности Земного шара за ним восхищенно следили курочки из его гарема. Старый казуар, проследив за ним взглядом, воскликнул: «Ох, ё!», а молоденькой эму подумалось: «Ах, почему нелетающие не летают так, как низко летающие!» А, может быть, никто не смотрел и не думал, а все продолжали клевать свои камешки. В любом случае — Петр улетел. Ну, как улетел? Подлетел над сеткой и грузным мешком рухнул по ту сторону. А потом... Собственно, никто не знает, что было потом. Просто наутро обнаружилось, что Петра в вольере нет. Куда, он устремился своей куриной рысью и в каких каменных джунглях он растворился, того никто не ведал. Возможно, только столетний попугай — старожил Московского зоопарка — что-то знал, но никому не сказал. Петр ушел в загул. Ну, а загул, как известно, дело темное. Что, где, когда и главное, зачем — поди разберись.
Вернулся Петр через неделю, когда его уже не искали и не ждали. Просто как-то утречком он обнаружился бредущим по аллее зоопарка нетвердой походкой дизентерийного. У него был вид человека, не понимающего, где он и кто он. Мгновенно он был отловлен и водворен. На том бы истории и закончиться, ан нет, она еще была в самом разгаре.
Дело в том, что хвост павлина — это вещь статусная. А хвоста-то как раз у Петра теперь не было. Видимо, кому-то тоже понадобился статус, вот он и выдрал Петру все его перья. И стал наш Петр вроде как и не павлин, хотя и не до конца павлиниха. Он, конечно, попытался занять приличествующие ему положение, но, дудки! За время его отсутствия пацаны быстренько поделили его гарем по справедливости и зажили себе в разных уголках вальтера царями. Ну, царьками. Петр было начал с ними локальные войны, но они по очереди настучали ему по тыкве, в результате чего Петр еще и облысел, и загнали его на самые выселки, не знаю, что там у них считается парашей. Самое замечательное, что Петр был физически сильнее каждого из них, но отсутствие хвоста лишило его уверенности в себе, а так же и права на возбухание. Так что после нескольких стычек он переместился на положением омега-самца. Но история еще не закончилась.
Лишенный общества себе подобных Петр примкнул было к группе дроф. Но дрофа — птица не куриная, и Петру было среди этих интеллектуалов неуютно. Тогда он присоседился к эму, среди длинных ног которых он и путался с полгода. Другие павлины на него внимания не обращали, сочтя его страусом, а сам он усиленно питался и тренировал мускулатуру, которая управляла отсутствующими хвостовыми перьями. Перьев не было, но они росли! И они выросли! И вот когда он вышел в центр вольера и с треском развернул свой хвост, все сразу вспомнили, кто в тут главный. Теперь Петру даже не пришлось вступать в конфликт с молодыми царьками. Павлинихи разобрались сами, скоренько начистив им холки и задницы. После чего устремились под крыло Петрово.
Так восстановилась былая гармония. Петр царствовал. Павлинихи были счастливы. А пацаны, как им и положено, мрачно курили по темным углам. Вы думаете, что история на этом закончилась? Нет, не закончилась, ибо никакая история никогда не заканчивается. Каким-то одному ей известным манером она обязательно продолжается. Всегда. Но это уже зачастую бывает другая история.
Свидетельство о публикации №217112300724