Запоздалое эхо

Расчёт, расчёт, приятель. От поминок               
Холодное пошло на брачный стол!               
(Шекспир – «Гамлет»)

Сразу после похорон Николай уехал к сыну, но и там каждый вечер за ужином заливался горючими слезами, не представляя, как он теперь будет жить без Клавдии?

Сын горе своё не показывал, лишь за столом подливал отцу водку и говорил:
- Что ж поделаешь, папа! Видно, поздно мама к врачам обратилась. Да и после операции надо было подождать, а она сразу внаклонку на даче работать стала!
- Я ж говорил, что сделаю всё сам, а она…! – и опять в глазах у Николая становилось мокро!

Через недельку – другую Николай засобирался домой.
- Поеду к Клавушке! Скоро уж месяц, как лежит там, бедная! Может, и мне надо собираться…!

И как сын с невесткой отца ни уговаривали, тот стоял на своём:
- Поеду! – и всё. – Чего я тут бездельничаю? Сказку внучкам, как мать, рассказать не могу; песню не спою, да и вам лишней обузой быть не хочу!

Дом Николая встретил уютом, какой долгие годы создавала Клавдия, и где каждая вещь или мелочь напоминали о ней. Но что было непривычным – так это тишина! Клавдия была шумливой и громкоголосой. И если случалось, что Николай после работы заходил в бар, или задерживался с друзьями, нередко бранила его:
- Колька! Ну почему тебя не тянет домой? Чуть ли не каждый день приходишь на бровях!

Николай с такой напраслиной согласиться не мог, поэтому огрызался:
- Ну, где ты видишь «каждый день»? Вчера пришёл  тверёзый, и третьево дня – тоже! А што сегодня маленько пропустил – так причина была, премию дали!

Клавдию довод мужа не успокаивал, поэтому распалялась она ещё больше!
И вот теперь, когда её не стало, Николая и в бар не тянет, и дома находиться невмоготу! А в спальне – так вообще не бывает! Ночью спит в прихожей на диванчике, утром бросит на сковородку пару яиц, чаем запьёт – и до самого вечера дома его нет! То к своим родственникам зайдёт, то к сёстрам Клавдии, где привечают его радушно и разделяют его печаль!

А тут пригласил Николая на какой-то праздник его давний приятель:
- Коль, приходи! Развеешься хоть немного!
- Да как-то неудобно праздновать! – попытался отказаться Николай. – Кабы с Клавушкой, тогда конешно! А без неё какой мне праздник?

Приятель возразил:
- Неужто так и будешь сиднем сидеть? Сороковой день прошёл? Прошёл! Может, ещё и женишься? Ты ж не старый!
- Смеёшься, да? – печально улыбнулся Николай. – Клавушка такая одна была! Хоть, бывало, и покричит, а только вот не стало её – и для меня жизнь закончилась! – он всхлипнул и, махнув рукой, уныло побрёл по дороге.

Приятель удерживать его не стал, но всё же вдогонку крикнул:
- Коля, слышь! Приходи! Не забудь, завтра в семь!

Николай пришёл в гости, когда все уже сидели за столом. Седой и печальный, он сразу же вызвал к себе сочувствие и, чтобы хоть немножко поднять ему настроение, хозяйка посадила его рядом со своей сестрой – хохотушкой и песенницей, которую Николай где-то когда-то видел, но знаком с нею не был.
- Майя! – обратилась хозяйка к сестре. – Возьми шефство над Николаем. – Глядишь, не так и одиноко ему у нас будет!
- Да, да! Конечно! – подвигая свой стул, улыбнулась Майя.
Николай смущённо устроился рядом.

Стол ломился от вина и закусок, а Майя подкладывала на тарелку Николая то картошечку, то салатик; поворачивалась к нему премиленьким личиком и щебетала:
- Коленька! Ты опять рюмашку не допил? Так не-ече-стно! А ну-ка, давай чокнемся!
И, как бы ненароком, задевала его то локотком своим, а под столом – коленкой; когда же наклонялась к его уху и шептала:
- Выпил? Ну, молодец! – кудряшки её соприкасались с его чубчиком, и эта близость была ему приятна; и жизнь без Клавдии уже не казалась горькой и пропащей, а напротив, обещала что-то новое и неизведанное!

После нескольких выпитых рюмок Николай уже и сам поглаживал соседку и пьяненько лепетал:
- Майечка, откуда ты взялась? А муж твой где? Я вот овдовел, а ты?

Её пунцовые губы смеялись, а слова:
- И я, Коленька, вдовая! Уже три года, как мужа схоронила, поэтому горе твоё понимаю! – звучали для Николая песней соловья.

А когда заиграла музыка и молодёжь устроила танцы, Майечка, рассыпавшись серебристым смехом, предложила:
- А что, Коленька, может, и мы тряхнём стариной!
- Да ты ж ещё молодая! Ну, сколько тебе? – пытаясь подладиться в такт, спросил Николай.
- Не так уж и мало, как ты думаешь! – встряхивая плечиками, веселилась Майечка.
И, прижавшись к нему, промурлыкала:
- Знаешь, в каком возрасте «баба ягодка опять»?
Николай не поверил:
- Неужто сорок пять?

Майечка опять засмеялась:
- Да нет, постарше! А «сладка ягодка» или нет? – Можешь попробовать! – и чмокнула его в щеку.

Николай той ночью вернулся  домой изрядно под хмельком и впервые после смерти Клавдии, обнимая подушку, уснул на супружеской кровати.

Утро уже не казалось ему безрадостным и хотя он плохо помнил – о чём договаривался с Майечкой, но звонка от неё ждал! Поэтому целый день просидел дома. И не ошибся!

Когда запиликал телефон, он с такой поспешностью схватил трубку, что едва не уронил аппарат.
- Алло! – произнёс Николай.
- Коленька, добрый де-ень! – напевно поздоровалась Майечка.
- Добрый! – хриплым от волнения голосом ответил Николай.
- Как самочувствие? Головка не болит? – Майечка говорила так ласково, так заботливо и трогательно, что он не нашёлся, что ответить, и лишь нечленораздельно что-то промычал.
- Чувствую, что болит! Да, похоже, что и не ел ничего! – мурлыкала Майечка. Давай быстренько одевайся – и ко мне! Записывай адрес!
- Говори, я запомню! – с радостью согласился Николай.

Оказалось, что Майечка жила в этом же районе в маленькой однокомнатной квартире и встретила она его в халатике, повязанном передничком, и в уютных мягких тапочках, похожих на пушистых зверушек.
- Ну, вот, здесь я живу! – усаживая гостя на диван, суетилась Майечка.
- Сейчас будем обедать! Пельмени уже готовы! Я как утром встала, то сразу подумала о тебе! – бегая из кухни в комнату, щебетала Майечка. – Сам то умеешь готовить?
- Не очень! – наблюдая за её ловкими руками, просипел Николай.
- Так я и знала! Мужики – они ведь к плите непривычные! Дай, думаю, пельменями его накормлю! Не знаю, угадала ли ?

Она расставляла тарелки, резала хлеб; протирала полотенцем рюмки, фужеры и вилки; смеялась колокольчиком; ворковала, порхала – и всё это ей шло! И Николай любовался ею, и сам себе уже не казался старым, а ещё вполне деятельным и, самое главное – свободным!
- Прошу за стол! – пригласила хозяйка. А когда тарелку свою он наполнил пельменями, Майечка спохватилась:
- А водка? Совсем забыла! – и ринулась к холодильнику.

Они сидели за столом друг против друга, и от красиво сервированного стола, вкусной закуски, и приятной во всех отношениях хозяйки Николай чувствовал себя на седьмом небе! Даже выпивал не всю рюмку сразу, а по глоточку, и в предвкушении того счастья, какое обещали ему глаза Майечки, млел не торопясь, постепенно – как бы по капельке наливаясь той мужской силой, какую уже давно в себе не предполагал!

Когда же хозяйка, выпорхнув из кухни, чуть прикоснулась губами  к его седому чубчику, Николай вскочил, опрокинул Майечку на кровать и, задыхаясь от желания, страсти и любви, испытал то «райское наслаждение», какое за все 40 лет жизни с Клавдией ни разу не посетило его!
- Вот это да! – прошептал обессиленный Николай и, взглянув на Майечку, рассмеялся.

А Майечка, застёгивая халатик, ещё и приободрила его:
- А ты, видать, мужик! Да ещё какой! Если б я знала, давно бы тебя у жены отбила!
Николай, поглаживая её по щеке, сказал:
- Теперь и отбивать не надо! Завтра же перебираешься ко мне!

Ну, Майечка и перебралась, и как-то сразу освоилась в богатой квартире.
- Как много места у тебя! – говорила Николаю. – До чего же тут хорошо! И, рассматривая картины, горку с хрусталём, по достоинству оценив и убранство, отзывалась хорошо и о Клавдии:
- Знать, любила жена твоя красивые вещи! Да и тебя, похоже, любила! Вишь, у тебя всякой одежды в шкафу полно! Ничего покупать не надо!

Но Николай теперь уже редко вспоминал Клавдию. Ему казалось, что только сейчас он обрёл своё счастье, и что Майечка ему дарована судьбой!
- Вот подожди! Ты ещё дачу не видела! – говорил Николай. По весне и собирайся! Летом на природе жить будем!

И чем больше он узнавал Майечку, тем желаннее она ему становилась. К сёстрам же Клавдии захаживать перестал, а если и встречался с кем-то, то обязательно заводил разговор о Майечке:
- Уж до чего хозяйственная, да хлопотунья! Я ещё сплю, а она в шесть утра встанет, грядки прополет, салатику да лучку нарвёт и к завтраку уже всё на столе приготовлено:
- Ешь, Коленька, витамины! А уж если в бар схожу – никогда не кричит! А всё с лаской, да с улыбочкой:
- Я, Коленька, если захочешь – всегда тебе и пивка куплю, и водочки налью!
- Так разве от такой жены пойдёшь куда-то?

Сын Николая, навещая отца, к восторгам его в отношении Майечки отнёсся сдержанно, хотя и не противился тому, что отец привёл в дом другую женщину:
- Я рад за тебя, папа! Единственное, о чём прошу – не регистрируй свой брак! Зачем вам это на старости лет?

- Конешно, сынок! – согласно кивал Николай.  - Ни к чему нам регистрация! Всё, что наживали мы с матерью, останется тебе и внучкам! А Майечка – она ведь такая душевная, да и своя квартира у неё есть!

Но вскоре к Майечке приехала её дочка, сказала, что в отпуск. Однако, прошёл и месяц, и два, и три – а уезжать дочка не торопилась.

Николай как-то спросил:
- Так она что, насовсем приехала?
Майечка рассыпалась колокольчиком:
- Да ты понимаешь, что-то с мужем у неё не заладилось. Ждёт, что он приедет за нею, а тот не спешит. Может, другую уже нашёл? Ну, я и предложила: - Оставайся тут! Квартира, хоть и однокомнатная, но своя!

Майечка просительно на него взглянула и, прикоснувшись тёплыми пальчиками, пощекотала ему за ухом:
- Ты ж не захочешь со мной расстаться, или как? – увлекла его к дивану.
Ну, как можно отказать такой кошечке? Тем более Николай уже всей душой прикипел к Майечке.

А вот падчерица его раздражала.
- Почему она не работает? – как-то насел на Майечку Николай. – Курит, к нам заявится всегда полупьяная. С двумя мужиками недавно у ресторана ошивалась! Сам видел!
- Да не нашла ещё по душе работу! – выгораживала Майечка дочку.
- Хм, не нашла! Искала, значит, плохо! – сердился Николай.
После таких размолвок Майечка уходила в другую комнату и тихонько там плакала. У Николая гнев проходил быстро, и уже через часик они сидели вместе и попивали чаёк!

Но однажды Майечка, печально вздохнув, с упрёком сказала ему:
- Мне кажется, что обузой тебе становлюсь! Ты только скажи, я сразу уйду!
- Ты что, с ума сошла? – поперхнулся чаем Николай. – Разве я тебя чем-то обидел?
- Да нет, не обидел! Только дочка моя сказала, что не любишь ты меня!
- Это почему? – оторопел Николай.
Майечка стала ещё печальнее: - Да и я думаю, что не любишь! Поздно, наверное, мы с тобой встретились!

Николай разволновался:
- Пусть поздно, но встретились же! Что за блажь на тебя нашла?
- А то и нашла, что в ЗАГС меня не зовёшь! Непонятно – кем тебе прихожусь?  То ли приживалка, может – любовница, но никак не жена!
- Фу ты! – облегчённо вздохнул Николай. И, позабыв обещание, данное сыну, успокоил Майечку: - Если только в этом загвоздка, завтра же идём в ЗАГС!
Регистрировались Николай и Майечка только в присутствии свидетелей, посчитав, что в их возрасте это событие афишировать не стоит!

А вскоре Майечка предложила Николаю пойти поработать:
- Коленька! – увидев в газете объявление, проворковала. – Глянь-ка, на фабрику требуется слесарь, и зарплата хорошая!
- Тебе чё, пенсии мало? – удивился Николай.
- Ну, мало – не мало, а деньги лишними не бывают! – усаживая его рядышком с собой, ластилась Майечка. – Зима долгая, а рукам работа нужна! Глядишь – и время до весны быстрее пройдёт. А летом опять на дачу переедем!

Первое время не очень хотелось ему рано вставать, но постепенно втянулся и с работы домой торопился, где ждала его жёнушка славная, ужин на столе, да и рюмочка к ужину!

Огорчала одна лишь падчерица, которая работу себе так и не нашла, ударилась в запой и загул; потихоньку распродала вещи в квартире матери, а потом и за мебель принялась!

Николай и по весне с работы не ушёл, поэтому на дачу приезжал только в пятницу, но Майечка в будни с дачными делами и сама справлялась.

Как-то раз Николай упросил сменщика поработать за него в пятницу, а сам приехал на дачу в четверг и решил пред очи жены появиться внезапно, мол – «Суприз будет!»
Дверь в дом была открыта, но голоса доносились из-за угла с улицы.
С кем это она разговаривает? – подумал Николай и, стараясь оставаться незамеченным,  замер у стены.

На завалинке сидели Майечка и её дочка. Обе в руках держали по баночке пива и падчерица, затянувшись сигаретой, спросила:
- Так что, старик ещё не написал на тебя завещание? Ой, гляди! Окочурится – останешься без квартиры, и без дачи! А сколько труда ты в эту землю вложила!
- Да напишет! Никуда не денется! – прикладываясь к пиву, отвечает Майечка. А если и не успеет, так по суду всё равно мне всё полагается! Я ж теперь не хухры-мухры, а законная жена!

Майечка лениво покачивает ножкой и, отхлебнув из баночки, ведёт разговор дальше:
- Это ты правильно меня надоумила, чтоб расписаться с ним! А теперь и ты с квартирой, и я – при козырях! Верно говорю?
- А то? – смеётся падчерица.

У Николая от слов своей благоверной и её разлюбезной доченьки аж дыхание перехватило, а те, ничего не подозревая, продолжают:
- Да! Звонил твой «настоящий полковник» и просил передать, что скоро наведается! У вас же встреча одноклассников – сорок лет со дня окончания школы. Так что, готовься !
- Неужто звонил? – рассмеялась Майечка. Надеюсь, ты не сказала ему о моём замужестве?
- Я что – малохольная? Иль не понимаю разницу между слесарем и полковником?
Николаю стало душно, он схватился рукой за сердце, под ногой хрустнул сучок, и женщины повернулись в его сторону.
- Ой, Коленька! – заулыбалась Майечка. А я тебя сегодня не ждала!

Он смотрел на неё в упор, надеясь, что она хоть чуточку смутится или покраснеет; но ни того, ни другого не заметил. Как и прежде, звенел серебром голосок; как и прежде, сладкоголосо разливалась Майечка!

С тех пор у Николая стало всё валиться из рук. На работе не мог устранить даже мелкую поломку и однажды услышал, как одна работница говорила другой:
- И чего дома ему не сидится? Уже не видит ничего, а с работой никак расстаться не может! Освободил бы место молодому! Пенсия  ведь у него хорошая. Сидел бы с внучками на даче, да на солнышке грелся!
- Так сын к нему уже который год не ездит! – вступила в разговор собеседница. Якобы, из-за его теперешней жены.
- Во, во! Век проживут с одной, а как седина в голову – так бес в ребро! Первая-то жена вряд ли заставила бы его работать! – продолжала судачить товарка.

Под впечатлением того, о чём невольно услышал через перегородку, Николай сразу написал заявление об уходе. Мастер удерживать его не стал, а напарник – тот и вовсе обрадовался:
- Молодец, Николай Иваныч!

Узнав, что Николай ушёл с работы, Майечка надулась и разговаривала с мужем уже односложно:
- Ешь! Пей! – или: – Я уехала к дочке! Когда вернусь – не знаю!               

А тут ещё и поясницу ему пронзила боль острая. Не разогнуться! Майечки дома нет, пришлось самому за хлебом идти. В одну сторону кое-как дошёл, а когда оступился у магазина – шило острое так в спину и сунуло! Еле до калитки доковылял и передохнуть решил! Глядь, за углом машина остановилась, а из машины жёнушка его славная выпрыгнула! С другой же стороны дверцу открыл мужчина. Стоят они рядышком, Майечка по голове его гладит, да в щеку целует!

Как Николай добрёл до дверей – не помнил, а тут и Майечка впорхнула и защебетала:
- Ну, как спина твоя? А я вот продуктов принесла, да и бутылочку не забыла!
Николай спрашивает:
- А с кем это ты миловалась у машины?
- А-а! Так это одноклассник мой! – и засмеялась переливчато.
- Который «настоящий полковник»? -  с усмешкой спросил муж.
Майечка удивилась: - А ты откуда знаешь?
- Да слышал…!

Но Майечка вот она – рядом, дала таблеточку, и ужин готовить стала. Что-то напевает себе под нос, и даже сердиться перестала , что муж с работы уволился.
А когда за ужином выпил, то и боль в спине вроде поутихла. Забылся тревожным сном и лишь под утро, неловко повернувшись, застонал! А жена, накормив его обедом, опять в город засобиралась:
- Я к дочке! Таблетки на столе, ужин в холодильнике!

Николай насупился:
- С какой это стати ты зачастила к дочке?
Но Майечка, не удостоив его ответом, ногу на дорогу, а за углом машина её ждёт! Николай в окно её увидел.

Когда же наклонился, чтобы вынуть из холодильника початую бутылку, шило в пояснице разгулялось не на шутку! Николай наполнил стакан и залпом его выпил. Но он уже не мог определить – какая боль сильнее, в сердце или в спине?               
- Ах, Майечка, Майечка! – шептал. А перед глазами вдруг встала Клавдия и с немым укором смотрела на него.
- Прости, Клавушка! Прости, родная!

И где-то в подсознании мелькнул эпизод: когда врачи обнаружили у него язву, то, незадолго до операции, придя домой, он услышал на кухне рыдания Клавдии, а её сестра говорила:
- Ну, не плачь! После такой операции люди до старости живут! А он – молодой, всё будет в порядке!
А Клавдия всхлипывала взахлёб и никак не могла успокоиться:
- Если Колька умрёт – как я буду без него жить? Хоть и ругаемся, да разве кто-нибудь знает, что он для меня значит?

Операция тогда прошла успешно, но как терпеливо Клавдия ухаживала за ним, по шесть раз в день кормила и поила его с ложечки; а после этого целый год сама таскала как тяжёлые сумки в городе, так и неподъёмные вёдра на даче!

Николай погрузился в забытье, а когда очнулся, то солнце уже закатилось. Он допил оставшуюся водку, вышел на воздух и, опасаясь разбудить в спине шило, осторожно присел возле крыльца на лавку.

Окружавшая его природа, погружаясь в темноту, готовилась к ночи. А набежавший откуда-то ветерок на мгновенье задержался рядом, опахнул его знакомым шёпотом:
- Колень-ка-а! Я сегодня к ночи не верну-у-сь! – и протяжно добавив: - Ты меня не жди-и-и! – помчался дальше.

Он горько усмехнулся и отрешённо смотрел перед собой, пока из тёмной вышины не почудился ему голос Клавдии:
- Ах, Колька, Колька! Я ведь знала, что ты женишься! Только не чаяла, что случится это столь быстро, и что память твоя обо мне будет такой скоротечной!               

                2003 год