Бинокль

День Военно-морского флота – это апогей, апофеоз всех славных, героических дел моряков.

Севастополь в этот день прекрасен!

Женщины - цветы и спутницы потомков Корнилова, Ушакова и Нахимова благоухают в нарядах. Дети, будущие славные продолжатели дел Беленцгаузена, Литке и Крузенштерна своим беспокойством не дают матерям показаться во всей своей красе, а показать-то есть что, да и посмотреть тоже.

Ну а мужчины ради кого придуман этот праздник, все на кораблях.

Флот  выстроен  на  рейде  Южной  бухты.  Все  экипажи  в форме-1,
которая одевается всего лишь один раз в год, именно в этот праздник. Издали белоснежные моряки выглядят торжественно и, действительно, празднично. Все ждут командующего Черноморским флотом, который выступит с пламенной речью с флагманского корабля, затем не катере обойдёт строй кораблей, поздравит экипажи, которые ответят троекратным: «Ура», пойдёт на трибуну, и праздник начнётся. Ну для кого праздник, а для кого и продолжение флотских будней.

Эсминец «Благородный» стоял в этот день у Минной стенки. Место, из-за старости, ему в строю красавцев-кораблей не нашлось.

Но мы все тоже стоим по левому борту в белой форме. Ждём-с.

Я уже старший лейтенант, и у меня изредка появляется право голоса.
Но это пока что как атавизм.

У 90 % наших офицеров и мичманов, как собственно и на всех кораблях, белые полуботинки переделаны из чёрных. Просто они покрашены белой краской. Нам в них не ходить, а издали не видно. Сойдёт!

Стоим как истуканы.
 
Нам ничего из этого праздника не видно, а там, перед трибуной
плывут, стреляют. То есть война полным ходом.

Командир с замом ушли на ГПП. Мы паримся на солнце и попарно спускаемся вниз для поднятия настроения. И жизнь, вроде бы, как-то и налаживаться начинает, как ко мне подходит вестовой, -Товарищ старший лейтенант! Вас командир на ГКП вызывает.

Иду.

Командир, Шевченко Г.Н. уже нервничает.

          - Так, доктор, сейчас пойдёте на трибуну командующего и отнесёте бинокль.

Я обомлел.

- И кому я его отдам?

- Капитану 2 ранга Блинову, помощнику командира дивизии. Но смотрите, если он у вас пропадёт, заплатите 180 рублей.

Радостная перспективка!

- Товарищ командир! А что я пойду? – Вспомнил я о своём праве на голос, - Я никого не знаю. Пусть  Пушкин сходит …

Вызывают Пушкина.

- Товарищ командир! Я через сорок минут на вахту заступаю.

- Всё, доктор, собирайтесь.

Чувствую, назад дороги нет. Начинаю уповать на крашенные ботинки, которые уже в трещинах, да и вообще на неуставной вид, патрулей, которых сегодня больше, чем капель в море.

- Так, доктор, не пререкайтесь. Шагом марш.

Вид у меня конечно удручающий. И без зеркала знаю, что похож на уёбище: уставная фуражка, мешковатый костюм, длинные, почти до  колен, чёрные семейные трусы, которые просвечиваются через брюки, и крашенные, все в трещинах, ботинки. Чучело отдыхает. И это при моей-то
 
огромной любви к себе. Такого низкого падения в собственных глазах я больше не испытывал никогда.

Подтягиваю до сосков трусы и иду как на каторгу. Наверное, многие отвели душу, глядя на такого защитника. Патрули просто как волкодавы набрасываются на меня. Но! В руках я держу волшебный бинокль. Я несу его  командующему! Он ждёт!!! И меня отпускают.

Иду твёрдо к трибуне. Народу – океан. Трусы уже сползли ниже колен, но не до них сейчас. Скорее бы уж дойти. Струйки пота стекают в крашенные ботинки, отчего краска стала отслаиваться сильнее.

Прохожу через заградительные кордоны, ведь у меня в руках волшебный бинокль.

Ну вот и долгожданная трибуна. Снова охрана. Тычу и ей бинокль.

Я уже на трибуне. И вижу, как спотыкаясь о чужие ноги и мацая бабьи талии, ко мне летит Блинов.

- Принёс бинокль? Ну давай сюда!

- Нет, Вы мне напишите расписку, что его взяли, а потом берите, - мысль о возможной его утрате и 180 рублях делала меня сильным, бесстрашным и твёрдым.

- Никакой записки я писать не буду, тебе сказано принести его мне, так что, давай.

- А если он пропадёт, Вы будете платить или я?

Его мозг что-то соображает. Мысли морщинами покрывают усталое лицо. Ему, явно, хочется сказать что-то нецензурное. Но мешают гости.  Он уничтожающе на меня смотрит и, ничего не говоря, уходит. А я весь праздник простоял с волшебным биноклем.

Когда праздник закончился, я с облегчением вернул этот драгоценный груз командиру. Обед уже прошёл, и пришлось доедать объедки с праздничного стола.
 
Когда гражданскому праздник, военному всегда пытка.