168. О настройке для вхождения в тонкий мир

168.

О НАСТРОЙКЕ ДЛЯ ВХОЖДЕНИЯ В ТОНКИЙ МИР

Как-то я вспомнил слова Учителя, что в мире существуют три учения, которые человеку необходимо знать. И эти три учения Учитель странным образом подразделял на три вида знаний: знанья земные, к которым он относил дзэн-буддизм; знания человеческие с их ориентацией на Конфуция и взаимоотношения людей в обществе; и знания небесные, которые приобретались только практикой даосизма. Знания человеческие Учитель опускал, считая их простым самовоспитанием, а вот учения Будды и Дао, сравнивая, он утверждал, что они есть ни что иное как настройка для проникновения в тонкий мир. Он говорил, что прежде чем стать даосом, нужно овладеть знаниями дзэн-буддистов, потому что практика концентрации у тех и других почти одинакова, но цели разные, однако дзэн-буддисты разработали хорошую методику вхождение в изменённое сознание для начинающих. Поэтому, изучая дзэн-буддизм, или как говорят китайцы, чань-буддизм, начинающий даос может только укрепить свои познание и легче трансформировать их в даосскую практику, потому что некоторое время даосы с чань-буддистами идут одной дорогой в одном направление, но потом их пути-дороги расходятся. Так уж случилось, что вначале на этом пути я начал изучать дзэн-буддизм в Японии.


А всё получилось так: в нашу школу пришла заявка по международному культурному обмену, где один ученик должен был поехать в Японию, а другой - в Китай, а на их места должны были прибыть ученики их этих стран. Я очень хотел поехать в Китай, чтобы изучать даосизм, но этому не суждено было сбыться, так как японский язык я знал лучше, чем китайский. Я с разочарованием поехал в Японию, но попал в самый красивый город этой страны в Канадзаву (Золотое Болото) с древней культурой, не разрушенной войной, и глубокими традициями дзэн-буддизма. Когда меня спросили, что я хочу изучать в этой стране, то я сказал, что хотелось бы углубить свои познания в даосизме. Мне сказали, что в Японии ; Дао (до) есть во всём, вся жизнь у японцев строится как дао, но это дао настолько разнообразно, что проникает во все сферы жизни страны: есть бусидо – военное искусство, дзюдо, каратэ-до, и прочие, прочие «до-дао». Но я сказал им, что всё это мне не подходит, и что мне нужно не прикладное дао, а то, которое построено на высших принципах, чтобы я мог его освоить и стать бессмертным. Учителя посмеялись и предложить мне отправиться в городской храм Дайдзёдзи, самый известный храм дзэн-буддизма после храма Эйхэйдзи (Храм Вечного Спокойствия), находящийся в соседней префектуре Фукуи. Я съездил в Эйхэйдзи, сравнил его с канадзавским храмом и нашёл, что храм Дайдзёдзи (Храм Великого Преумножения) намного уютнее и красивее, поэтому и согласился остаться в Канадзаве. Меня поселили в одном старинном домике на задворках мэрии у старика Накамуры, хозяина гостиницы в японском стиле «рёкан». Каждое утро я стал ездить на велосипеде на утреннее бдение в храм Дайдзёдзи, которое начиналось в половине пятого утра и заканчивалось чтением сутры в половине седьмого, а в восемь часов я был уже на занятиях в обычной школе. В храме я сдружился с монахом по имени Сэцу, которого называли ещё Акира, чьё имя переводилось как Светлый. Он давал мне практические уроки вхождение в изменённое сознание и проникновения в тонкий мир. О некоторых практических занятиях я и хотел бы рассказать в своём повествовании. В то время я пережил ещё нечто, что можно назвать возвышенной любовью. Недалеко от моей гостиницы находилась цветочная лавка, где работала продавщицей девушка необыкновенной красоты. Её отец был владельцем этой лавки, но я практически ни разу его не видел. Её звали Ханако ;;, что переводится как Цветочный Ребёнок. Она и в самом деле походила на цветок. Есть красота, которая не имеет национальности. Если бы я встретил её где-нибудь в Европе, я бы не подумал, что она японка. Эта девушка и монах Сэцу (Акира) впоследствии оказали на меня большое влияние в обретении искусства вхождения в тонкий мир и ориентации в сфере изменённого сознания. Но вначале я даже предположить не мог, что встреча с этими людьми даст мне столько полезных знаний в освоении Дао. Только позже я узнал, что в Стране восходящего солнца даосов, обретших бессмертие, нисколько не меньше, чем в Китае. Вечерами я подолгу смотрел на облака, движущиеся со стороны Китая, надеясь увидеть оседлавших их даосов, и всей душой желал очутиться в том месте, откуда они плыли. Та страна была страной поэзии, в Японии же, как я считал, вообще не существует поэзии, потому что японский язык не приспособлен для стихов, а японские попытки стихосложения в виде танка или хайку – просто насмешка над поэзией, вероятно, поэтому большинство японских интеллигентов слагают свои стих на китайском языке. Так я полагал до тех пор, пока не открыл поэтическую душу Ханако, этой небесной феи, которую каким-то ветром занесло в Японию. Однажды наблюдая за небом, я увидел облака, испещрённые китайскими иероглифами. На облаке был написан текст. Даже здесь, в Японии, само Небо продолжало моё обучение.            
 

ПОЭТ-ПРОВИДЕЦ
 
Раз рассказал Вэй-чжоу, как с провидцем он встречался,
Ему чрез реку Цяньтанцзян пришлось переправляться,
На джонку их монах буддийский без вещей поднялся,
Не поздоровавшись ни с кем, решил один остаться.

Он прислонился к мачте и весь путь хранил молчанье,
А на попытку в разговор втянуть, не откликался,
Смотрел всё в сторону, как будто мыслям предавался,
Иль погрузился взором внутренним в свои мечтанья.

Напрасно Фань Вэй-чжоу пытался с ним разговориться,
Вдруг в это время ветер паруса надул тугие,
Всё потемнело, волны в борта джонки стали биться,
Вей произнёс слова, на ум пришедшие, такие:

- «На джонку волны несутся бурно, и встречный ветер гребца страшит»…(1)
И тут монах вдруг произнёс, его мысль продолжая,
Как бы задумавшись, и в разговор с ним не вступая:
- «Зачем же на башне в наряде пурпурном по-прежнему дева стоит»? (2)
 
Но на вопросы все монах не отвечал, как прежде,
А в это время уже джонка к берегу пристала,
И Вэй заметил, как вдали, вдруг башню видно стало,
На ней же - девушку, стоявшую в красной одежде.

Спросил монаха Вэй, про башню знает он откуда,
А тот сказал, что башню эту издали заметил,
Но видно не было, так как туман стоял повсюду, 
Вэй понял, что монах на вопрос этот не ответил.

Не стал он выяснять причины этого обмана,
И догадавшись, что пред ним провидец, Вэй склонился,
Монах же, почести не приняв, молча удалился,
Решил Вэй: «Видно, это дар второго Ло Бинь-вана (3)».

Примечание:

1. На джонку волны… - в этой строке содержится намёк на легенду о жене купца, уехавшего по торговым делам и долго не возвращавшегося домой. Жена его поднялась на башню и ждала мужа, мечтая превратиться во встречный ветер, который, мешая движению джонок, воспрепятствовал бы мужьям уезжать от своих жён. От долгого ожидания женщина превратилась в скалу, наклонившуюся в ту сторону, откуда должен был вернуться муж.

2. Зачем же на башне… - в прочитанных монахом строках содержится намёк на ту же легенду.

3. Ло Бинь-ван – известный поэт (640 – 684).

В разных местах мира действительность проявляется по-разному, но всё же есть нечто, что повсюду неизменно. И это – то, что связано с нашим восприятием тонкого мира. Многие люди желают проникнуть на небеса и узнать, что там происходит, однако, для этого им не хватает ни знаний, ни опыта, каким обладают даосы. Ведь все небеса начинаются внутри нас. Сам человек является лишь настройкой для истечения всех чудес и преобразований, которые происходят в мире. Но чтобы настроиться на определённый обертон, человеку необходимы ясные представления о справедливости и добродетели. Об этом мне и говорил Учитель, давая мне подобные тексты:
 

РАССУЖДЕНИЯ О СПРАВЕДЛИВОСТИ
 
Достопочтенный Цянь Вэнь-мин (1) раз высказал признанье:
- «Дарует Небо нам всегда и счастье, и все беды,
Походит на государя в дарах и наказаньях,
Оно решает - дать нам пораженье иль победы.

А разве духи, те, что тщательно во всё вникают,   
Чтоб ходатайствовать о гибели или спасенье,
Иль проясняют дело, - разве не напоминают
Чиновников с их составленьем срочных донесений.

Допустим жалоба пришла, в которой говорится:
«Такой-то безупречен, исправляет с честью должность,
Умён, успешен, но не может так все время длиться,
Нам нужно испытать его, устроить в делах сложность.

В конце концов, должна закончиться его карьера, 
Устроить ему нужно дни плохие с испытаньем.
Посмотрим, сохранится в нём в себя слепая вера,
Когда он понесёт суровейшее наказанье».

И как должно к той жалобе начальство относиться?
Как может среагировать на данное прошенье?
Какой послать ответ: оспорить или согласиться?
Допустим, представленье пришло на повышенье:

«Такой-то множество плохих поступков совершает,
На должности груб, но карьера должна быть счастливой,
Нужно повысить его срочно, хоть он и ленивый».
Оспорить иль согласье дать – начальство как решает?

То, что им надо, то чиновники всегда оспорят,
И если им согласье нужно, свалят всё на духов.
Вот почему простые люди вечно Небо молят,
Где, верят, справедливость есть, по сведеньям со слухов.

Примечание

1. Цянь Вэнь-мин – посмертное имя Цянь Вэй-чэна (1720 – 1772) – известного философа, каллиграфа и художника, мастера пейзажной живописи.


(продолжение следует)

Власов Владимир Фёдорович