Секс и флот

В жизни всегда есть место сексу. Он на флоте приобретает хаотичный, несанкционированный характер.

Люди, бывающие часто оторванные от твёрдой почвы, решают эту проблему быстро, без «люблю», «а Вы не могли бы…», «если Вам не трудно, снимите…».
 
Корабль загружался продуктами на продовольственном складе. Мокрую провизию получал матрос-осетин. Это был очень высокий, симпатичный парень. Он ходил по складу, равнодушно на всё поглядывая. Сроки службы на флоте не позволяли ему по-пустому растрачивать свои годковские силы.

- Что ходишь без толку? Давай накладывай капусту, - гаркнула на него кладовщица, сорокапятилетняя женщина, средней степени упитанности и ростом чуть более полутора метров.

Матрос взглянул на неё как слон на муравья. Кто это там, мол, пищит без дела? Да и вообще, какое право имеет женщина командовать и повышать голос на джигита.

- Не буду. Сама накладывай.

Поняв, что спорить бессмысленно, кладовщица приладила к бочке подставку и перекинувши через ребро, опустила верхнюю часть тела в кадку. Увидев перед собой «кардан» шестьдесят восьмого размера, глаза осетина налились кровью. Недолго думая, он выбил из-под горластой женщины подставку, задрал ей юбку и сдвинув вниз трусы, совершил своё мужское дело. Женщина поначалу дергала ногами, орала в бочку, но вскоре затихла. Закончив свой труд, он ногой подвинул подставку и  пошёл дальше по складу.

Выбравшись из бочки, красная, потная, но видимо удовлетворённая, кладовщица разразилась незлобной площадной бранью. Выплеснув адреналин, работа по погрузке продуктов продолжилась.

В период ремонта корабля, во внутренних помещениях, силами рабочих завода, проводилась покраска. Одну из вентиляторных (для некомпетентных читателей, вентиляторная – это небольшое, очень тесное, из-за нагромождения всяких моторов , помещение, где и один человек чувствует себя дискомфортно и развернуться в ней невозможно)    красила женщина лет тридцати. Дверь была открыта, и она, изогнувшись и выставив свои прелести напоказ, малевала дальний угол. Вдруг погас свет, в вентиляторную кто-то влез и закрыл за собой дверь. Кричать было бессмысленно, всё равно никто не услышит.

Спустив с неё брюки, этот некто удовлетворил все свои мужские желания и потребности, открыл дверь и …исчез. Пока-то она подняла брюки, пока-то вылезла, никого уже не было.

Был шум, было построение, были поиски, но счастливчика  не  нашли. Ей, собственно, как-то глубоко всё равно кто... А парню сидеть.

Не справедливо.

Именно такое или что-то подобное, в вентиляторных, случалось на флоте часто.
В военно-морских базах существуют базовые матросские клубы. На дискотеки моряки не ходят – это территория гражданских лиц,  а внедрение чужака на территорию соперника – всегда карается дракой.

Танцы у моряков проходят весело, шумно. Спаривание происходит быстро. Причём молодую самку любят сразу, но согласно очереди от трёх до пяти человек. Всё это происходит в темной ветвистом парке. Стонущая подруга стоит в «Г»-образной позе, а молодые самцы друг за другом выпускают в неё своё семя.

Мичманы – это та обособленная каста, которая не далеко ушла от моряков и остановилась на пути к офицерам. У них всё происходит почти также, как и у моряков, но эволюционно они, всё-таки, находятся на ступень выше, и у некоторых из них даже к концу службы отпадает хвост. Новый для них эволюционный шаг,- это то, что они могут посещать рестораны, куда начинают ходить и дамы, прошедшие в бурной молодости «кустотерапию» матросских клубов. Эти женщины также не далеко  ушли  от  самих  себя,  когда  они  проходили  практику     базовых клубов. Их интеллект не поднялся выше уровня плинтуса. А беседовать с ними довольно сложно, ибо интеллигентностью их можно обидеть.

Это - отряд будущих мичманских жён.

Офицеры – это самая высшая каста. Женщин они снимают только в кабаках. Здесь уровень обеих полов интеллектуально выше. Но всё это тоже до определённого времени.

Как только сбрасывается одежда, все, от адмирала до матроса превращаются в приматов, где основным средством общения являются жесты, движения и нечленораздельные звуки, а разум возвращается вместе с надеванием на тело формы.
Моряк на берегу, как северный цветок, который за короткое лето, а в данном случае за своё непродолжительное пребывание на берегу, успевает получить от жизни всё и даже породить себе подобных.

И снова жизнь их бросает в пучину, чтобы через месяцы выпустить на время на волю, где в животной страсти они выльют из себя, давящую  на уши сперму.
И так будет всегда.

Ибо флот был, есть и будет.

В  жизни  всегда есть  место сексу. Он на флоте приобретает хаотичный, несанкционированный характер.

Люди, бывающие часто оторванные от твёрдой почвы, решают эту проблему быстро, без «люблю», «а Вы не могли бы…», «если Вам не трудно, снимите…».
 
Корабль загружался продуктами на продовольственном складе. Мокрую провизию получал матрос-осетин. Это был очень высокий, симпатичный парень. Он ходил по складу, равнодушно на всё поглядывая. Сроки службы на флоте не позволяли ему по-пустому растрачивать свои годковские силы.

- Что ходишь без толку? Давай накладывай капусту, - гаркнула на него кладовщица, сорокапятилетняя женщина, средней степени упитанности и ростом чуть более полутора метров.

Матрос взглянул на неё как слон на муравья. Кто это там, мол, пищит без дела? Да и вообще, какое право имеет женщина командовать и повышать голос на джигита.

- Не буду. Сама накладывай.

Поняв, что спорить бессмысленно, кладовщица приладила к бочке подставку и перекинувши через ребро, опустила верхнюю часть тела в кадку. Увидев перед собой «кардан» шестьдесят восьмого размера, глаза осетина налились кровью. Недолго думая, он выбил из-под горластой женщины подставку, задрал ей юбку и сдвинув вниз трусы, совершил своё мужское дело. Женщина поначалу дергала ногами, орала в бочку, но вскоре затихла. Закончив свой труд, он ногой подвинул подставку и  пошёл дальше по складу.

Выбравшись из бочки, красная, потная, но видимо удовлетворённая, кладовщица разразилась незлобной площадной бранью. Выплеснув адреналин, работа по погрузке продуктов продолжилась.

В период ремонта корабля, во внутренних помещениях, силами рабочих завода, проводилась покраска. Одну из вентиляторных (для некомпетентных читателей, вентиляторная – это небольшое, очень тесное, из-за нагромождения всяких моторов , помещение, где и один человек чувствует себя дискомфортно и развернуться в ней невозможно)    красила женщина лет тридцати. Дверь была открыта, и она, изогнувшись и выставив свои прелести напоказ, малевала дальний угол. Вдруг погас свет, в вентиляторную кто-то влез и закрыл за собой дверь. Кричать было бессмысленно, всё равно никто не услышит.

Спустив с неё брюки, этот некто удовлетворил все свои мужские желания и потребности, открыл дверь и …исчез. Пока-то она подняла брюки, пока-то вылезла, никого уже не было.

Был шум, было построение, были поиски, но счастливчика  не  нашли. Ей, собственно, как-то глубоко всё равно кто... А парню сидеть.
Не справедливо.

Именно такое или что-то подобное, в вентиляторных, случалось на флоте часто.
В военно-морских базах существуют базовые матросские клубы. На дискотеки моряки не ходят – это территория гражданских лиц,  а внедрение чужака на территорию соперника – всегда карается дракой.

Танцы у моряков проходят весело, шумно. Спаривание происходит быстро. Причём молодую самку любят сразу, но согласно очереди от трёх до пяти человек. Всё это происходит в темной ветвистом парке. Стонущая подруга стоит в «Г»-образной позе, а молодые самцы друг за другом выпускают в неё своё семя.

Мичманы – это та обособленная каста, которая не далеко ушла от моряков и остановилась на пути к офицерам. У них всё происходит почти также, как и у моряков, но эволюционно они, всё-таки, находятся на ступень выше, и у некоторых из них даже к концу службы отпадает хвост. Новый для них эволюционный шаг,- это то, что они могут посещать рестораны, куда начинают ходить и дамы, прошедшие в бурной молодости «кустотерапию» матросских клубов. Эти женщины также не далеко  ушли  от  самих  себя,  когда  они  проходили  практику     базовых клубов. Их интеллект не поднялся выше уровня плинтуса. А беседовать с ними довольно сложно, ибо интеллигентностью их можно обидеть.
Это - отряд будущих мичманских жён.

Офицеры – это самая высшая каста. Женщин они снимают только в кабаках. Здесь уровень обеих полов интеллектуально выше. Но всё это тоже до определённого времени.

Как только сбрасывается одежда, все, от адмирала до матроса превращаются в приматов, где основным средством общения являются жесты, движения и нечленораздельные звуки, а разум возвращается вместе с надеванием на тело формы.
Моряк на берегу, как северный цветок, который за короткое лето, а в данном случае за своё непродолжительное пребывание на берегу, успевает получить от жизни всё и даже породить себе подобных.

И снова жизнь их бросает в пучину, чтобы через месяцы выпустить на время на волю, где в животной страсти они выльют из себя, давящую  на уши сперму.
И так будет всегда.

Ибо флот был, есть и будет.