Ключ

Раньше ты вставал по утрам с улыбкой и отдохнувший:
- Привет, страна!

Страна отвечала тебе победами и возможностями. Ты наполнялся энергией от мысли о другой, о ней – Настя! – и делал тридцать приседаний, двадцать отжимов от пола, упражнения на пресс, потом бежал принять контрастный душ, для укрепления иммунитета, на всякий случай. Потом одевался в красивое, дорогое и чистое, пил кофе со сливками перед телевизором с МузТВ в небольшой квартире, снятой тобой за приличные деньги, и спешил на работу – успеть к 8.30. А там – привычный и необходимый тебе драйв от десятков звонков, встреч с клиентами, расчетов, пересчетов, отчетов, шуток с коллегами, упреждающих внушений на кофе-брейк от прелестной начальницы Зои. Потом - продолжить работу на вечерних посиделках в кафе на Старо-Невском проспекте с лучшим клиентом и почти другом Мишей, младше тебя на бездну лет возрастом, но не опытом. В отличие от тебя, малохольного, он перестал «работать на дядю» и открыл свой маленький, но весьма доходный бизнес – ремонт квартир в новых домах Санкт-Петербурга, города все еще не родного для вас обоих, приезжих.

Обсудить планы, рассчитать стоимость нового объекта. А еще – отметить получение нового крупного заказа, и - по клубам, саунам, где новые знакомства. И остановиться на время, влюбленным – Настя! Жизнь удалась?

Где-то за тысячу километров от твоего позитивного утра в маленьком городке рядом с рекой со смешным названием Зайка, в квартире твоей сестры – доброй, простой и героической женщины, тихо угасала ваша мать.

Ты звонил им изредка, раз в полгода:
- Ну как вы там?
- Всё слава Богу! Когда приедешь, сынок?
- Прости, мам, у нас новый проект. Не могу пока. Постараюсь.


Денег матери и сестре не слал – их всегда не хватало. Переносил на потом, когда, наконец, найдешь время и приедешь к ним с кучей подарков – успешный и позитивный, порадовать. Может вместе с Настей? Потом…

В позитивах жизни забылись метания 90-х: бесконечная смена места работы, переезды от одной подруги к другой, увлечение невиданными в советское время духовными и психологическими практиками. Не забыл ты лишь один удивительный случай.

После нескольких дней голода, когда, казалось, никто и ничего не могло помочь тебе, ты, некрещеный, от нечего делать открыл маленькую книжку, подаренную тебе другом-поэтом, и нашел там молитву.  «Отче наш». Ты прочел ее без всякой надежды и попросил Бога о помощи – по-детски, как у волшебника. На следующее утро один из старых друзей пригласил тебя в гости, отметить свою первую зарплату. Он сытно накормил тебя и сказал об открывшейся в их магазине вакансии грузчика. Не тогда ли впервые появилось то ощущение присутствия Кого-то рядом, за Дверью. Но где же ключ?

Потом случилось ужасное. Что-то сдвинуло твой проект жизни, шаг за шагом уводящий тебя от Бога. Сначала нападение бандитов после крупного выигрыша в казино, две недели в больнице с травмой дурной головы с пустовеем внутри. Потом потеря жилья, регистрации, болезнь. И – монастырь.   

Теперь, по воле Божьей, пережив справедливые удары ради отрезвления, ты, разбитый, как после сокрушающего поражения в битве с самим собой, пытаешься склеить осколки былой жизни и вдруг понимаешь:

ВСЕ - лишнее, ВСЕ ЭТО - бутафорские стекляшки, а не жизнь.

Однажды ты обнаруживаешь себя обезоруженным – обнаженным в чувствах до неприличия, до непонимания и осуждения. Отверженный и осмеянный бывшими друзьями, оглушенный грозовыми раскатами "разверстой до боли души", ты опять стоишь перед Дверью.

В день крещения десять лет назад ты уже будто бы обрел ключ от Двери и готов был открыть ее, но.. опять остановился, в страхе перед неизвестным, порабощенный свободой, но ложной - не по Богу.

Потом начались времена блужданий в опьяняющей сладости наслаждений жизни внешней. Открыть? Рано! Да и стоит ли? Тенета сомнений иногда прорывал вопрос из глубины души:
"Открой же! Долго ли длиться этому "стоянию на Угре"?

* * *
За тысячу километров от когда-то подающего большие надежды менеджера Снеткина в маленьком городке у реки со смешным названием Зайка сестра твоя, получив крохотный аванс, спешит в храм. Успеть написать записку о упокоении матери вашей и постоять на литургии. Она еще ничего не понимает в этом долгом служении с красивым пением хора, с молитвами на непонятном языке, с загадочными перемещениями священников и служек храма вдоль солеи у Царских врат и вокруг прихожан с кадилом, издающим невероятно умиротворяющий запах ладана. И - надо бы исповедоваться. Страшно. Да и что подумают люди? Если узнают. Попав впервые в жизни в храм, во время отпевания любимой мамочки, она вдруг будто проснулась от долгого сна. Исповедоваться и причаститься? Да!

Теперь она ходит сюда с радостью, как на встречу. Брат ее не приехал ни на похороны матери, ни на сороковой день, ни через год, ни через семь лет... Заразился страшным вирусом – добегался в поисках себя. Не звонит, не пишет. Теперь они будто в разных странах живут – не дотянуться.

* * *
Тело твое, с хотелками и хворями, тянет тебя вниз в водоворот привычных безумств - совершенно необходимых в твоем отчаянном положении, для продолжения жизни и, возможно, излечения от хандры и хворей.
Оно вновь влечет тебя к напряжению новых знакомств, наполнявших тебя когда-то энергией и смыслами.
Оно ищет для тебя приключений, потрясающих основы, как еще совсем недавно – помнишь? … Но - вдали от вдруг открывшейся зияющей бездны твоего несовершенства, все дальше от Двери.

Оно снова хочет растворить тебя в пространстве данного, где нет места вечным вопросам, нет места ненужным и вредным философиям. Где все просто до пустоты и - как все, и как у всех, и в тренде, согласно простым советам ведущих популярных ТВ-шоу, по рекомендациям циников профессионалов-психологов, в кругу определенного экспертами и силовиками кольца возможного – в лодке, с веслами. С удочкой в лодке, но в огромной и мелкой зловонной луже - куда?

Оно шепчет тебе по вечерам: "А может... вернемся к Т. или на худой конец - к.. О.?".

Тело твое всегда мыслит внутрь, но честно вовне: оно - вещь в себе, ему всегда что-то нужно, а потому внешнему – честно, а себе, в диалоге с самим собой – привычно, чтобы не нарушить комфортное статус-кво. Оно жаждет любви, но - знало бы оно что такое настоящая Любовь, раньше!

Ты, теперь уже другой. И вот снова она - Дверь, когда-то в сомнениях не открытая тобой перед Ним. Но где же КЛЮЧ?

* * *
Мир живет ощущением приближения мировой катастрофы. А у тебя теперь своя война - с самим собой. Потому что «стяжи дух мирен, и тогда тысячи вокруг тебя спасутся» (преподобный Серафим Саровский).

Как же вы удивительно похожи в борьбе своей, в победах, падениях, заблуждениях и восстаниях – страна твоя и ты. У тебя вирус, разрушающий иммунитет, у нее – инфекция коммунизма-ленинизма-сталинизма- .. изма. И возможно очень скоро нападет на нее другая инфекция. Прикинувшись вначале «в доску» своими, эти вирусы стали уничтожать основы иммунной системы Державы - веру и традиции, извратили свободу – данную Богом, уничтожили дух творчества в соработничестве Богу. И лечение у вас возможно только одно – через покаяние и причастие, чтобы вновь стать СоДержанием Бога.

Тело твое ветхое, еще не совсем старое осталось тонуть в камышах, в мечтах, в суемудрии, в обещаниях, во лжи, в нарисованном мире, в объятиях таящих рук.

* * *
Сестра твоя в тысячах километрах от твоих метаний выучила новую молитву – оптинских старцев, и идет теперь в храм, на исповедь. Боязно, но надо.

И ты… по воле Божьей, остановился и стоишь в молчании – у Двери. Губы сами собой вдруг зашептали молитву, будто от самой глубокой глубины сердца – оттуда, где все лучшее от твоих предков. А может от Бога? Лучшее.

И будто вы снова рядом – сестра твоя и ты. Порознь, но вместе об одном и том же: ГОСПОДИ, СПАСИ И ПОМИЛУЙ...
Она - перед иконой, оставленной мамой.

«...брата моего В.»,

Ты - перед образом, подаренным твоим другом-монахом в монастыре:

«сестру мою Е.».

А потом - странно далекие, но вместе, как никогда:

«Упокой, Господи, душу усопшей рабы Твоей, матери моей М., и прости ей вся согрешения вольная и невольная и даруй ей Царствие Небесное».

Ключ?

© Валерий Иванов- Р.
13.11.2016 от Рождества Христова. Отредакторовано 14 октября 2021 г в день Покрова Пресвятой Богородицы
г. Санкт-Петербург, Россия

На фото картина православного русского художника Сергея Серёгина (г. Сосновый Бор, Санкт-Петербургская епархия).