Еврей

Миша с самого детства слыл хитрым, замысловатым и изворотливым мальчиком. Его широко распахнутые карие глаза смотрели на всех лукаво и с хитринкой. Ровная прямая чёлка, постоянный атрибут его причёски, спускалась до самых глаз. И что характерно, он никому и никогда не верил, кроме себя, разумеется. Поэтому обмануть его было практически невозможно.

За это в посёлке и прозвали его «еврей», хотя до еврея ему было так же далеко, как вьетнамцу до конголезца.

С возрастом его характер и подозрительность не только остались в нём, а, может быть, и утроились.

И ходил он как-то по-особенному. Либо его руки были глубоко засунуты в карманы, либо он почти ими не размахивал, наклонив слегка вперёд туловище.

Михаил был выше среднего роста, жилист и обладал неимоверной силой.
Что ещё можно отметить – его порядочность во всём.

Так же и жил: домовито, правильно, законопослушно, почитая старших и уважая начальников.

Женился на толковой, хозяйственной и симпатичной девушке Татьяне. Жили они тихо и рачительно, родив двоих детей и складывая копеечку к копеечке.

Михаил никогда не курил, а если и выпивал, то по случаю и дела ради.

Руки у него росли оттуда, откуда им и положено расти. Он сам, без посторонней помощи, обновил дом, построил баню, сарай, навес для хранения сена… И хозяйство содержал большое. Короче, на гулянки и пьянки не было времени. Да и не любил он этого.

Ну а если чего-то не хватало или надо было достать, тут уж Миша сразу находил нужных людей, убалтывал и ублажал их, а те за бутылку водки всё ему и доставали. Домой добытое вёз сам. И разгружался сам, чтоб не платить лишнюю копеечку.

По работоспособности его можно сравнить только с бобром или муравьём – ни секунды без дела. С утра до вечера он крутил баранку автомобиля, а вечером занимался строительством или хозяйственными делами.

Нет, он не был затворником и не вёл монашеский образ жизни, а даже наоборот – слыл общительным и имел массу друзей. И дружить умел. А это в современной жизни – большое достоинство!

Было у него два старших брата, Витя и Толя. Но они в корне отличались от Михаила. Эти братцы, как шатуны-медведи, к домашнему жилью не имели привязанности. Они находились в вечном поиске лучшей жизни. Им бы погулять, водки до отрыжки попить, раз по шесть жениться да съездить в тундру на заработки, а по дороге всё пропить.

Как-то приехал в посёлок Мишин одноклассник и друг Юрка Федюшин. Врач. Он каждый год навещал родной край. А тут не просто приехал, а явился овеянный славой, так как в нём раскрылись не понятные даже Михаилу экстрасенсорные способности. И стал этот Юрка в больнице руками водить. Он водит – народ платит. Очередь, как к мавзолею Ленина, не меньше.

И прослыл он среди односельчан великим чародеем. Чуть ли не волшебником!

А вечером, не каждый, конечно, день, друзья встречались у Миши на веранде. Татьяна, быстро накрыв стол, уходила доить коров и заниматься другими делами, а Михаил доставал холодную бутылку водки, и беседа неспешно текла только в одном русле – как это так у Юрки появился такой дар. И впервые в жизни он поверил во всемогущество человека, его силу и гениальность. Пошатнулось его природное недоверие.

– Юра, вот ты мне скажи: как сделать так, чтобы жить хорошо и ничего не делать?

– Очень просто. Перед сном под подушку кладёшь плитку шоколада. И утром у тебя всё в шоколаде.

– Надо вначале Таньке положить, – хмыкнул Михаил. – И посмотреть, что будет.

В тот вечер к Мише пришёл его старший брат, Витя. Во-первых, и с человеком интересным поговорить, и водочки «на шару» выпить. Ведь так просто никто не нальёт. А тут такой случай!..

Разговор вначале шёл ни о чем.

– Юр, – Виктора потянуло на философию, – я тут недавно в телеге журнал нашёл (он работал конюхом), кто бросил, понятия не имею. Статья была про внутренний мир мужиков и женщин. Я и половины не понял. Но написано занятно. Ты можешь что-то по этому поводу сказать?

– Основным показателем противоречий внутренних миров мужчин и женщин, – Юрий очень любил разглагольствовать на подобные темы, и поэтому его понесло, – являются их половые различия. Это, надеюсь, всем ясно и именно это является главенствующей причиной. Заметь, когда женщина моет пол, она уверена, что пол станет чище, а когда это делает мужчина, он твёрдо убеждён, что тот всё равно останется грязным.

– Эко ты наплёл! За это стоит даже выпить, – Михаил принялся разливать водку. – Я, например, никогда полы не мою. Это у вас в городе… А Витька, как от него пять лет назад ушла жена, тряпки в руки сроду не брал, только стакан. У него на полу грязи столько, что и досок не видно. И весь дом в паутине. Там знаешь, какие пауки, – с ладонь. Вмиг сожрут. Зато ни мух, ни комаров. Вот поди знай, где хорошо, а где плохо. Если будешь нам здесь всякую ересь нести, отволоку тебя туда.

– Юра, – Виктору захотелось чего-то необычного, неземного, – можешь сейчас нам что-нибудь показать эдакое? – и он покрутил рукой в воздухе.

– Я даже не знаю. Можно попытаться, – Юрий задумался. Он решил подшутить над другом. – Давайте я попробую желание отгадать. Правда, может не получиться, всё-таки алкоголь выпили. И предупреждаю, всё должно быть честно. Миша, ты готов? – Юрий внимательно посмотрел на Михаила.

– Давай с Витьки начнём, – подозрительно проговорил тот.

– Нет. Он уже пьяный. С ним не интересно. А ты… Загадывай желание и смотри прямо мне в глаза, ни на что не отвлекайся, постоянно думая об этом. Ты меня понял или что-то неясно?

– Понял, давай, начинай, – с заметным нежеланием и подозрительностью согласился он.

Юрий напряжённо глядел в Мишины глаза, то щурился от напряжения, то раздражённо мотал головой…

– Мишаня, что-то меня отвлекает. Либо ты не думаешь о своём желании, либо алкоголь мешает. Прикрой один глаз ладонью и продолжай глядеть на меня. Только обязательно думай…

Михаил прикрыл глаз. Теперь он нисколечко не сомневался, что желание будет раскрыто. Его миф недоверия таял, как леденец во рту.

Юрий ещё с минуту смотрел в коричневый глаз друга, потом откинулся на стуле и, слегка улыбнувшись, сказал фразу, после которой Виктор от хохота сполз под стол.

– Размечтался, одноглазый?

– Обманули, первый раз за всю жизнь «еврея» обманули, – катался Виктор по полу от неистового хохота.

Смеялись все. Покатом.

Долго ещё эта история пересказывалась из уст в уста, обрастая всё новыми и новыми подробностями, превращаясь чуть ли не в легенду.

И поныне, при редких встречах, Михаил обязательно говорил: «Юрок, а помнишь, как ты меня…» – и здесь он добавлял далеко не литературное слово.