Живём как все

Сославшись на какую-то ерунду, Лариса пораньше отпросилась с работы. Надо всё закупить и собраться к завтрашнему первому весеннему выезду на дачу.

Набрав в магазине крупы и кое-что ещё по мелочи, она, согнувшись в три погибели, не спеша брела домой, размышляя о сущности бытия, поминутно останавливаясь, чтобы дать отдохнуть натруженным рукам.

«Нам кажется, – думала она, – что все мы живём за закрытыми дверьми. И всё у нас не как у других людей. Глупость одна, да и только. Жизнь настолько однообразна – просто диву даёшься. И делаем то же самое, и приключаются те же истории, разве что с другими интерпретациями. А так, что... Везде гладят бельё, рожают детей, пьют водку, мирятся, ссорятся, бьют посуду… И даже ходят по любовникам, правда, одни к рыжим, а другие к брюнетам. Мы, состоящие на восемьдесят процентов из воды, переливаемся из одной ёмкости в другую, не меняя своей структуры. Вот Светка сегодня рассказывала, как в прошлое воскресенье на рынке купила картошку, свёклу, пару морковок, капусту и пучок зелени. Порывшись в кошельке, подала продавцу, совершенно ничего не замышляя, сто рублей, а он, видно, тоже думая о чём-то своём, даёт ей шестьдесят семь рублей сдачи. Так они и разошлись без претензий друг к другу. И только дома она поняла, что невольно обманула продавца. Я не поверила бы, если б у самой не было подобной ситуации», – и Лариса непроизвольно хмыкнула.

– Чего это тебе так весело? – на скамейке перед домом скучала соседка по этажу Клавдия Львовна, бывшая учительница. – Руки решила оборвать, магазин весь выкупила? Сядь, посиди, отдохни немножко.

– На дачу завтра собрались. Список составила, чтоб ничего не забыть. Да и денежки сегодня на работе дали. А муж поздно обещал прийти. Вот и пру. Вы как?

– Ничего. Скриплю помаленечку.

– А мне чего-то вспомнилось время, когда развалилась наша огромная страна и жизнь стала просто невыносимой. Зарплат по два-три месяца не выдавали. Не жили, а выживали. Всё перевернулось с ног на голову. Понять, кто есть кто, было невозможно. Бандит стал миллионером, порядочный человек превратился в нищего. Появилась стойкая формация человека в обществе – бомж.

– Нашла что вспоминать. Жили и правда не сладко. Трудные для всех времена тогда были.

– Помнится, в доме соль закончилась. Посылаю мужа на рынок. Даже не помню, сколько и денег дала, но немного, это точно. Главное, предупредила, чтоб сигарет не брал, иначе назавтра и хлеб не на что будет купить. А ведь знала, что он бычки в подъезде собирает, табак из них вытрушивает, «козью ножку» сворачивает и на лоджии курит. Да и то, раза три затянется и оставит на потом. Смотрю на него и плакать хочется. И стыдно. Как-никак, а он же старший инженер на заводе. Но сцепив зубы, молчу. Пошёл, значит, он на этот самый рынок. Минут через тридцать возвращается. Кладёт на стол соль, три килограмма масла и деньги.
– Миша, где ты гроши взял? – спрашиваю я.

– Ты дала.

– А деньги, помните, в то время менялись часто, – Лариса посмотрела на Клавдию Львовну, тяжело вздохнула и продолжила дальше: – Я ему дала только на соль, а он ещё и масла припёр. Вот и поинтересовалась. «Меня чего-то, Лара, перемкнуло, – говорит он. – И показалось будто их у меня предостаточно, должно на все хватить. Вот и говорю ей: «Пачку соли и три килограмма масла». Она подаёт соль, взвешивает масло, а я ей даю деньги, что ты мне в кошелёк положила. Гляжу – сдачу даёт…» Я считаю, тётя Клава, и глазам не верю: денег больше, чем ему дала. У меня аж слёзы выступили. Не дал нам Господь Бог с поджатым брюхом ходить и с резями в животе спать ложиться. А торгаши в минусе никогда не были. У них всегда прибыль. Оттого и живут припеваючи.

– Это ты, Лариса, в точку сказала.

– Сейчас попроще, – показала Лариса на сумки. – Пришла с работы, ужин быстренько приготовила, покушали, уроки у сына проверила… Юрка молодец, хорошо учится, мозги у отца взял. Потом на диван, под бок к мужу, телевизор посмотрели – и на боковую. Лето с собой несёт лишние хлопоты… В выходные дни, как каторжные, на даче: то посадить, то пересадить, то прополоть, то полить… И таких вот «то» – миллион. Не успеваешь ничего сделать. И спину ломит, и руки отваливаются…

– Юра в каком классе?

– В этом году шестой заканчивает. Вон он в футбол с пацанами гоняет. Хотим его к маме на лето отправить. Пусть отдохнёт, на речке с ребятами покупается, рыбу половит… Тоже суета – вещи собрать, гостинцы купить… Пятью минутами не отделаешься. Миша сам захотел сына отвезти. А что, пусть прокатится, развеется немного и с родителями повидается. Он у моих уж четыре года не был. И я бы не прочь съездить. А дом на кого оставишь? И опять же – дача… Ну, я пойду, Клавдия Львовна. Дел, – она провела ладонью над головой, – выше крыши.

– Иди, иди… А я ещё посижу.

Поднявшись на третий этаж, Лариса поставила сумки у двери. Кому звонить, если муж всё равно на работе?

Лариса открыла дверь, вошла в прихожую. В зале громко пел телевизор и было слышно, как в ванной из душа лилась вода. На вешалке висели брюки и рубашка.

– Откуда Михаил припёр эти вещи и чего так рано пришёл? – удивилась она. – Может, купил их по дешёвке тестю и подарить хочет? Молодец! Папе всё равно, в чём по двору ходить. Почему не сказал, что рано придёт? Утром даже словом не обмолвился.

Она прошла на кухню, разложила принесённые продукты.

Зайдя в ванную, Лариса включила кран, начала мыть руки. За шторкой сильно шумела вода и из-за пара почти ничего не было видно. Она просунула руку и потеребила мужа между коленами и пупком, – Это почему наш жеребец так низко голову опустил? Обиделся на что-то? Не пора ли ему заглянуть в свою конюшню?

Засмеявшись своей шутке, Лариса вытерла руки и пошла в спальню переодеваться.
Проходя мимо зала, она увидела лежащего на диване Михаила, который смотрел телевизор. Её сердце провалилось в пятки.

– Миша, а кто в ванной? – дрожащим голосом спросила она.

– Отец приехал. Как снег на голову, представляешь? Позвонил на работу и сказал, что проездом. Заскочил на пару часов. В семнадцать тридцать пять у него поезд. Дядя Лёня заболел. Помнишь, он у нас на свадьбе в таз с оливье упал? Потом костюм стирали, а его в простыню завернули. Он, как патриций, ходил. Я смеялся до слёз. Да и ты тоже хохотала как умалишённая. Во время танца у него эта простынь упала, а он пляшет и ничего не замечает, – залился Михаил. – На операцию положили. Что-то с жёлчным пузырём. Батя сокрушался, что тебя не увидит. А ты тут как тут. Пойди, приготовь поесть и в дорогу что-нибудь собери. Почему такая бледная? Не заболела?

– Извинись перед отцом. Что-то третий день живот внизу крутит. Я к гинекологу записалась. Продукты на дачу купила и рассовала по холодильнику. Через полчаса у меня очередь к врачу подходит. Уже опаздываю. Придётся такси брать. Вы уж тут сами, без меня.

– Ёлки, неудобно как-то. Может, к поезду успеешь?

– Я постараюсь.

Вернулась Лариса поздно.

– Что доктор сказал? – встревоженно спросил муж.

– Ничего сложного не нашёл. Сказал, что так иногда бывает. Проводил отца? Что он рассказывал?

– Интересного ничего. Дядя Миша Козлов на рыбалке утонул. В сетке нога запуталась… Жил от нас через огород, помнишь, наверное. Всё в шляпе летом ходил.

– Помню.

– У Акименко в грозу дом сгорел. Ну, этих ты не знаешь. Они на краю села жили. Мамка на пенсию в следующем году собирается. А так больше никаких новостей нет. Батя сильно постарел.

– Когда папа назад? К нам заедет? – затаённо спросила Лариса.

– Нет. Оттуда он к сестре махнёт, а потом домой. От хозяйства далеко не уедешь. Привёз десять килограммов свинины, петуха и кролика. До осени будем есть, – засмеялся Михаил.

В дверь позвонили.

– А вот и Юрка. Пойду открою. Сейчас ужинать будем. Доктор тебе ничего не запрещал? А то я соскучился.

– Не запрещал, – улыбнулась Лариса. «Молодец, отец! Ничего не сказал», – подумала она и, облегчённо вздохнув, пошла на кухню, мурлыча знакомый мотив.