Это сладкое слово отпуск

     В старой советской песне «Вернулся я на родину…» есть такие слова: «Я много лет без отпуска служил в чужом краю». Это песенное повествование ведет военнослужащий, вероятнее всего в пятидесятые годы, когда солдаты отсутствовали дома четыре года, а матросы пять. Мне пришлось носить погоны всего два года в конце шестидесятых, и, хотя в ту пору отпуск давали только как поощрение, мне удалось им воспользоваться. Но в дальнейшем, несмотря на сугубо гражданскую профессию-  я  инженер-строитель, воспользоваться этим благом Кодекса Законов о труде удавалось очень редко. По моим подсчетам за 51 год трудового стажа это произошло всего четырнадцать раз, и то, в основном, в пору работы рабочим, ну еще, может быть, мастером. Затем, по мере карьерного роста и расширения зоны профессиональной ответственности, уйти в отпуск становилось все труднее и труднее. То строительство объектов Олимпиады-80, то постановка на боевое дежурство вновь построенных боевых ракетных комплексов, то выполнение различных программ на Байконуре. «Что ты, что ты, сейчас не время, потом, потом»-слышал я от руководства, а это «потом» так никогда не наступало.
  Но хоть редко, иногда все же удавалось вырваться. Итак, май 1972 года. Мне 22 года, всего пара лет после Армии, холостой, не женатый, здоровья хоть отбавляй. Я в отпуске у родителей в Калининградской области, и впереди почти месяц вольной жизни. Красота, да и только!
       Как-то вечером в воскресение засиделись мы с двумя друзьями допоздна, и, хотя в понедельник им надо было на работу, я их успокоил, мол отвезу на мотоцикле. Завершили посиделки где-то в районе одиннадцати, и дабы избежать встречи с гаишниками, я был абсолютно трезв, но ни прав, ни документов на мотоцикл у меня не было, решили ехать окружным путем.
       Часть дороги проходила по приличному грейдеру (за ним ухаживали военные, размещавшие в лесу стратегические ракеты, в ту пору еще не шахтные, а стоящие на наземных столах), а остальная по асфальту. Так что мы быстро проскочили половину пути, доехав до поселка Лесное. И тут на мою беду на конечной остановке обнаружили рейсовый Пазик, который шел как раз в то место, куда мы хотели добраться. Друзья Анатолий и Евгений, а попросту Толик и Женька дружно загомонили: «Куда ты попрешься ночью, да еще вероятная встреча с ГАИ. Мы прекрасно доберемся и на автобусе, возвращайся!» С моей стороны особых возражений не последовало, и уже через полминуты мой ИЖ-Юпитер-3к (с коляской) резво покатил в сторону дома. Лишенный двух третей груза мотоцикл легко набрал скорость, и шлем на моей голове, точная копия шлема Моргунова из «Кавказской пленницы», сначала зашевелился, а затем начал приподниматься, пытаясь слететь. Наверное, господь бог скомандовал мне не полениться, а остановиться и крепко застегнуть ремешок под  подбородком. Не послушайся я тогда божьей команды, наверняка никто  не морочил бы сейчас головы моим читателям, надеюсь, такие будут.
Часть маршрута проходила по лесу, и на выезде из него меня поджидали два поворота – левый и правый. Предательница память услужливо нарисовала мне метров триста прямого участка между поворотами, а свет фары, не на много превышавший свет церковной свечи, не смог предупредить меня о надвигающейся опасности. Специально разогнавшись в левом повороте по его внутренней стороне, я с удивлением и ужасом обнаружил себя на внешней стороне правого поворота, а приподнявшееся в воздух колесо коляски недвусмысленно говорило: еще чуть руля вправо, и перевернувшийся двухсоткилограммовый мотоцикл размажет мое младое тело по грейдеру. Такая перспектива меня ничуть не устраивала, и я мгновенно принял решение: сбрасываю газ, одновременно резко на тормоз, и крутой поворот влево с намерением попасть на просеку, являющуюся продолжением дороги. Вначале все шло, как и было задумано. Мотоцикл, развернувшись поперек движения, выбивая камешки из покрытия, заскользил по грейдеру. Но это продолжалось лишь до той поры, пока колесо коляски не попало на рыхлую песчаную обочину. Иж крутнулся вокруг продольной оси и словно из катапульты взметнул меня на чуть-ли не суборбитальную орбиту.
     «Летят перелетные птицы»,… Они хоть знают, куда лететь, а я, словно циркач, в немыслимом арабском сальто в кромешной тьме летел навстречу судьбе. Бац- удар правой стороной тела о землю, хрусть-противный звук ломающихся костей. Голова работает четко и быстро, словно сегодняшний компьютер. Надо останавливаться, кто знает, что там еще впереди на пути. Забрасываю вперед ноги и пытаюсь затормозить, но тут же отчетливо слышу позади звуки кувыркающегося мотоцикла. Нет уж, нет уж, поджимаю ноги и, пролетев буквально в нескольких сантиметрах от растущего на обочине дерева, втыкаюсь головой в одинокий пень на другой стороне кювета. А железный конь, разочарованный безуспешной попыткой достать меня со спины, со всего маху врезался коляской в дерево, да так что оба борта коляски сошлисьв один. Крепкий только внутри, но трухлявый снаружи пень, лопнувшие ленты амортизации внутри и треснувшая от половины до края оболочка шлема, сложив свои качества, сумели погасить силу удара головой настолько успешно, что я даже сознание не потерял.
Быстро встаю, выскакиваю из канавы, рывком разворачиваю мотоцикл в нужном направлении и пытаюсь его завести. Каждый удар ступней по рычагу стартера или поворот ручки газа вызывают внутри теланеприятные  звуки трущихся сломанных костей и приступы боли. Постепенно  область правого плеча и тело ниже него распухает, наливаясь теплом и болью. Это явление не добавляет мне ни капли оптимизма. Что если обломок какой – нибудь кости проткнет легкое, и «напрасно старушка ждет сына домой». Вот тут я по- настоящему испугался. Неужели придет мне конец во цвете лет на этой дороге? Что же сидеть здесь и ждать прихода старухи с косой? Ни фига, это, конечно в литературном выражении, русские не сдаются! Одел разбитый шлем на сгиб левой руки ( на какой черт он мне сдался), обхватил этой же рукой правую и заковылял в сторону дома, до которого было километров семь. Постепенно, регулируя длину шага и положение тела, научился двигаться с наименьшими болевыми ощущениями. Даже изобразить бег иногда удавалось.
     Майские ночи в Прибалтике еще достаточно прохладные, плюс продуваемаяезда на мотоцикле, так что одет я был достаточно тепло. По этой причине буквально через несколько сотен метров я был мокрый, как суслик. Но раздеться и бросить одежду побаивался, вдруг придется сидеть или лежать, ожидая помощи.
Примерно через километр увидел слева стройный ряд огоньков фермы. Может там есть люди и телефон, подумал я, и решительно свернул с дороги. Но моим надеждам не суждено было оправдаться. Напрасно я взывал в пустоту помещения: » Люди! Люди!» Только телята, высунув мокрые носы в отверстия кормушек, провожали меня тоскливымиму-у, му-у. Ни людей, ни телефона, абсолютно никого.
     В довершение разочарования, постигшего меня после визита к телятам, выбравшись от них, увидел, как по грейдеру движутся автомобильные фары, да еще в нужном мне направлении. Это же молоковоз, забиравший вечерний удой с дальней молочной фермы, догадался я. Но ни догнать, ни докричаться до него возможности не было никакой. Пришлось выбраться на дорогу и продолжить свой полушаг -полубег в сторону дома.
     Дорогу осилит идущий, вот и я через некоторое время достиг цели. Немецкие сельские дома построены так, что на первом этаже нет ни одной тупиковой комнаты. Это сделано с целью удобства ведения уличных боев вовремя войны. Поэтому, возвращаясь с гулянок среди ночи, мне всегда приходилось буквально на цыпочках прокрадываться к себе в комнату через спальню родителей. А тут я вошел, включил свет и молча уселся на стул посреди их комнаты. Отец через несколько секунд открыл один глаз:» Что случилось?» «Да мотоцикл разбил,»-отвечаю. Мой отец некурящий, практически непьющий, матом не ругающийся, тотчас выдал такую тираду с применением ненормативной лексики, что самый злостный матерщинник позавидовал бы. «Маруся, вставай, (моя мама Мария Григорьевна) обратился он к матери, пойдем мотоцикл тащить».
     Родители встали и, быстро одевшись по-походному направились к выходу. «А ты что сидишь,»- обратился ко мне отец. «Да вот, показываю на плечо, что-то здесь сломалось». Вторая тирада значительно превзошла первую по длительности и эмоциональному настрою.Цитировать их здесь нет никакого смысла, всем и так все понятно, без перевода.
      Отец разделся, вымыл руки и приступил к своим прямым профессиональным обязанностям, ведь он был сельским доктором. А сельский доктор, это как сейчас называют-врач общей практики. Он долго заглядывал мне в глаза, пытаясь определить, нет ли сотрясения мозга. Но я быстро остановил его. Не трать время понапрасну, нечему в этой башке сотрясаться, лучше плечо посмотри. В плече отец моментально диагностировал перелом ключицы и нескольких ребер. Чтобы обломки ключицы не попали вовнутрь, он сделал из толстой проволоки два кольца, диаметром миллиметров по сто пятьдесят, обмотал их бинтом, надел мне на плечи и стянул бинтом же за лопатками так, что я превратился в атлета- грудь вперед колесом. Оставив меня дома в таком положении, родители отправились на место аварии, и только к часам девяти утра они притащили во двор то, что осталось от отцовского железного коня.
     А на утро мне предстоял двадцати пяти километровый, из которых три километра пешком, марш – бросок в райцентр, в «РАЙБОЛЬНИЦУ», именно такая вывеска размещалась на входе в неказистое серое двухэтажное здание. Отсидел наравне со всеми очередь на рентген, а потом долго по- змеиному шипел, реагируя на вращение моего тела на рентгеновском столе. Уже в кабинете молоденький хирург долго так вертел мои снимки, что на ум пришли строчки баснописца Крылова:» То их понюхает, то их полижет.» Наконец отложил снимки в сторону и неожиданно предложил:» Давай я тебе фурункул вскрою». «Какой фурункул, удивился я, нет у меня никаких фурункулов». На что он мне совершенно искренне пояснил «Да я больше ничего не умею, ведь я только что из института. Держи направление в областную больницу, в Калининград. Там помогут.
      Делать нечего, я проделал обратный путь домой, а ранним утром следующего дня  отправился в областной центр – город Калининград. Говорят, бешенной собачке триста верст не крюк, ну а мне 160 километров и подавно. Правда, каждый толчок на любой выбоине превращался в огненный гвоздь, вонзаемый мне под сломанные ребра. Но все когда-нибудь кончается, закончилась и эта «огненная» дорога.
     Калининград город немаленький, но областная клиническая больница в нем одна, так что уже в десять часов я предъявил свои бумаги в приемном отделении. Не помню, брали ли у меня какие -  либо анализы, но в двенадцать часов я сидел на стуле в коридоре шестого этажа отделения «Травматология», ожидая направления в палату. Но с этим что-то не заладилось. Этаж словно вымер, ни одного белого халата. Правда, в районе тринадцати часов меня покормили.
     Областная больница располагалась в ту пору в здании бывшего немецкого военного госпиталя. Толстые стены, огромные окна, широкие, чуть- ли не метр подоконники, высоченные потолки, просторные, человек на10-12 палаты. Во дворе побитая осколками, но уцелевшая кирпичная труба котельной. А вокруг на несколько кварталов одни фундаменты разбитых домов. Так поработали в войну авиации англичан, американцев и наша, конечно. А вот госпиталь не тронули.
     Во время моего сидения в коридоре я обратил внимание на необычное оживление вокруг небольшого домика во дворе. То и дело подъезжали машины «Скорой помощи», из них извлекали носилки, на которых находилось нечто, завернутое в одеяло. Только часов в шесть вечера суета внизу стихла. Пришла сестра и определила меня в палату, где я и занял отведенную мне койку.
     Все, кроме одной, кровати были заняты мужчинами, и у одного из них на тумбочке негромко мурлыкала «Спидола». Где-то перед двадцатью часами музыка прервалась, и мужской голос произнес:» Внимание новости, экстренный выпуск». Уже после первых фраз диктора стала ясна причина беспокойного движения врачей и машин во дворе возле маленького здания-морга. «Вражий голос» с характерным акцентом беспристрастно передал, что сегодня утром в городе Светлогорске произошлакрупная авиационная катастрофа. На детский сад упал военно-транспортный самолет. Погибло тридцать детей, две воспитательницы, два прогулявших уроки школьника, и на свою голову оказавшихся в не то время и не в том месте. А также, экипаж самолета и инженеры, испытавшие на борту какую- то аппаратуру. Причину падения не знаю, наши СМИ ни слова не проронили об этой трагедии. Только в конце девяностых появились статьи, повествующие о произошедшем. Теперь на месте того сгоревшего детского сада разбита большая цветочная клумба и стоит памятник.
     На следующий меня начали лечить. Первый этап – установка «вертолета». Это такая громоздкая и тяжеловесная конструкция из нержавеющей стали, состоящая из изогнутой под углом девяносто градусов шины, на которой располагается травмированная рука. Эта шина удерживается в горизонтальном положении подкосом, который в свою очередь опирается на вогнутую пластину, толщиной пару миллиметров и размером примерно 180 на 200мм. Пластина, соответственно, упирается в бок пациента. Вся эта штуковина крепится брезентовыми ремнями к телу пациента. При этом,сломанная  ключица вправляется и крепко бинтуется. Но на беду моя ключица сломалась не как у нормальных людей где-нибудь посредине, а у самого начала, поэтому троекратная попытка трех пожилых медсестер ни к чему не привела. Так в последствии и срослась эта злополучная косточка под углом. С горем пополам водрузили на меня и прикрепили. Но это оказались только цветочки на длинной «клумбе» моих страданий. Как спать с этим «крылом»? Правый бок занят «вертолетом», повернешьсяна левый – он начинает давить на сломанную ключицу. Больно! Ляжешь на спину – смотрящие в потолок пальцы сначала начинают неметь, а потом и болеть. Шесть ночей я практически не спал, пока не нашел выход. Расшатал в шарнире у локтя шину, и научился сгибать руку, прижимая ее к груди. Вот тогда я отоспался.
    Весь оставшийся отпуск я провел в больнице. Много читал, даже участвовал в читательской конференции по книге, не помню какого писателя. Выписали меня, а уже пора ехать в Москву.
     Вот таким выдался у меня отпуск 1972 года.

                Александр Косульников.         Москва                24.11.2017г.                00-25.