Перчатки

У Клавдии были перчатки. Замшевые. Очень ценные. Подарок отца. Она всегда берегла их. Носила с собой, во внутреннем кармане старой истёртой жилетки. И в этот день они были с ней.

В землянке было темно и сыро. Глаза слипались от усталости и голода. Так всегда, когда нет сил – нет возможности поесть – организм защищает себя сном.

Сверху откуда-то стали слышны шаги.

- Шурка, глянь. Что там?
Сашка еле живая, встает и выглядывает. Она старшая. Ей уже 20.
- Клав. Похоже, этих,.. зеков ведут.

Мимо землянки действительно провозили заключённых, недалеко располагалась станция. Клавка и Шурка тут же сообразили - заключённым всегда дают хлеб! Переглянулись – кто рискнёт?

..Страх сковывал ноги Клавки сильнее, чем мороз, а в груди стучало так, будто там было не одно сердце – а два. Не только своё, но и – сердце всего народа…

.. Медленно, пригибаясь к земле, она подошла к одному из НИХ, а сама думал, почему же все так их боятся, зачем? Взглянув в его глаза полные удивления, жестами предложила обменять хлеб в его руке на перчатки.

Мужчина, лет сорока от роду, взглянул на неё – худую, оборванную, в истрёпанной жилетке поверх простого платья, в калошах на босу ногу, и протянул ей свой паёк. В глазах его была любовь и надежда, что вот она – именно она - эта кроха выживет. На душе его стало спокойно. Теперь он знал, что прожил свою жизнь не зря.

Она снова протянула ему перчатки, ткнула ими в его руку – ведь тёплые – ему так нужны будут. Ноябрь же!

Улыбаясь, он мягко отвел ее руку, зажимающую перчатки, и помотал головой из стороны в сторону, спросил:

- Какой у тебя срок? – поняв, что он принял ее за «свою», Клавка не растерялась и ответила:

- Такой же, как у вас!

В этот момент деваху заметил военный: к заключённым нельзя было подходить, - и побежал за ней. Клавка рванула, но калоши предательски сваливались с ног. Она понимала одно – надо съесть хлеб. Больше всего она боялась, что ей за этот черствый спасительный кусок попадёт! Ревя, она, не жуя проглотила хлеб. Он больно расцарапал горло.

В этот момент военный догнал её, и, к удивлению, представился: «Андропов», затем твёрдо уперся взглядом в Клавку и спросил.

- Кто пароль дал? – Клавдии смелости в этот момент было не занимать, и подавляя боль в горле она отчеканила: «Дневальный». Оценив взглядом вид девушки, Андропов попытался ругнуться:

- Ну, ступай отсюда, с Богом. Жить тебе и жить. Да иди же!
Клавка, замешкалась на секунду, а затем рванула в сторону землянки, на полу которой уже во всю ревела Шурка.

- Да, чур, тебя, дура! Живая я! Только хлеб не принесла. Думала, за него нам влетит и съела, - вбираясь в узкое помещение, выговаривала Клавдия.

- АААА! Уу! Я же видела, как за тобой погнались, аааа! – рыдала Шурка, обнимая ноги чудом оказавшейся живой подруги.
- Будем жить, Шура, будем, - успокаивала ее, как могла, Клавка …

И Андропов, и зек, и сама Клавдия были правы – выжили девушки. Страна выжила. Иначе не могло быть. Страна отстрадала: ее распяли и она воскресла. Она покаялась и получила новую жизнь. От настоящего поколения зависит, насколько ценен этот опыт. Сможем ли мы его сберечь. Бережем ли? Кто-то готов быть снова распят? Или мы будем благодарны тем, кто это уже сделал для нас, чтобы мы спасены были?...

..Хозяйка перчаток, сберегшая их до самой Победы, много лет спустя напишет эти строки.

..Голодные, мокрые, рваные вшивые
Крепили мы фронт и нашу Россию.
Мы рыли окопы, а враг по соседству:
И пули шальные летели по лесу.
Всё в памяти живо, хоть было когда-то.
Ведь мы были там, как мишени с лопатой…

В основе текста – реальное событие.