Нескучные бесы Оперы нищих

Нескучные бесы «Оперы нищих»

Отзыв о постановке «Опера нищих» по мотивам пьесы Джона Гея и Иоганна Кристофа Пепуша. Режиссёр – Глеб Черепанов. Российский государственный академический театр им. Фёдора Волкова (г. Ярославль). Премьера спектакля состоялась 14 января 2017 года.

«Опера нищих» Волковского театра поставлена молодым режиссёром Глебом Черепановым по мотивам популярной в XVIII-XIX вв. сатиры-пародии английских комедиографа Джона Гея и композитора Иоганна Кристофа Пепуша «The Beggar's Opera» («Опера нищего»). «Опера» была создана в 1728 году по инициативе участников клуба «Мартина Скриблеруса» - «Мартина Писаки». По сути, Мартин Скриблерус – это коллективный псевдоним, вроде Козьмы Пруткова, под которым изданы ряд пародий и сатирических произведений такими небезызвестными оригиналами, как Джонатан Свифт, Александр Поуп, Джон Гей и Джон Арбетнот. Идею написать «пастораль из жизни Ньюгейтской тюрьмы» подал Джонатан Свифт, но Джон Гей пошёл дальше и создал многоплановую сатиру в форме балладной оперы.
Времена Мартина Писаки в Англии отмечены рядом «прославленных» уголовных имён. Джонатан Уайлд, скупщик краденого, а попросту – создатель крупнейшей воровской шайки, занимал посты в полиции и, виртуозно манипулируя сознанием лондонцев, прослыл выдающимся общественным деятелем. Сдавал полиции воров и бандитов, которые не работали на него и имел целый штат лжесвидетелей, чтобы вытащить из петли нужных ему джентльменов удачи. Уайлд, монополизировавший  воровские доходы в Лондоне, стал прототипом одного из героев пьесы – мистера Пичема.
Другой полулегендарный герой – Джек Шеппард. Очевидно, редких талантов разбойник – за каких-то два года он прославился кражами со взломом. Недолго работал на Уайлда, но ушёл из его «рабства», тем самым подписав себе приговор. Бежал из Ньюгейтской тюрьмы четыре или пять раз, совершая, кажется, невероятное, что мгновенно сделало Шеппарда «звездой» и героем песен и даже проповедей. Его в тюрьме навещали писатели и художники, общественность просила помилования для ловкача. Но, тем не менее, он был повешен в 22-х летнем возрасте, в 1724-м году. Уайлд примерил петлю всего лишь год спустя. Шеппард вошёл в «Оперу нищего» под именем капитана Мэкхита. Все имена, в соответствии с традицией классической комедии, «говорящие». Macheath – «Сын вересковой пустоши»; вереск очень распространён в Великобритании и нередко считается её символом. Пичем – peach them – «обвинять», «преследовать».
Буквальный сюжет пьесы Гея такой: дочь Пичема Полли тайно выходит замуж за бесшабашного бандита Мэкхита, а её родители рассматривают дочь как свою собственность и боятся, что она выдаст все их махинации мужу или он сдаст их в полицию, чтобы захватить их добро. Тогда они решают, что самое верное – самим сдать Мэкхита тюремщикам и получить за это деньги. О его местонахождении сообщают проститутки, у которых он укрывался вместо того, чтобы бежать.
Второй план, понятный современникам авторов, – сатира на премьер-министра Великобритании Роберта Уолпола,  погрязшего в коррупции и разврате не меньше головорезов из лондонских трущоб.
Отдельное «послание» содержит сама форма произведения. Пьеса составлена как пародия на популярную тогда итальянскую оперу, для которой характерны героико-мифологические сюжеты и определённый пафос. В своей анти-опере Гей и Пепуш смешали высокий стиль и манерность с фамильярно-площадным жаргоном, использовали мелодии популярных песен, баллад, наиболее известных оперных арий, написав к ним свои тексты, по стилистике близкие к народной поэзии. Таким образом, эти «арии» несли двойной смысл, например, в соединении марша, который звучит при смене караула, с песней воров перед предводителем шайки или в исполнении «невинного» текста на мотив запрещённой баллады. Кроме того, зрители могли подпевать артистам, карнавализируя театральное представление. Все привычные ценности в пьесе вывернуты, женитьба здесь – падение и неудача, убийство – «модное» преступление, раскаяние - гибель. Спустя ровно 200 лет по мотивам пьесы Гея и Пепуша написал свою знаменитую «Трёхгрошовую оперу» Бертольт Брехт.
Современная постановка утрачивает связь с прототипами – понятно, что никто не знает ни Уолпола, ни Шеппарда, ни Уайлда. Но эти образы стали собирательными и символическими, даже не нуждаясь в адаптации к реалиям XXI века, – мы так же узнаём в этих образах своих современников. Известно, как выглядела первая постановка «Оперы нищих» - сцену из спектакля 1728 года сохранил в своей картине художник Уильям Хогарт. Однако художник-постановщик Тимофей Рябушинский и художник по костюмам Анастасия Бугаева не стали реконструировать ни XVIII век, ни какой-либо другой. Их создание – это театр масок, социальных типажей. Основное влияние на стиль постановки, очевидно, оказала пародийная суть пьесы. Символистские, порой решенные почти в духе кубизма костюмы. В центре сцены – имитация узкого здания а-ля костёл или старинный европейский городской дом. Воры и попрошайки выглядят безлико, одеты в одинаковые бурые комбинезоны, в первой сцене с капюшонами-мешками на головах, и только стёкла для глаз как у противогазов выдают, где перёд у этих унифицированных фриков. Без капюшонов они также лишены индивидуальности – выбеленные физиономии с черными полумасками. Отличают джентльменов мистера Пичема друг от друга только телосложение и манеры. Сам Пичем (Владимир Майзингер) –  в чёрном гробообразном пальто в форме перевёрнутой трапеции, широком в плечах и сильно сужающемся к низу. И его лицо белое с черными губами – лицо смерти. Не более живым выглядит и его юродствующий помощник – Филч (Кирилл Искратов). Миссис Пичем (Яна Иващенко, Анастасия Светлова) и Полли (Евгения Родина, Дарья Таран) художник пощадил, загримировав их под коломбин: ярко, даже с блёстками. Чёрное лаконичное, больше похожее на фигурную коробку, платье миссис Пичем – с одной стороны, это кубистическая стилизация испанской моды XVI века, а с другой – своим силуэтом наряд вызывает ассоциации с клоунским костюмом с широким галифе. Полли в коротком платье из белоснежных рюшечек – так же синтетический образ, но только клоунессы с балериной или невесты-малыша. Сам Мэкхит (Руслан Халюзов, Алексей Кузьмин) весь синий, от кончика носа до сапог. Синий, как аборигены «Аватара», но при этом больше похож на Фантомаса. Локит, директор тюрьмы, в пиджаке, увешанном медалями и впереди, и сзади, страдает раздвоением личности: его второе «я» выражает писклявая перчаточная кукла, надетая ему на руку. При этом кукла отстаивает своё исключительное право говорить таким голосом в «этой постановке» в споре с Филчем, который решил её передразнить.
Фантомас-Мэкхит в исполнении Руслана Халюзова оказывается самой загадочной, несколько отстранённой и демонизированной фигурой в постановке. Образ этого персонажа сильнее всех перекроил режиссёр, добавив ему немало текстов из других произведений – с миссис Пичем и Полли Мэкхит разыгрывает в тюрьме сцену из «Ревизора» с соблазнением Хлестаковым мамы и дочки. В другом месте он беседует с двумя деградировавшими выпивохами в ушанках – и это встреча на Патриарших, Мэкхит оказывается тем, кто «вечно хочет зла и вечно совершает благо». В его синие уста вложены тексты от Пушкина до Бродского. С одной стороны, этот персонаж – своеобразный анти-герой, пародия на героев плутовских романов или на популярный в литературе образ благородного разбойника. Да, он честно делит добычу с членами своей шайки и никого из «коллег» не сдаёт, как Пичем, но в глазах обитателей лондонского дна его слабость к азартным играм в обществе аристократов и к женщинам – тяжелейшие пороки. Он женится на одной, совращает другую, досуг проводит в борделе, но со всеми он ведёт себя как муж в давно надоевшем браке – иногда привирая для успокоения партнёрши. Для ярославского Мэкхита в конфликтах, предательстве нет ничего нового, всё по Блоку: «Ночь, улица, фонарь, аптека…» и в итоге он изрекает сакраментальное пушкинское: «Мне скучно, бес…». И за что же его любят такого – вопрос; возможно, потому, что он идёт к этим женщинам, даже зная, что они его предадут, потому что говорит, что любит, или потому, что он такой…небесно-синий дух-провокатор, который мало чего боится и не прочь побыть с вами рядом какое-то время. Все мужчины в «Опере» ждут одного для всех конца – виселицы, их жизнь – лишь отсроченная другими людьми смерть, но есть ли смерть для Мэкхита? Зрителям придётся отвечать самим.
Пара Пичем прекрасна и в своей имитации галантности, и в отточенной приблатнённой вульгарности. Двуликость, двуслойность характерна для всех героев постановки. В самом тексте и на сцене пародируются аристократические манеры и манеры завсегдатаев Ньюгейтской тюрьмы, древний жизненный принцип Homo homini lupus est – «Человек человеку волк» –  справедлив для обоих миров, о чём и хотел сказать автор. Другая двойственность – на публике мистер Пичем снисходительно доминирует, тогда как наедине с женой он как будто становится меньше ростом. Руководство домом и делом находится в маленьких цепких ручках мадам. Интересны «переключения» этой пары с одного уровня – бандитов, наигранных, гротескных персонажей, на уровень артистов в роли – ведь вся постановка – это театр в театре. Обычные, доверительные интонации Яны Иващенко – «миссис Пичем», или уже актриса собственной персоной, жалуется публике, что «муж» и «дочь» играют на одной ноте, без искры. В это время Пичем-Майзингер приносит чай своей «сердитой» супруге-партнёрше.
Полли Пичем (Евгения Родина) – это молоденькая девушка, с одной стороны наивная, с другой – она несёт своеобразный запас «мудрости» обитателей «дна» или «политической верхушки». В её пластике можно заметить черты тоддлера. Озорная, капризная, хорошенькая, по натуре – молоденькая коломбина, единственная, кто не предал в этой пьесе никого. Её соперница Люси Локит (Анна Ткачёва) скорее не коломбина, а пьеретта, в ней уже нет озорства, в ней есть зависть и месть. Но обе они одинаково, по-подростковому угловаты, нередко говорят речитативом, иногда напоминающим рэп, но с характерными интонациями. В итальянской опере тоже использовался речитатив – пародия в этой постановке проявилась так, как задумывали Джон Гей и Пепуш, как пародия на официально-популярную музыкальную культуру. На сцене время от времени звучит манерная музыка XVIII века, герои исполняют баллады и арии, но Полли Пичем пытается осмыслить свою трагедию и на заднике высвечиваются титры: «Когда на Полли Пичем нападала тоска, ей помогали только текила, гашиш и русская попса» и зал взрывается от песни Натали «Ветер с моря дул». В постановке несколько танцев-пародий на современную отечественную эстраду и каждый раз они вызывают бурю эмоций, так как использованы к месту, неожиданно и остроумно. Вероятно, точно такая же реакция была в зале на спектаклях авторской постановки – люди должны были подпевать, притопывать, прихлопывать и радоваться удачной насмешке. Да и уровень текстов современных хитов, несмотря на серьёзное отношение популярных исполнителей к себе, примерно такой же, как и в пародийных балладах «Оперы нищего».
Сохранился не только пародийный посыл, очевидна политическая сатира:
« - Мы от души сожалеем о вашем несчастье, капитан. Но всех нас ждет такой же конец.
Мэкхит: Как вам известно, Пичем и Локит –  бессовестные негодяи. Ваша жизнь в их власти, зато их жизнь – в вашей»… Но здесь содержится не только призыв отомстить негодяям, но и перестать пресмыкаться перед ними. Оригинальный диалог Мэкхита смыкается в постановке с монологом из «Братьев Карамазовых»: «Не Ты ли так часто тогда говорил: “Хочу сделать вас свободными”. Но вот Ты теперь увидел этих “свободных” людей.../.../Теперь и именно ныне эти люди уверены более чем когда-нибудь, что свободны вполне, а между тем они принесли нам свободу свою и покорно положили ее к ногам нашим. Но это сделали мы, а того ль Ты желал, такой ли свободы?»... И это сатира социальная, взывающая к воле народа, которой нет, а народ здесь живёт по законам дикой стаи шакалов.
Здесь есть и карнавальный смех над самими собой – личные, романтические отношения вывернуты и препарированы так, как мало кто сможет рассказать о себе вслух. Внутренние диалоги, в которых мы спорим со своими возлюбленными, недоверие мужа и жены, отношение к изменам – здесь всё есть, как в энциклопедии семейной жизни. Труппа Волковского театра в своей удивительной ансамблевой органике создала зрелищный карнавал, который разрушает наше представление о самих себе.
Постановка по пьесе далёкого XVIII  столетия оказалась гиперсовременной, даже авангардной пародией на наши увлечения, на разные сферы жизни. И, несмотря на все глубинные, серьёзные пласты и на противоречивую реакцию публики, «Опера нищих» –  весёлая комедийная опера, которая будоражит зрителя и удивляет гротескной яркостью и самозабвенным смехом над самими собой.
Ирина Пекарская


Опубликовано: "Страстной бульвар, 10" №3-203/2017