Фот Евгеньич Никонов. Глава 2

       Предыдущая глава здесь: http://www.proza.ru/2017/11/23/1573

                Глава 2.

    Оказалось, что фотографировать ещё надо учиться. Что это не просто тебе кнопку нажимать, да кадры перематывать. Что есть такие мудреные вещи, как выдержка, а у Юнкора она была либо "М" отрабатывающей 1/60 секунды, либо "В" - (от руки), и диафрагма, которых у Фотика было аж две 1:8 и 1:11. И есть ещё резкость и глубина резкости, есть композиция и свет. А главное - должен быть "глаз". Ну, ты же, Фот Евгеньевич, понимаешь: глаз-то есть у всех, но глаз, который видит то, чего не замечает никто, который умеет выхватить самую суть вещи, или характера человека или животного, или даже плывущего облака, или камня на дороге, есть не у всех. Да еще и, как сказал дядя Федя, его, этот глаз, надо тренировать и воспитывать.

    И мы, с молодым "Юнкором", с моим первым Фотиком, стали учиться. Конечно, "Юнкор" был простейшим фотоаппаратом, но оказалось, что он может снять картину не хуже какого-нибудь репортерского "Салют", или даже зарубежного "Rolleiflex". Кстати, дядя Федя никогда не говорил слово "фотка", "фотография". У него для этого были слова либо "кадр", либо "картина". Их необходимо было "поймать" и "выстроить".

    На следующее лето старший брат Борис приехал к ним в Снежное. И Генка с гордостью показывал ему свои фотоуспехи. Брат удивленно похмыкал, покачал почему-то головой: "Ну ты, Генка, даешь! Что-ж, заслужил." - и он пошел к своему чемодану, открыл его и вытащил из его тряпчатых недр маленькую коробку. А в ней... А в ней лежала "Смена-2". Тридцать шесть кадров! Наводка на резкость, шкала глубины резкости, затвор от 1/200 — 1/10 и «В», диафрагмы от f/4,5 до f/22, гнездо для штатива, автоспуск, тросик. Короче, не мне тебе, Фот Евгеньич, рассказывать.
   
    И стал "Смена" Фотиком Вторым. Генка даже на уроки, даже на экзамены в более старших классах его приносил. Сначала учителя ругались, но потом, видя Генкину твердолобую упёртость, сдались и перестали замечать Фотика Второго.

    Вот тогда-то и появились фотографии учеников пишущих контрольную, учителей, увлеченно что-то рассказывающих. А ещё начались походы в лес, в степь, на Саур-могилу к памятнику погибших в войне советских солдат ударной группировки Южного фронта.

    Фотик Второй еще может не стал "глазом" но уже стал продолжением руки Генки. Мама Белла, поняв, что это не просто временное увлечение сына, оплатила ему годовую подписку на журнал "Советское Фото". У Генки появился целый чулан с его фотопричандалами: бачками, кюветами, фотоувеличителем, красными фонарями, с кучей химии, с весами и микрогирьками от 200 гр. до 10 мг.

    Достаточно было десяти - пятнадцати минут и ванная комната превращалась в фотолабораторию. Зажигался красный свет и начиналось колдовство. Сначала на экране увеличителя зажигался "кадр" с "вывернутыми" негативными цветами. Там, где белое - чёрное, а там где чёрное - белое. Потом "кадр" снова выключался и в рамку вкладывался лист фотобумаги, доставаемый из плотного чёрного пакета. Снова на несколько секунд появлялся "кадр" и Генка, как волшебник, делал какие-то пассы руками. Здесь прикроет, там наоборот, сделав дырочку в куске черной бумаги, поводит, давая дополнительный свет. "Кадр" гас и абсолютно чистый лист фотобумаги тонул в ванночке с раствором проявителя. В нем Генка тоже что-то колдовал. Тут потрёт тёплым пальцем, там даст стечь проявителю, даже подует-подышит на какое-то место. Медленно-медленно, словно из небытия, на листе выплывало изображение, будто откуда-то из глубин океана выныривало. Генка четко следил за этим и когда, по его мнению, "кадр" набирал нужную градацию чёрно-белого, перекладывал лист в ванночку с промывочной водой, иногда подержав там еще немного, давая "кадру" добрать сочности, и наконец, топил готовое фото в фиксаже-закрепителе. Перебирал там "картины" и частенько, чем-то недовольный, переделывал некоторые заново, или делал с ними какие-то новые трюки.

    Затем фотографии глянцевались в горячем глянцевателе, а когда громко потрескивая отпадали от зеркал глянцевателя, Генка с еще теплыми "картинами" шел сдавать экзамен маме Белле. И мама давала ему довольно толковые замечания, советы, а иногда и здорово критиковала. Мамино мнение было для Генки непререкаемым. И часто, расстроившись после маминых вроде бы и мягких замечаний, рвал на кусочки свои "творения".

    Генка рос, а вместе с его ростом росло и мастерство. Его первая любовь - Нелька стала первым зрителем его вернисажей. Да и сама частенько попадалась в "кадр".

    Вскоре Фотик Сменович отправился жить на гвоздь, а у Генки появился старый Борькин фотоаппарат "Зоркий С" перешедший к нему по наследству. У него был выдвижной тубус объектива и съёмная нижняя крышка, Зарядка, соответственно, проводилась со стороны съемной нижней крышки. Этот фотоаппарат почему-то так и не стал Фотом Третьим. Не было у них с Генкой настоящей любви. Так только - дружба.

    Генка стал совсем взрослый. У него даже усики уже пробивались. Они с мамой переехали в Сталино(3) и Генка бредил о каком-нибудь современном классном фотоаппарате. В "Советском Фото" он высмотрел новый дальномерный аппарат "ФЭД 4Л" с лантановым просветленным объективом повышенной резкости. Слово "лантановый" ласкало слух, казалось чем-то сродни прозрачности алмаза. Но они с мамой, которая уже ушла на пенсию, были не в состоянии "потянуть" такую покупку.

    Однажды зимой мама уехала к Борису в Москву, а Генке оставила на всякий случай денег. В принципе, он мог и у сестры Инки, жившей всего в пяти остановках троллейбуса от их с мамой кооперативной однушки, подкармливаться, но там был ее муж Гриша, и ему было как-то неловко.

    Кстати, рядом с Инкиным домом, буквально через двор заросший яблонями, липами, каштаными и тополями, находился "Дом быта". Вход в его застеклённое аквариумное нутро был в центре, а сбоку был еще один вход на уровне второго этажа, куда вели ступени наружной лестницы. По вечерам над этим входом зажигались лилово-розовые неоновые буквы "Фото-радио-товары", а строкой ниже "Канцтовары". Генка не мог преодолеть тягу ко всему этому великолепию жившему в магазине. Он любил занырнуть в него минут на сорок, на час, бродить там среди велосипедов с обмотанными бумагой рамами, разглядывать радиолы "Ригонда" и "Минск", магнитофоны "Днепр", "Гинтарис", "Айдас"... Увлекательнейшее путешествие среди них позволяло ему оттянуть миг сладкой боли, взрыв мажорных аккордов от пианиссимо, а затем крещендо в три форте, когда он подходил к фотоотделу.

    Но сегодня у него были деньги. Их температуру сквозь карман брюк он ощущал бедром, деньги, казалось ему, светились ярчайшим зелено-желтым светом, и их радиоактивное, урановое свечение могли, наверное, видеть и другие покупатели и продавцы. Они мешали Генке и он, стараясь не обжечься, отдал их молодому продавцу, получив в ответ вожделенного друга! Точно такого, как на фотографии в "Советское Фото". Друга! Понимаешь, Фот Евгеньевич? ФЭД Евгеньевича Четвертый! С селеновым фотоэкспонометром и лантановым объективом "Индустар 61Л". Был уже поздний вечер, когда Генка, зарядив нового друга прямо на стеклянном прилавке отдела новенькой пленкой "Свема 65", вышел из магазина.

    Недавняя оттепель сменилась морозцем. Светилась неоновая вывеска магазина, делая все каким-то нереальным, отражаясь в обледеневших ветвях молодых деревьев, позванивавших на ветру. И ФЭД Евгеньич Четвертый сделал свой первый кадр. Опустившись на корточки и припав к стволу спиной Генка направил глаз нового друга к небу, где сквозь стеклянные ветви мчались рваные облака в которые то заныривала, то вдруг являлась из них в полном блеске фея-Луна под тихое звучание в его голове колыбельной из фильма "Гусарская Баллада".
    Знаешь, Фот Евгеньич, а ведь у меня до сих пор жива та, первая, пленка с этим кадром, с этой картиной. Фотография не сохранилась, а пленка с кадром жива.

       Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2017/01/14/1228

       ПРИМЕЧАНИЯ:

   3. Сталино - бывшая Юзовка в 1924 году была переименована в Сталино, а в 1961 году в Донецк.