За оградой

Мне надо было подождать человека, с которым мы были в пути, здесь. Здесь, это на темной улице на окраине городка. Местность освещал единственный покосившийся столб.

По всем признакам то была странная улица. Во-первых, человек, который попросил меня подождать, вошел за высокую ограду кованого железа и скрылся в аллее из высокой туи. Немного на возвышении бледно светились стены большого дома, чьи окна были темны. И почему он пошел к дому, где не светятся окна и нет признаков жизни? - без всякой пользы подумал я.

Во-вторых, улица была как-то странно пустынна для еще не позднего часа. Кроме того не только тот дом за туями, но и все дома в видимой округе - у меня было достаточно времени изучить окрестности - были не освещены. А между тем то были добротные дома,  с дворами, где кудрявились виноградники, оголенные в эту пору года, кусты, на которых смутно угадывались кровавые розы. Было странно, что горел лишь один фонарь на покосившемся, словно изнемогающем, столбе. Странная цивилизация покосившегося столба, и убогий свет, разоблачающий мне этот темный мир. Всё казалось неким печальным откровением после того, как прошел праздник.

Я ждал, и ожидание не было в тягость, отчасти потому что я начинал подпадать под странное очарование местности. Затем я не столько услышал, сколько почувствовал, что по темноте кто-то идет. Мерцающее чувство: идет-не идет. Необъяснимая тревога, что вдруг в самом деле идет, а потом столь же необъяснимое облегчение, что, нет, никто не идет. Возникло болезненное чувство интимного единения с местностью, когда не хочется, чтобы кто-то вторгся, нарушил наступивший баланс, сколь редкий, столь и странный. Ты - очарован.

 Однако кто-то идет издалека, идет медленно, и, похоже, не дойдет сюда, свернет в какой-либо двор. Да, это идет хозяин одного из этих неосвещенных домов, он возвращается домой.

Но я забыл о нем. Показалось,  прошло неимоверно много времени, в течение которого я то рассматривал тени деревьев на стенах домов, то тьму в окнах, порой казалось, оттуда кто-то пытливо смотрит. То пытался догадаться, почему так долго не возвращается из темноты тот, кого я жду. И хотелось, чтобы он не возвращался. Пусть бы он исчез в какой-то другой реальности, в другой жизни, тем самым дав мне косвенное свидетельство, что возможно уйти за пределы этого скудного видимого мира.

 Как вдруг лишь бывший слышимым в темноте  человек, оказался совсем недалеко. Я различал его черты. То был мужчина из местных. Это местное было отпечатано на нем в манере идти, держать свое тело, эта вечная забота о насущном, застарелая, свившая его и наклонившая к земле. На нем была традиционная для этих мест кепка. Он ее, наверное, носит зимой и летом.

 Человек, бормоча, разговаривал с собой, прошел мимо, но затем заметил меня спиной или, может, просто вспомнил, что прошел мимо кого-то, и подошел ко мне. Я не удивился, потому что раньше, когда услышал в темноте звуки шагов, был уверен, идут ко мне.

 "Сколько сейчас времени?" - спросил он. Я посмотрел на него, но не увидел его лица, спрятанного в тени кепки.  Однако в темноте я разгадал, что он небрит, глаза впалые, а на шее у него шрам. Шрам был поперечный, а под ним продольная жила, как странно, что она цела.

 У меня были часы, но я не стал их доставать. Что-то мне подсказывало, что в присутствии этого человека не стоит отвлекаться на что-либо другое, лучше быть внимательным к нему.

 Я ответил: уже девять. Девять? - спросил он. Да, говорю уверенно. Человек задумался, но я вижу, что он всматривается в меня из темноты под козырьком кепки. Мне показалось, он хочет сказать что-то, но раздумывает.

"Ну, раз девять, то..." - резюмировал он неопределенно, вздохнул и пошел дальше. Меня посетило ощущение, что только-что не произошло что-то, чего я не знаю, но что должно было произойти непременно, и только какой-то каприз обстоятельств, какое-то легчайшее дуновение судьбы воспрепятствовали этому.

 После этого я почувствовал в себе нетерпеливую решимость, открыл калитку и пошел искать того, кого ждал все это время. И когда ступил за пределы ограды, то увидел,  окна дома вовсе не темны, более того, они сияли словно солнечным светом изнутри, а в освещенном дворе под деревьями оживленно разговаривали люди...