Мощный ключ жизни

   На корабле ЧП может возникнуть по любому поводу, в любой момент. Чаще всего оно рождается, когда капитан-лейтенанту Яковлеву, старшему помощнику командира корабля надоедает сидеть в каюте и он, надев комбинезон, пилотку и взяв фонарик с длинным железным крюком для извлечения из потаенных шхер спрятанных моряками вещей, спускается ниже верхней палубы. Происходит это часов в пятнадцать, когда одни уже расслабились, а другие еще даже и не напрягались. Обычно в этот день старпом остается на корабле старшим. Умудренный огромным опытом военно-морской службы и обросший от этого со всех сторон ракушками, он прекрасно понимает, что если сегодня вечером не займет моряков работой, то уж они точно смогут занять его, преподнеся далеко не всегда приятный сюрприз.

   Каждая буря начинается с маленькой тучки. Так и старший помощник неспешно выходит на шкафут и движется в сторону рубки дежурного по кораблю. На его лице, будто высеченным из гранита, ни мимики, ни мысли. За ним с мешком в руке грустно бредет матрос-химик, его непосредственный подчиненный, он же приборщик и по совместительству информатор.

   Весть о предстоящем бедствии на корабле мгновенно разносится по кубрикам. Особенна сильна скорбь тех, кто сегодня идет в увольнение. И хотя каждый знает, что и на Солнце есть пятна, на них ему глубоко плевать. А сколько таких пятен в каждом кубрике, и представить страшно!

   Корабль быстро замирает в страхе, до мельчайших деталей представляя дальнейший ход событий. Попытки что-либо предпринять или устранить бессмысленны. Всё и сразу?.. Так даже в сказке невозможно. Вскроется либо одно, либо другое. Нельзя же предотвратить цунами, грозу, сель или, скажем, нежелательную беременность. Пословица о свинье, находящей грязь везде, срабатывает в данном случае на все сто восемь процентов.

   Старпом также неторопливо заходит в рубку дежурного по кораблю, перекуривает и, забрав помощника дежурного с ручкой и блокнотом, спускается в ближайший кубрик. Это кубрик радиотехнической службы.

   Молодой матрос, стоящий дневальным, пытаясь разорвать барабанные перепонки себе, старпому, а заодно разбудить спящего «годка», неистово подаёт команду: «Сми-и-и-ирно-о-о!!!» и представляется.

   - Что орешь, убогий? Намереваешься пробудить то бренное тело? – показывает старпом на спящего на рундуке старшину, - Напрасная затея! Его и канонада не разбудит. Веремеенко, подъем! – старший помощник хлопает моряка по спине.

   - Сейчас, наверное, я кому-то постучу по дурной башке… Тебя давно никто не посылал?.. – Веремеенко потягиваясь, поворачивается на спину и видит перед собой каменное лицо старшего помощника. Неведомая сила подбрасывает его вверх. В полёте он ударяется головой о висящую над ним койку и вытягивается по стойке «Смирно». По лбу медленно ползет струйка крови.

   - Извините, товарищ капитан- лейтенант…

   Старпом садиться на освободившейся рундук, - А скажите мне, матрос Веремеенко, сколько вам служить осталось?

   - Старшина второй статьи, товарищ капитан- лейтенант, - шепчет Веремеенко, прекрасно понимая, что это не так.

   - Нет, Веремеенко, я не ошибся. Своё звание вы сейчас проспали. Давайте мне свой военный билет. Я там печать поставлю о вашем новом статусе, а заодно и том, что вы уже не командир отделения.

   - Товарищ капитан-лейтенант... – гнусавит Веремеенко.

   - Так, - старпом посмотрел на помощника дежурного по кораблю. Он говорил тихо, медленно и членораздельно, что ничего хорошего не предвещало, - сюда и быстро писаря простого делопроизводства, старшину команды гидроакустиков и начальника радиотехнической службы… Я не услышал ответа на заданный вопрос, товарищ Веремеенко, - Яковлев локатором подставляет ладонь к уху, - Так сколько вам осталось служить?

   - Семь месяцев.

   - У вас слабовато с арифметикой, матрос. Не семь, а девять. С корабля вы поедете домой тридцать первого декабря. За десять минут до боя курантов. Заметьте, за десять, а не за пять. Ясно? Это первое. Второе. Об увольнении на берег можете забыть. Только культпоходы! И последнее. Сейчас, после построение вас отведут на гауптвахту. Суток на десять. Но я постараюсь, чтоб они продлились у вас до пятнадцати. Ясно!!! - и вот теперь тучка, величиной с булавочную головочку, превратилась в огромную страшную черную тучищу, где гром и молнии чередуются друг с другом – Потому что борзый не по годам! Я научу вас думать головой, а не головкой!!! Я заставлю вас ценить в молчании золото! Ты понял меня!!!!! А теперь марш на построение! Дежурный, строй экипаж!

   - Товарищ капитан-лейтенант, - дежурный по кораблю понимает, что оказывается между молотом и наковальней. И откуда удар будет ощутимее, пока неизвестно, - заместитель командира корабля по политической части приказал до малой приборки проводить дополнительные политические занятия.

   - Что?! Не понял?!

   - Заместитель…

   - Лейтенант!!! Вы явно чужой на этой планете! А может я шепотом разговариваю со всеми? И меня никто не слышит?! Запомните юноша! – снова заорал старпом, - На корабле приказы по кораблю отдают командир корабля и я, его первый заместитель. Все остальные могут лишь рекомендовать. Это ясно?! А чтобы было еще яснее – сдать дежурство! Вечером заступить по новой! Что-то ждем еще? Большой сбор! Построение на юте!

   И было слово. И было жутко.

   Экипаж, прекрасно осознавал, что время благодушия на корабле закончилось и со скорбью в глазах, тупо наблюдал расправу над товарищем. Если не каждый, то третий точно думал, как хорошо, что не он сегодня стоит на лобном месте, а мог бы.

   - И вот, товарищи матросы и старшины, в то время, когда весь личный состав, - старпом поворачивается к строю, - Луконин! – обращается он к очередному нерадивому матросу, тупо чертящему узоры ботинком на палубе.

   - Скажи, Луконин, весь личный состав или не весь?..

   Луконин, явно не слушая, о чем говорит старший помощник и, естественно, не понимая, о чем идет речь, смотрит на офицера округлившимися глазами.

   - Луконин, я к вам обращаюсь. Расскажите экипажу, - говорит старпом с придыханием, что еще больше усугубляет положение стоящих в строю, - чем вы сейчас занимались? Спали, как и Веремеенко? Вы знаете, что он уже матрос? - Яковлев трясет бумагой, на которой написан Приказ о разжаловании старшины.


   - Я не спал.
   - После вашего ответа мои глаза застилают слезы радости, и в душе тает лед.

   Матрос рефлекторно глупо улыбается, предчувствуя задним местом, что это обострит и без того накалившеюся обстановку.

   - Я вас рассмешил, матрос? Или вы во мне увидели клоуна? - Яковлев выдвигает вперед свою могучую челюсть, - Для кого еще на корабль приехал цирк? Не слышу? – природа в страхе затихает, а люди на пассажирском причале с умилением замирают, чтобы послушать новое продолжение совершенства великого и могучего русского языка.

   - А разве он уезжал? Даже и не слышал. Корабль кишмя кишит клоунами, иллюзионистами, мимами и эквилибристами, – начальник медицинской службы, которому по сроку службы и положению, ибо все люди смертны, можно вступать в полемику даже с разъяренным тигром, и который на этих правах потерял стыд, совесть и, местами, даже честь, не может стоять спокойно.

   - Доктор! Скажите мне, пожалуйста, сколько нормальный человек может спать? Нет-нет-нет, с ответом не торопитесь… Вас я не имею в виду. У вас режим на корабле особый. Вы можете сутками не слезать с койки… Разве что изредка переворачиваетесь в целях профилактики пролежней.

   - Но это уже слишком! - доктор знает, что полемика между ним и старшим помощником входит в ритуал каждого построения. И ему, и старпому нравиться показать себя в красноречии и острословии. И все ждут этих дебатов, - В корне не согласен. А прием пищи, а вот эти долбаные построения и, в конце концов, выход по нужде… А иногда и в люди… Публичного извинения не требую, ибо начальникам не свойственно такое. Но хочу заметить, что вы, Александр Николаевич, допустили сейчас грубейшую и не свойственную вашему светлому уму погрешность в своем изречении.

   - Что-то я вас плохо понимаю, товарищ капитан. Слышу явную лесть в свой адрес, а по какому поводу не пойму. Может вы собрались сегодня на берег сойти, так вот вам, - и старпом изображает фигуру из двух рук, символизирующую отказ от всего, что можно и нельзя. Это вызывает ликующую радость в строю. Одни смеются просто, потому как смешно, другие злорадно, мол, так тебе, балабол, и надо.

   - А вот это было лишнее.

   - Отчего?

   - Потому, что в город я сегодня и так не иду. Ибо обеспечивающая смена. А вот почему смеются другие, которые должны пойти, но тоже не пойдут, не знаю.

   - А ты, доктор, прозорлив. Тебе бы пророком быть… Да видно грехи не пускают. Как плохому танцору яйца. Ну и где вы заметили у меня ошибку?

   - В ваших руках я не единожды видел книги, журналы… Причем очень даже разноплановые. Корабельный устав. Как без него службу править? «Здоровье». Журнал пенсионерок и хотящих казаться не глупее других. «Крокодил», - от которого все люди плачут, кроме издателей.

   - Ну. Дальше, - старпом предчувствовал подвохов, но не мог догадаться какой.

   - Казалось бы разносторонность интересов… Ан, нет!.. Не смогли вы уловить истину жизни! Ее… - начмед вышел из строя, и его рука вспарила к небу. Сейчас он напоминал Пушкина, читающего свои стихи в лицее.

   - Доктор, если хочешь, я тебя сейчас вместе с Веремеенко поставлю. Не изображай мне здесь кающуюся Магдалену.

   - Скажите, а какое воинское преступление совершил этот храбрый воин? Я по независящим от меня причинам немного опоздал и уже наказан этим, - он взглянул на часы, - часовым построением.

   - Посмотрите, товарищи, в глаза капитана медицинской службы. Это глаза Святого человека! А стоим мы здесь, товарищ капитан потому, что этот, как вы выразились, храбрый воин, спал сном праведника во время проведения дополнительных политических занятий!!! – старпом высоко поднял палец, символизируя тем самым значимость проводимого мероприятия, - А враг-то не дремлет!!! Вы хоть это понимаете?!

   - Может правильно делал, что спал?.. Заметьте, враг не спит, враг не дремлет… Тем самым он изматывает себя в изнурительном ожидании. Мы же выспавшиеся, сильные, крепкие, немедленно дадим отпор практически бескровному врагу. Как вы находите мою мысль?

   - Доктор, вы страшный человек! Вас надо либо бояться, либо изолировать. Так в чем моя ошибка?

   - Вы, не подумав, сказали о нормальном человеке!.. Ведь нет на нашей голубой планете нормальных людей! А на флоте, тем более!!! Поэтому каждый спит столько, сколько требуется. И только в стране Дураков его будят через каждые пятнадцать минут! Я кончил! Разрешите сходить поменять рубашку. Потому что от переизбытка состраданий и горьких чувств к обреченному жить в хаосе человечеству я стал мокр. И даже легкий бриз может вызвать у меня простуду. Вегетативная нервная система не подчиняется разуму. Ее пробуждают эмоции. И в частности ваши отрицательные.

   От мощного, дружного хохота корпус корабля начал вибрировать.

   - Не разрешаю. Стой и мерзни! У меня было припасено столько гневных и, самое главное, справедливых слов. А теперь даже неохота ничего и говорить. Доктор, все ты испортил! Веремеенко, выбирай, что ты хочешь, уйти домой в ноябре старшиной или матросом тридцать первого декабря.

   - В ноябре… Старшиной…

   - Молодец! Ответ правильный. А может и не правильный, - старпом, склонив голову, о чем-то долго думал, - Сказать честно, я устал. Очень устал. Что-то говоришь, что-то делаешь… Ведь наш труд для окружающих не виден. О нас вспоминают, когда на страну нападает неприятель. Тогда военный резко подскакивает в цене… Для этого мы учимся стрелять, ставить мины, искать лодки… И еще сотню других задач… И чтобы все это претворить в жизнь, каждый из вас, а вас триста человек, - Яковлев взглядом загнанного волка оглядел экипаж, - должен знать до мелочей свою специальность и свою материальную часть, - старпом говорил тихо, как говорят очень старые люди, измотанные долгой жизнью. – Ведь не приведи Господь такому случиться, именно тогда каждый из вас должен будет мгновенно принять лишь одно верное решение. И от этого самого решения будет зависеть судьба всего экипажа. Либо корабль вернется в базу, либо, не спуская флага, уйдет в морскую пучину. Вот мы сегодня с доктором упражнялись в словоблудии. А ведь его знания, опыт и навыки не раз проверены в дальних походах. Он – специалист! Причем с самой большой буквы. Мы можем иногда не попасть в цель, оторвать якорь, пропустить самолет… Нельзя, но можем. Ему же ошибаться запрещается. Его ошибка – ваша жизнь. Все, наверное, помнят, сколько тяжелых хирургических операций он сделал в сложной боевой обстановке!... Вначале все переживали. А сейчас корабль свое делает, а он свое. А то, что мать у него умерла, и он не смог ее похоронить из-за этой самой проклятой войны на Ближнем востоке?.. – он снова долго думал, потом тяжело вздохнул, - А весь этот наш юмор ненатуральный. Нам с ним так выжить легче. Вот начмед сейчас здесь, а его жена с двумя детьми по съемным квартирам мыкается. И так, практически, у большинства офицеров и мичманов! А многие из вас открыто плюют в душу этим самым офицерам и мичманам, которые учат вас умелому владению своим оружием и способности выживать в экстремальных ситуациях. Доктор!

   - Я, товарищ капитан- лейтенант!

   - Я не многое могу в этой жизни. Но кое-что у меня получается… Разрешаю тебе после построения сойти на берег. Но перед сходом зайдешь ко мне. Мы выпьем с тобой по сто грамм. Чтоб скучно не было… Разойдись!

   Команда врассыпную разбегается с юта.

   - Отставить! – рявкает старпом, - Смирно! За сон в рабочее время старшине второй статьи Веремеенко объявляю три наряда вне очереди!

   - Есть три наряда вне очереди! – громко ответил старшина.

   - И благодари доктора, Веремеенко, что для тебя всё так удачно закончилось. Радиотехнической службе за нарушение распорядка дня и бесконтрольность за действием личного состава, объявляю семь суток организационного периода. Начальнику РТС представить к вечернему докладу план организационного периода. В субботу смотр заведований и боевых постов корабля. Если я найду серьезные замечания, не пеняйте… Разойдись!

   Сонное царство было разбужено. Жизнь забила мощным ключом.