Большой сбор

«Большой сбор» на корабле, да еще среди бела дня, никогда ничего хорошего не предвещает.

   И надо бежать на ют. И быстро бежать. А вдруг, не дай Бог, война. Честно говоря, так не хочется в молодом возрасте погружаться в морскую пучину, не спуская флага.

   Дежурный по кораблю набыченно ходит взад и вперед, и как всегда, ничего не знает. Все ждут начальство.

   Минут через десять появляется старший помощник. Его выдвинутая вперед челюсть и папка в руке ничего хорошего не предвещают. Он, молча, фланирует вдоль выстроившихся моряков. Значит, вскоре должен появиться командир.

   Строй в двести пятьдесят человек напряженно ждет. А те пятьдесят, что на вахте, - тоже ждут.

   Каждая минута накаляет и без того нервную обстановку.

   - Товарищ капитан-лейтенант, зачем построение?

   - Гревцов, вы куда-то спешите? За разговоры в строю объявляю вам одно не увольнение на берег.

   - А чего сразу не увольнение?.. – Гревцов служит третий год и может, иногда, вступать в полемику со старшим.

   - Два не увольнения… Не слышу?

   - Есть два не увольнения, - бурчит старший матрос.

   - Свой вопрос: «Зачем?» вы зададите матери после демобилизации. Если, конечно, такое с вами случится.

   - А почему я должен задавать ей этот вопрос?

   -Потому что, мой милый друг, вам станет предельно ясно, зачем она вас родила и почему мы тут с вами мучаемся. Желающие еще задать мне вопрос есть?

   - Аборты -  большущий грех, - с уверенностью заявляет доктор.

   - Ой! – старпом крутится на пятке, ища глазами начмеда, - Кто бы мне это говорил? Никогда не предполагал, что в вас скрыта набожность и святость. Вы случаем не сектант? Или это вы Гревцова жалеете? Никто, из стоящих здесь, не грешил больше, чем вы.

   - Может быть, в моей душе также нет, как и в вашей, жалости к разгильдяям, тунеядцам и нарушителям воинской дисциплины.

   - Молодец! Хвалю! Мой взор туманят слезы, а горло душит спазм. Позвольте я вас, доктор, расцелую. С вас же, товарищ Гревцов, - наигранно произносит старпом, - я снимаю одно не увольнение, за классовую ненависть к разгильдяям и тунеядцам самим доктором, который таковым является сам. Кто бы мог подумать?!...

   - Спасибо, - улыбается старший матрос, - Спросите доктора еще чего-нибудь. Может он вас еще растрогает и вы, тогда, снимите с меня второе не увольнение.

   - Гревцов…

   Начальник медицинской службы, чувствуя сердцем, что до войны также далеко, как пешком до Соликамска, причем туда и обратно, решил немного побалагурить. Хотя ясно ощущалось, что облако очередного пофигизма уже накрывает корабль, возможно даже надолго. Поэтому, посоревноваться со старшим помощником в словесном поносе, позабавить народ, да и самому повеселиться, было очень даже кстати.

   -Товарищ капитан-лейтенант, только Леониду Ильичу Брежневу разрешалось целовать мужчин. Да и то высшего сословия, - начмед развязно улыбнулся, - Я же не люблю целоваться с мужчинами, особенно с курящими сигареты «Прима». Мы, стоящие на страже здоровья, являемся и противниками поцелуев, даже, с женщинами. Таким, казалось бы, простым и незатейливым способом передаются многие инфекционные заболевания. Да разве только инфекционные. А венерические… И даже глисты.

   - Доктор, скоро вы захотите этого страстного, женского поцелуя и не только в десны, но и в гланды, однако возможности у вас уже не будет. Но… На войне, как на войне. Ваше сердце… А есть ли оно у вас? Каждый третий в этом сомневается. В том числе и я.

   - Вы третий? – изображает удивление начмед.

   - Нет, я первый!

   - Ого! А командир, а заместитель командира корабля по политической части?.. Как быть с ними? Какое место вы отводите им?

   - Не юродствуй! Это высшая каста. А хотите, доктор, я сейчас по вашему веленью сниму и второе не увольнение с Гревцова?..

   - Соглашайтесь, товарищ капитан, - прогнусавил Гревцов.

   - Но объявлю артиллерийской боевой части десять суток организационного периода.

   - Я согласен по нескольким причинам. Когда Гревцов был вестовым в офицерской кают-компании, он клал мне большой кусок мяса. Значит, он меня уважал. Правда, он и вам клал не меньше кусок, но это не значит, что он вас любил. Скорее, побаивался.

   - Ты этим хочешь сказать, что на остальных он плевал?

   - Конечно, нет. Просто не замечал, хотя Пушкину тоже кое-что перепадало, как-никак, а он его непосредственный начальник. Просто мы с вами, - звезды, а остальные - их блеклое отражение.

   - Иногда очень великое и значимое рождается в вышей маленькой голове. И что дальше?

   - А что дальше?.. Командир артиллерийской боевой части в отпуске. Замещающий его Пушкин, положа руку на сердце, распустил личный состав. Это мы можем судить по тому же Гревцову. И, несмотря на то, что все считают Пушкина моим другом, - это далеко не так. Я публично отрекаюсь от него. Кроме как выпить мой спирт, скурить мои сигареты и отвлечь меня от выполнения поставленных  кораблём задач… Я, в той дружбе, ничего хорошего не испытываю. Помогите мне расстаться с ним! Пусть он остается с вами, а меня надо изолировать от него на берегу.

   - Доктор, - раздается скрипучей голос Пушкина, - я тебя возненавижу.

   - И это я слышу уже четыре года. Мои нервы просто не выдерживают. Я стал плохо спать. А вот о боевом заместителе Пушкина, лейтенанте Василии Старухине, я, вообще, не хочу говорить. Разве, что один только случай. Не так давно, мы с ним зашли в ресторан. Денег у него, естественно, не было. Я накрыл стол, посадил рядом с собой красивую девочку… Так он, свинья, наелся, напился и ушел с моей женщиной. Этот человек не должен сходить никогда с корабля! Я за оргпериод в БЧ 2 двумя руками.

   Васька, маленький, пухлый, с детским, наивным ликом херувима, стоит красный и тупо смотрит на палубу.

   - Старухин! Он правду говорит? Или клевещет на вас, пользуясь своим положением?

   Василий утвердительно машет головой.

   - Молодец! Хоть один человек унизил доктора. Из всех мичманов и офицеров только ты, Василий, заслужил сегодня право сойти на берег. Прежде чем снять с Гревцова последнее не увольнение и объявить артиллерийской боевой части организационный период, я…

   - А за что нам оргпериод? – возмущается Пушкин, - У моей жены завтра день рождения.

   - Спасибо, Саша, что напомнил. Непременно буду, - доктор мило улыбается в сторону Пушкина.

   - Пушкин, мы придем к этому, но чуть позже. А сейчас анекдот: Спрашивают у немца: «Что у вас висит между ног?» «Это то, чем я получаю удовольствие». Спрашивают у француза. «Это то, от чего поучают удовольствие женщины». Спрашивают у Старухина. «Между ног у меня висит кортик, а всё остальное стоит!».

   Строй разваливается. Многие просто лежат на палубе.

   - Командир идет! - прокричали с правого борта.

   - Равняйсь! Смир-но! – рявкнул старпом.

   - Вольно! Старпом, меня комбриг вызывает. А чего у вас так весело? Доктор что-то опять сморозил?

   - Старухин, товарищ командир.

   - Старухин? Интересно. Зайдешь потом ко мне, расскажешь.

   Корабль вновь взрывается от смеха.

   - Внимание экипажа! - все замолкают, внимательно слушая старшего помощника, - Вот директива штаба флота, - помахал он папкой, - В дивизию, через две недели приезжает проверка из главного штаба флота по физкультуре и спорту. Проверяется крейсер и по одному кораблю из каждой бригады. Но надо быть готовым всем. В проверку входят: комплекс физических упражнений, подтягивание, бег на сто метров и один километр. В целях подготовки экипажа, командир предлагает объявить на корабле организационный период, но я его убедил, что мы справимся и так. Справимся?

   - Справимся, - раздалось со всех сторон.

   - А всё остальное доведёт командир, когда вернется из штаба бригады. Заниматься будем утром и вечером. Но если я найду хоть одного «сочка», - не пеняйте и не обижайтесь. Всем ясно?

   - Всем! – снова прокричали из строя.

   - А вон и командир идет. Сейчас все прояснится. Смир-но!

   - Вольно! Меня все хорошо слышат? Тут, надеюсь, старпом всё подробно вам рассказал. Повторяться не буду. Мы под проверку не попадаем. Проверять будут эсминец «Бравый». Но как сказал командир бригады, мы находимся в резерве. Готовиться надо днем и ночью. Это понятно? Организационного периода проводить не будем. Старший помощник заверил, что справимся и так. Или будем? – пошутил командир.

   - Справимся и так, - прокричал доктор.


   - Ну, если секретарь партийной организации поручается за весь корабль, значит, одолеем и эту проверку. Вольно! Разойдись! Командирам боевых частей и начальникам служб сейчас прибыть ко мне в каюту с записными книжками. А потом зайдете ко мне вы, Старухин.


   Экипаж от хохота снова лежит на палубе.