Внук Перова
Дед одного пожилого человека, при прощании подавшего мне руку, жал руку Владимира Даля, друга Александра Сергеевича, более того «…Ленин даже погладил его (пожилого человека, разумеется) по голове и назвал ласково: «Рома-Ястребок»…»
Очевидцы рассказывают:
Владимир Волков.
« Было это в 1983 году. Жил я тогда в аспирантском общежитии на Мойке в Питере, завершал работу над кандидатской диссертацией. Как-то ранним морозным утром вышел на площадь Искусств к Михайловскому скверу, чтобы что-нибудь сфотографировать. Был у меня тогда фотоаппарат "Сокол", по советским меркам вполне приличный. Подхожу к памятнику Пушкину, и вдруг идёт навстречу мне совершенно необычный старичок, как будто маленький гномик, появившийся из сказки: с большой седой бородой, в валенках, с замысловатой сучковатой деревянной палкой-посохом и авоськой для продуктов.
Подходит ко мне быстрым шагом (холодно было) и приветливо спрашивает: "Молодой человек! Не хотели бы Вы сфотографировать одну достопримечательность?" Я растерянно пробормотал в ответ, что цель моей прогулки как раз и состоит в том, чтобы фотографировать достопримечательности. Тогда он подводит меня к дубу, который рос слева от памятника Пушкину, и начинает рассказывать.
Дубы эти в скверике были посажены ещё его отцом. Но один из дубов - особенный.
Выяснилось, что у Романа Алексеевича была бурная молодость. Ещё до революции был он большевиком и нелегально переправлял через границу газету "Искра". В одном из своих исторических романов Зоя Воскресенская изобразила его в качестве персонажа "Ромка-Ястребок". Когда умер Ленин, Романа Алексеевича в составе петроградский делегации отправили в Москву, на церемонию прощания.
Вернувшись в Питер, он решил увековечить память вождя пролетариата в дубе. Для этого он придумал разные аллегории, чтобы зашифровать в ветвях и кроне легендарную жизнь Ленина. Например, была на дубе ветка, которая символизировала его стремительную, как бег оленя, жизнь. К сожалению, сообщил Роман Алексеевич, эту ветку во время обстрела Ленинграда немцами срезал осколок снаряда. С помощью разного рода отягощений наш герой заставил этот дуб расти горизонтально, именно поэтому он имеет такую необычную форму, совершенно непонятную не посвящённым в эту тайну прохожим. Ветви дуба складываются в "В", "У", "Л" - "Владимир Ульянов-Ленин". Но эти иносказания-аллегории нужно увидеть.
- А вообще-то - сказал старичок, - я - внук художника Перова. Да-да, того самого знаменитого художника, картины которого вы могли видеть здесь, в Русском музее. Живу неподалёку. Вот собрался в магазин за продуктами.
Я попросил внука художника встать рядом с его загадочным дубом и сфотографировал его, пообещав выслать фотографии. Он продиктовал мне свой адрес. Фотографии я ему отправил по почте, а адрес конечно забыл. Вот такая история приключилась со мной ранним морозным утром зимой 1983 года в городе Ленинграде на площади Искусств.
Кстати, Роману Алексеевичу, по его словам, шёл в то время 94 год. Был ли это действительно внук художника Перова? Или это был просто больной человек, выдававший себя за внука знаменитого живописца? Но как же тогда дуб и эта красивая история о его тайне? Сохранился ли этот дуб сейчас?
Виктор Коклюшкин. (тот самый – мастер разговорного жанра )
« – Вить, зайди!
Если «Виктор Михайлович» – значит, в кабинете посетители, если через секретаршу – значит, обложился бумагами, голову поднять некогда, а если «Вить, зайди!» – значит, что-то сокровенное, из ряда вон выходящее. Хотя из ряда вон в нашей конторе случалось чуть не каждый день.
Зашёл. В кабинете начальника ни в углу, ни у стола, а посредине сидел сильно седобородый старичок, опираясь двумя руками на замысловатую палку, и говорил.
Палка у него была светлая, сучковатая, с ручкой, загнутой в виде фиги. Щуря маленькие глазки, он как раз рассказывал о ней. Передать его речь впрямую я не берусь; во-первых, чтобы не исказить, а во-вторых – мне не хватит дарования. История палки была столь романтична, поэтична и героичная, что я...
Вот она: два молодых друга-ботаника, мечтавших превратить наши города и посёлки в цветущие сады, добровольцами ушли на фронт, в перерыве между боями они скрестили два фруктовых дерева: яблоню и, кажется, вишню, изогнули ствол в виде букв «Р» и «С», тут старик показал на загогулину, и дали друг другу слово, что если одного убьют, то оставшийся в живых найдёт это скрещенное дерево, срежет его и сделает себе посох. Выпало живым остаться ему, нашему посетителю, друг героически погиб, а старик, тогда ещё молодой, разыскал в клинских лесах дерево и вот вы... то есть, мы его сейчас видим!
Начальник показал мне взглядом, что это ещё не всё, что главное впереди.
А впереди оказалось, что старичок ни больше, ни меньше как внук Перова – художника-передвижника. Старичок встал со стула и, смущаясь, продемонстрировал своё сходство, запрокинув голову и медленно поворачивая её. Ростом он был невелик, седая борода закрывала грудь почти наполовину, голову покрывал берет, что должно было дополнительно указывать на родство старичка с художником.
Он сел и, как моя бабушка, подав на стол горячие пирожки, ждала, что её похвалят, так и он, замолкнув, впал в ожидание восторга.
- Ну вот, – насладившись эффектом, прервал тишину начальник, – Роман Алексеевич предлагает нам возродить усадьбу художника Перова...»
- И сделать там «Перовские пенаты», – поспешил добавить дед, – наподобие репинских у нас под Ленинградом…
… Утром следующего дня, не заходя в контору, я отправился в Третьяковскую галерею. Дождь шел... тёплый, мелкий. И какой-то, как мне теперь кажется, насмешливый. В научном отделе вежливая сотрудница подтвердила: да, небольшую усадьбу Стрелково Перов приобрёл в последние годы жизни, чему документальным подтверждением была лишь одна маленькая овальная фотография, где художник стоял на фоне плетня.
Вскоре в газете «Ленинское знамя» появилась фотография внука с его палкой и броским заголовком «Быть музею «Перовские пенаты»!» Он приходил теперь к нам, как домой, садился посреди того или иного кабинета и, опираясь на палку двумя руками, это была его излюбленная поза, а середина помещения – излюбленное место, рассказывал о своём боевом пути: как он, лихой кавалерист-рубака, врывался в занятые фашистами сёла, как он, лихой танкист-гвардеец, освобождал Прагу, брал Берлин.
К нему попривыкли, слушали вполуха, но однажды он вновь приковал внимание, рассказав, что носил через Финский залив записки от Ленина к Крупской, и Ленин даже погладил его по голове и назвал ласково: «Рома-Ястребок».
После этого откладывать поездку в Стрелково было уже невозможно. Неугомонный дед всю дорогу рассказывал, как он врывался на своём танке в города, рубал шашкой фашистских захватчиков, начальник время от времени поворачивался ко мне и говорил заговорщицки:
- Проект можно включить в план Росреставрации... перед главным домом поставить скульптуру Перова...»
Но, не только главного дома, на месте не было вообще ничего, даже плетня…»
Далее Коклюшкин доскажет эту историю в виде анекдота, в котором внук Перова становится сыном лейтенанта Шмидта.
По иному о произошедшем рассказывает другой участник тех событий.
Леваков И. А.
« Эта занимательная история случилась вскоре после образования отдела учета и охраны памятников в составе Производственного бюро по охране и реставрации при Управлении культуры Московской области. В задачи отдела входило составление учетной документации на находящиеся под государственной охраной памятники и на вновь выявленные. В этой работе, имеющей различные направления и аспекты, были моменты общения с «ходоками». Как правило, это были люди не ординарные, многие годы, боровшиеся за сохранение памятников, изменения условий их использования на более приемлемые.
Вот так мы и познакомились с Романом Алексеевичем Перовым - Чаковым. Этот замечательный человек уже успел побывать в ЦК и МК КПСС, в Советах всех степеней, в Правительственных органах и министерствах культуры Российской федерации и союзном. Одним словом десятки раз прошел по кругу. В составе ручейка ходоков его и направили к нам.
Надо сказать, фигура не просто калоритная, а человек целеустремленный и проницательный. Его внешний облик был скорее театральный и сознательно продуманный. Небольшого роста, солидная борода, берет, традиционный для художников и длинный, до земли плащ. Все это дополнялось суковатой, с «кренделем», палкой. Одним слово сказочник. В своих рассказах он был не утомим, порой, как бы заговариваясь, при этом его умные глаза внимательно следили за реакцией слушателей.
Начинал о художнике, и вдруг, перескакивал на тему о боевике Василии Владыкине, по кличке «Кот». При этом, вворачивая фразу, о том, что на похоронах боевика, тайно присутствовал господин Ульянов.
В «рассказе – легенде» о Василии Григорьевиче старался подчеркнуть происхождение семьи из крепостных крымских греков. О фамилии Перов говорил, что это кличка, полученная в семье князей Енгалычевых, за хороший почерк. Заметив способности юного дарования, они финансировали его обучение. После завершения учебы, художник заново расписал усадебную церковь. Ответным подарком, был участок земли в Стрелково, где был построен деревянный дом и студия. (Эта «легенда» не очень сходится с официальной биографией художника ).
Прием этот был давно уже известен. Использовать имя вождя пролетариата и миф о происхождение из народа, для прохождения собственной темы. Разве можно его винить за это. В то время любая статья, курсовая, дипломная или докторская диссертация начиналась с цитат классиков марксизма – ленинизма. И порой это срабатывало. Время было благоприятное. Была оттепель. Под новые программы и проекты выделялись деньги. Таким образом, опираясь на резолюции начальства «…. Разобраться, и принять все меры… и главное в то легендарное время, закрыть жалобу трудящихся» удалость запустить процесс постановки под государственную охрану памятных мест, связанных с жизнью и творчеством Перова В.Г.
Это сопровождалось обычной бюрократической процедурой. Составлением актов обследования. Заседаньями и совещаниями, сбором подписей и подготовкой решений. Но были и интересные моменты. Встречи с людьми, обследования усадеб и сохранившихся построек. Формально, в усадьбе Стрелково сохранился только парк с заросшими валами и артезианскими скважинами и чуть различимый фундамент главного дома. Причина? Революция, военный коммунизм, провозгласившие: «…. Мы старый мир разрушим, а затем……», ну, что было, затем уже то же стало историей. Итак, в 1927 году усадебные постройки не были сожжены в пламени революции, а были распроданы на вывоз. Такова судьба многих усадеб.
С домом художника Перова в имении Стрелково нам повезло. Местные краеведы, активисты общества охраны памятников давно уже все возможное нашли. В деревне Радованье сохранилась полностью та часть главного дома, которая являлась студией художника. Сохранились стены, полы, окна и двери, наличники и резные накладные детали. А так же колонны веранды и крыльца, их резные парапеты, карнизы и ветровые доски. Сохранился резной забор, а в сарае обнаружены печные изразцы второй четверти 19 века с широкой голубой каймой и обивкой тонкой коричневой линией.
В самой студии стояли: шкаф для просушки этюдов, плетеные кресла, садовая скамейка и ряд др. предметов. Другой комплекс, условно мемориальных вещей художника, хранился в селе Покровка у Кирилова Н.Н. Довольно объемный список: буфет, вешалка, диван, часы, настенная полка, умывальник, настенное зеркало, гардероб, трюмо, обеденный стол, угольник с иконами, тумбочка, два кресла и два стула из гарнитура, жесткий стул, этажерка, письменный стол и три плетеных кашпо. Учитывая вещи из д. Радованье, собрание Р.А. Перова-Чакова и других родственников, вещи из запасников различных музеев и возможность восстановления библиотеки по описи из дубликатов межбиблиотечного фонда и букинистических магазинов, общая картина выглядела весьма перспективно. При таком раскладе организация музея выглядела вполне реалистично.
Да и опыт по документальному воссозданию памятников истории и культуры в России был не малый. Пушкинские места на Псковщине, Чеховское Мелихово, музей – усадьба Островского в Щелыково, Суворовское имение в Новгородской области… и т.д. и т.п.
Дело сдвинулось с мертвой точки. Была заказана топографическая и подеревная съемка. Намечен план проведения археологических шурфов для выявления фундаментов дома и построек. Архитектором Старчевским Д. выполнен схематичный обмер студии художника. Замечательному скульптору Глебову В.В. был заказан проект памятника художнику … и всё застопорилось.
Сменила работу наша благодетельница Нина Николаевна Верстина – зам. нач. управления культуры Московской области. Благодаря её энергии и главное, понимания предложенных мероприятий, были осуществлены многие программы и проекты. А с её уходом сменились приоритеты…. Пришел новый куратор, бывший комсомольский работник, «направивший» нашу энергию на открытие мемориала, повещенного Зое Космодемьянской. Намеченные программы по созданию музея В.Г.Перова в Стрелково, Л.Н. Толстого в Крекшине, комплекса в Б.Вяземах, связанного с именем А.С.Пушкина, Е.А.Боратынского в усадьбе Артемово, К.Станиславского в имение Любимовка ….. и м.д. тогда, были заморожены…»
Питер. Взгляд назад.
http://vnickvo.livejournal.com/79259.html
« Старожилы помнят Романа Алексеевича Перова, могучего старика с окладистой бородой, в "толстовке", с неизменной суковатой палкой в руке. Внучатый племянник знаменитого художника Перова рассказывал, как мальчиком перевозил на лодках курьеров к Ленину в Разлив, как сажал с пионерами деревья в Летнем саду. Он старался поместить яблони непременно в центре боскетов, но по счастью, всякий раз ошибался, благодаря чему уцелели остатки фонтанов в Крестовом гульбище и на Птичьем дворе.
Роман Алексеевич Перов (дед Роман), романтик и гуманист старинной закваски, в 1898 году окончил Петришуле, жил во дворе Русского музея. В 90 с лишним лет читал наизусть поэмы Есенина.
"Дед" и его супруга "баба Таня", служившая в Русском музее старшим научным сотрудником, были людьми с верными и старыми связями в академических кругах. Они могли зайти "на огонек" к влиятельным лицам советского искусства, академику И.Э.Грабарю или академику К.Ф.Юону, или главному инспектору всех советских театров, академику Федору Федоровскому...
Лариса Шамельян.
Помню его прекрасно. Более 30 лет назад, когда гуляла с дочкой в Михайловском саду, он всегда подходил, присаживался, и пока ребенок спал, рассказывал про сад, про деревья, которые обеспечивают редкий, уникальный микроклимат в центре города. Очень интересными были его рассказы.
Татьяна Иванова.
Мы-ученики школы № 202 убирали листья в Михайловском саду, а добрый дедушка приглашал пить чай в своей квартире. куда мы попадали прямо через окно 1 этажа вслед за хозяином. Это было удивительно и интересно. Такого человека невозможно забыть, хотя прошло уже 50 лет.
Александр Егоров.
« К великому сожалению это мошенник Советского периода, состоящий на учёте в психдиспансере, Чекин Роман по прозвищу" цыган " Жил в с женой в дворнической подсобке Русского музея. Жертвами его псевдо историй становились художники журналисты и главы администраций уездных городков.»
Моё знакомство с Романом Алексеевичем Перовым - Чаковым произошло по пути из деревни на станцию Горьковское году в шестьдесят седьмом.
Морозным утром, в сумерках, торопясь на поезд , мы ( компания шалопаев), догнали старика тащившего эмалированное ведро на перекинутой через плечо палке.
Дед выглядел персонажем , сошедшим с полотен передвижников. Среднего роста, плотный, одетый в меховой треух, подпоясанный полушубок и валенки. Иней покрывал опушку треуха вокруг лица и часть большой бороды лежащей поверх полушубка и выдававшей человека в возрасте. Взгляд старика был умным и острым ,необычайно внимательным , проницательно исследующим визави.
- Чудные дети (именно так), помогите до станции грибы донести – сказал он поравнявшись.
Уважение старости - немногое ,что было вбито родителями ,в названную "чудными детьми" шпану. Вявшись за концы палки с подвешенным на неё ведром , матерясь и поочерёдно меняясь, «чудные дети» резво двинули по переметаемой позёмкой дороге.
Освободившись от ноши и начав с того, что он ни кто иной ,как внук художника Перова, дед разговорился, не посчитав нужным менять высокий стиль и интеллектуальный уровень рассказа для случившихся попутчиками сельских недоумков.
Как точно заметил Виктор Коклюшкин : «…Передать его речь впрямую я не берусь; во-первых, чтобы не исказить, а во-вторых – мне не хватит дарования…» ,а основные сюжетные ходы Романа Алексеевича я уже привёл выше.
Как большинство бездельников ,я любил читать , читал много, но не во всё рассказываемое стариком «въезжал» - посудите,единственным известным мне тогда Мандельштамом был школьный завхоз дядя Гриша.
Рассказ старика о том, как он вынимал Есенина из петли в гостинице «Англетер» - меня потряс , а рассказ о встречах с Лениным - просто убил.
Тогда мне и в голову не могло придти , что советский человек способен соврать о своём близком знакомстве с вождём .
Ошеломлённый рассказанным, спросить о том , что делал внук Перова по среди зимней дороги с ведром грибов, я не решился.
В Зеленогорске мне надо было сходить.
Необыкновенный попутчик, откланявшись, поблагодарил и протянул на прощание ручку...
Свидетельство о публикации №217112501605