Маленькая история одной полярной ночи

                1

   Родительское собрание подходило к своему завершающемуся концу.

   - И последнее, - Софья Павловна обвела присутствующих строгим, проницательным взглядом.

    Она - директор. Но в данный, трудный для школы период времени, подменяла совсем некстати выбывшую по беременности учительницу истории, а заодно еще и заменяла ее, как классного руководителя восьмого «Б» класса.

   - Многие, - заметила она сурово, - знают, а кто не знает, для тех повторю еще раз, с завтрашнего дня в нашем городе с четырнадцати часов будет отключаться свет. Все, надеюсь, помнят о вчерашней ураганной ветре, принесшем много бед, включая и разрушение электростанции. Сейчас все силы, и гражданские, и военные, брошены на восстановление последствий этого стихийного бедствия. Мы не можем и не имеем права, прерывать учебный процесс в середине четверти. Этого нам никто не позволит, даже, несмотря, на полярную ночь. Администрация города и командование флота клятвенно заверяют, что к субботе электроснабжение будет восстановлено. Огромное, человеческое спасибо от всех нас командованию подводников, которое выделило свой дизель-генератор для нужд больницы и хлебозавода. Но он не может обеспечить электричеством весь город… Поэтому, - Софья Павловна еще раз внимательно посмотрела каждому родителю в глаза, - занятия первой смены будут начинаться в пять часов утра.

   Все сидели тихо, погруженные в свои мысли и нахлынувшие проблемы, а может быть и задавленные услышанным. За последними столами послышался легкий ропот.

   - Я слышу недовольство у отдельных?.. Может кто-то хочет предложить что-то более рациональное? Так я внимательно его послушаю! - в голосе зазвучали командирские нотки.

   Все как-то сразу поникли и съежились. Софью Павловну боялись не только как строгую и волевую женщину, но и как жену командира дивизии атомных подводных лодок, к мнению которой комдив очень даже сильно прислушивался. И что супруга ему сегодня наплетет, не знал никто.

   И еще - у всех детей отцы, так или иначе, были связаны с этими лодками, поэтому командир дивизии мог в любую минуту вступить с каждым из них в интимную связь, предусмотренную Корабельным Уставом и Уставом внутренней службы. А такая связь для подчиненных ничего хорошего не приносит и, следовало, женам полагалось вести себя с директрисой очень даже прилично и благопристойно, и тактично.

   - Значит, вопросов нет. В четыре тридцать, максимум без двадцати, все ученики должны сидеть в классе. Не забудьте сегодня положить детей пораньше спать. До свидания.

   - Софья Павловна, я думаю…

   - Товарищ Сухорукова, не занимайтесь никогда больше этой глупостью. Здесь думаем мы, а вы исполняете, - Софья Павловна с достоинством повторила крылатое изречение своего великого мужа.

   - Извините, - прошептала, мама отличницы Светы Сухоруковой, густо краснея.

   Софья Павловна резко повернулась и вышла твердой, уверенной походкой, нервно хлопнув дверью.

   Расходились молча. Никто не высказывал никаких эмоций. Это тихое людское смирение напоминало далекое, жестокое время эпохи сталинских репрессий.

   Домой брели в полной темноте, периодически спотыкаясь о колдобины или проваливаясь в снег. И Северного сияния, как назло, сегодня не предвиделось. Природа тоже не благоприятствовала.

                2

   Вот и наступило «долгожданное» раннее утро. Да и утро ли? За окнами была ночь. Темная, бесконечная полярная ночь. И распознать время суток в этот период было просто невозможно.

    Как ни странно, обещанного света в домах, тоже, не было.

   Не сговариваясь, матери стали будить своих гениальных чад, начиная с двух часов ночи. Измученные родители, с отекшими от бессонной ночи лицами, и качающиеся, как Ваньки-встаньки дети, со слипшимися веками и беспрестанно валящиеся на кровать, пытались всеми силами мобилизоваться и выйти на тропу знаний. Всё это со стороны напоминало поддерживающих один другого очень пьяных людей.

   Над поселком стоял такой вой и рев, несущийся из окон, который походил на гул самолета перед взлетом.

   Наконец, из всех подъездов на дорогу стали выходить люди. У многих в руках были фонарики. Сливаясь, они образовывали странную на вид колонну. Матери и, естественно, отцы, которые сегодня после тяжелой службы на лодках и кораблях «отдыхали» дома, и которых жены ради родительской солидарности «привлекли» к этому ответственному мероприятию, поддерживая под руки своих замечательных, спящих детей, несли еще и их тяжеленные портфели. Вся эта процессия напоминала уныло бредущих пленных или осужденных, следующих на казнь. В этой зловещей тишине был слышен только траурный скрип снега.

   Впереди кто-то упал. Следом идущие и ничего не видящие люди, натыкаясь на лежащих и уже спящих побратимов, тоже, валились наземь, мгновенно засыпая. Образовалась большая груда тел.

   - Кто тут, понимаете ли, разлегся? А ну встать всем! Закоченеть захотели? Не хватало нам ЧП!.. – заокал самый главный воспитатель в гарнизоне, человек сложный, злопамятный и завистливый. Он волок на себе внучку, отказавшись даже от персональной машины. Иногда надо быть в гуще масс, с трудовым, так сказать, коллективом!..  Ему тоже хотелось упасть вместе со всеми, но лежать с народом?.. Это уж извольте! - Всем встать! - вновь заорал он.

   Народ, охая и кряхтя, нехотя стал подниматься.

   - Пошли, товарищи, пошли. А я замыкать буду! Чтоб никто у нас не отстал.

   Воспитатель прекрасно понимал, что идти впереди общенародный масс по снегу гораздо труднее, чем сзади по проторенной дороге.

                3

   В школе света, тоже, не было. Видно городские и флотские начальники явно погорячились, пообещав проведение полноценных занятий. В раздевалке, классах и кое-где в коридорах горели керосиновые лампы. В храме знаний царили полумрак и таинственность. Пахло гарью.

   - Софья Павловна, здравия желаю! Всех доставил! Потерь нет! – главный воспитатель широко и льстиво улыбаясь, отрапортовал директору школы, приложив руку к каракулевой шапке.

   - Вы бы, уважаемый Петр Семенович, не фразами меня кормили, а выяснили, почему в школе нет света. Как я должна сейчас оправдываться перед родителями и ребятами? Любят у нас все обещать и заверять. А как коснется конкретного дела, - так на выходе одни мыльные пузыри. По мужу знаю, потому и говорю. Начальнички!.. Оттого и лодки у вас тонут!.. А если бы… Да что я тут перед вами распинаюсь? Всё равно не поймете.

   - Я бы вас, Софья Павловна, попросил не обобщать!..

   - А вы без обобщения, Петр Семенович, пойдите в мой кабинет и выясните… Кто? Где? Почему? И, желательно, когда?

   Главный воспитатель слегка крякнул для собственной значимости, а может и от нахлынувшей на него неосуществимой и непосильной задачи и, оттопырив до подбородка нижнюю губу, нехотя поплелся в кабинет директора. Куда звонить, а тем более кому, он не ведал. Но спорить с женой начальника?... Себе дороже. И стоять истуканом тоже нельзя. Не так поймут. Можно элементарно погореть и лишиться теплого места в Петербурге, которого он давно добивался, а приказ о его переводе в Северную Пальмиру должен прийти со дня на день.

К великому удивлению Софьи Павловны собрались все без исключений.

   Пока дети переодевались, она зашла в «Учительскую». В тусклом свете мерцающей лампы, отбрасывающей жуткие тени по стенам, перед ней стояли утомленные, взъерошенные учителя с каменными, непроницательными и заспанными лицами.

   - Доброе утро, коллеги. Готовы все? – Софья Павловна сняла шубу и, повесив ее на вешалку, встала, как режиссер театра, в тени двери, невидимая ни актерами, ни зрителями.

   Учителя, молча, без обычного рабочего шума, исступленно смотрели на своего директора. И она, ничего до конца не понимая, с интересом и любопытством всматривалась в своих, по-своему дорогих и любимых ей людей. Что-то необычное, тревожное и, даже, агрессивное было в их обличье. Софья Павловна потрясла головой, отгоняя сон и диковинные грезы. Но нет, рассудок был на месте, ничего не поменялось в ее видении.

   Коллеги же, с глупым изумлением, пристально рассматривали свою руководительницу. И в их взгляде проглядывало недоумение и неподдельный испуг.

   Софья Павловна пристально обвела присутствующих проницательным взглядом. И только сейчас ее взор уловил всё то, что ее поразило сразу.

   Ближе всех к ней стояла Маргарита Юрьевна, очень худая, высокая женщина, - учительница химии. Надо отдать должное, учитель она была весьма сильная и, в обиходе, очень приятная во всех отношениях женщина. Одна растила взрослую дочь. После гибели мужа, замуж так больше и не вышла.

   Ее руки постоянно теребили груди, которых в природе явно недоставало, а если они и были, то просто как номинальные единицы. Зато сзади, на спине, явно выделялись два небольших холмика. И она непрерывно дергала кофту то вперед, то в бок, бесспорно ища чего-то и поправляя.

    - Боже мой! – от увиденного, Софья Павловна инстинктивно прикрыла рот ладонью, - У нее бюстгальтер на спине!... Как можно?.. Какая непристойность! – тихо шептала она, - Нет предела человеческой гениальности, как и беспредельна ее глупость.

   Софья Павловна перевела взгляд на следующую фигуру и чтобы не фыркнуть, громко закашляла. Боком к ней стоял явно Гоголевский персонаж, - учитель физкультуры, Иван Генрихович Поддубный (дал же Бог ему такую фамилию при росте 1 метр 44 сантиметра в прыжки и весе 38 килограмм в зимнем пальто). Этот человек и в нормальных условиях требовал к себе постоянного контроля, ввиду своего страстного увлечения к горячительным напиткам, а сейчас…

   Помнится, она пришла проверить урок физкультуры в седьмом классе. Входит в спортзал, ребята футбол гоняют, девчонки по скамейкам сидят…

   - Построится всем, - скомандовала она, - А где Иван Генрихович?

   - Только что здесь был. Наверное, вышел по нужде, - За всех ответил Митя Пилипенко, мальчик из неблагополучной семьи и требующий непрерывного присмотра со стороны преподавателей и родительского комитета. В строю засмеялись.

   - А что это за непонятный скрип в зале?

   - Ветер на улице, Софья Павловна, вот стекла и дребезжат.

   - Пилипенко, не морочь мне голову. Где окна и где… - она быстро направилась в сторону физкультурных матов. Между ними, в дупель пьяный, мирно спал Иван Генрихович, причмокивая и похрапывая.

   Было административное расследование, было собрание, был самый строгий выговор и тысяча семьсот двадцать четвертое предупреждение…

   И вот сейчас, это тело предстало пред очами директора школы. Поддубный равнодушно глядел в темное окно и затравленно выдыхал в него продукты распада алкоголя.
 
   Он был облечен в старый, грязно-серый трикотажный костюм. Но это еще можно было понять. А вот штаны… Штаны были одеты задом наперед, отчего вытянувшийся годами зад имитировал у гения физической культуры и спорта огромный живот, начинающийся от плеч и закачивающийся районом острых коленных чашечек. Тень, которую он отбрасывал на стену, походила на что-то чудовищное и напоминала ужасного монстра.

   - Боже! Страх-то, какой! – ее тело передернулась, - Видно опять вчера надрался до поросячьего визга. И когда он всё успевает?.. Наверное, придется с ним расстаться. Каждому терпению есть предел! Хватит над нами издеваться!

   Она резко повернулась в другую сторону.

   - А это еще что такое? Эта пигалица, зачем так вырядилась? – впилась взглядом Софья Павловна в Люсеньку, учительницу первого класса. На ней была одета до неприличия короткая юбка, а на ногах такие рваные колготки, что и описать их было просто невозможно, а из-под шелковой прозрачной кофточки просвечивались огромные темно-коричневые соски, величиной с майонезную банку.

   - Какой кошмар! – она чуть было не перекрестилась, - И эта пошлятина несется в школу! – Софья Павловна хотела что-то сказать, но увидя учителя физики, Бортмана Иосифа Давидовича, человека молодого, симпатичного, интеллигентного и очень культурного, чуть не лишилась рассудка. На нем был одет пиджак, вывернутый на изнанку, борта которого застегнуты на булавку. Из-под очень коротких брюк торчали голубые кальсоны не первой свежести, а на ногах ботинки разного цвета. Он, как всегда, приветливо улыбнулся, поклонился и сказал: «Здравствуйте!».

   Горло Софьи Павловны сдавил спазм. Она не смогла выдавить из себя ни одного слова, напрочь лишившись дара речи.

   - Это сон или я сошла с ума? - от этого бедлама она совсем забыла про отсутствие света и в каких условиях люди одевались, чтобы прийти на работу.

   Директриса ущипнула себя за руку и наступила пяткой на пальцы.

   Нет, это был не сон.

   Но и явь казалась просто не реальной.

   - Может и правда «крыша» поехала?

   Афанасьев – вечно ухмыляющийся учитель труда, закадычный друг и собутыльник физкультурника, явился в разорванной рубахе, с огромным алым засосом на шее и следами от помады на левом ухе и щеке. Видно его жена опять уехала к больной матери.

   - Безобразие! Какая распущенность в нашем коллективе! Я этого и представить себе не могла. А где их третий задушевный друг, Санек, именно Санек, Власенко, - преподаватель географии? - она поискала его глазами. Тот  стоял в темном углу, между окном и шкафом, но и оттуда был четко виден его огромный синяк под левым глазом и отвисшая нижняя губа, возле которой он постоянно держал носовой платочек.

   Теперь уже Софья Павловна равнодушно вела взглядом по своим сотрудникам.

  Чтобы не наступило безумие, мозг автоматически переключал воспаленное сознание на полное ко всему безразличие. Теперь она на всех смотрела с позиции третьего лица. И ей было глубоко всё равно, что Мария Федоровна, учитель русского языка и литературы, на строгий темный костюм напялила едко-зеленую комбинацию. Распирало одно, где она такую гадость смогла купить? А еще культурная женщина! В приличное место в таком, явно, не пойдешь.

    И вдруг, ослепляя глаза, загорелся долгожданный свет.

   К Софье Павловне быстро подбежала Любовь Дмитриевна, завуч школы, у которой в ее внешности, как ни странно, не было никаких изъянов. Она на ходу, во всю ширину, раздвигала подол своего платья, - Софья Павловна, - зашептала Любовь Дмитриевна, - простите, пожалуйста, но вы не одели юбку.
   - Что? – в истерике прокричала Софья Павловна.

   Раздался хохот вечно веселого учителя труда. И тут же открылась дверь, впуская в «Учительскую» главного воспитателя дивизии, Петра Семеновича.

   - Софья Павловна, разрешите доложить… Что это с вами? У вас…

   - Закройте дверь, товарищ Пилипенко! Немедленно! Я всё знаю без вас! – и она пнула ногой стоящего сзади воспитателя, - Уроков сегодня не будет! Предупредите родителей и организуйте доставку детей по домам! Всем спасибо за высокую организованность и дисциплину. До свидания. До завтра!