М. М. Кириллов Хвалынск, Черемшаны Рассказ

М.М.КИРИЛЛОВ

ХВАЛЫНСК,  ЧЕРЕМШАНЫ

Рассказ
       Кое-кто из моих друзей-туристов, побывавших с Швейцарии, хвалил эти знаменитые места. Я там не был. Но зато я бывал, например, и не раз, в Звенигороде, на Кавказе и в Хвалынске на Волге. Места эти, конечно, менее благоустроены для отдыха, но русскому (советскому) человеку они всегда были гораздо ближе, родное ведь всё. Русское прекрасно само по себе, независимо от мнения туристов по зарубежным странам.
        Мой рассказ о том, что было с нами в августе 1967 года. В те времена и о Швейцарии-то мало, кто знал, разве чт0о, может быть, по фильму о Штирлице.
         Помню, мы приплыли в Хвалынск из Саратова на теплоходе. Я. преподаватель кафедры терапии, жена Люся, сотрудник краеведческого музея, дочь Маша, 12 лет, и сын Серёжа, 5 лет. В Саратове мы жили только второй год. Эта поездка была случайной. Мне и в голову не приходило тогда, что я вообще буду писать об этом через пятьдесят лет. Хвалынск и Хвалынск.
           Нас пригласила сюда семья моего товарища по работе. Его мама была здесь главным врачом Дома отдыха санаторного типа в соседнем посёлке Черемшаны. Нам обещали выделить комнату в домике для персонала с правом трёхразового питания за умеренную плату. Таков был наш статус. Сюда часто ездили и врачи, знакомые мне по Саратову, подрабатывавшие летом в санатории почасовиками.
        Предыдущий год был трудным для нашей семьи. Он был первым годом моей службы в Саратове. Сложности предыдущей жизни в Ленинграде, жизнь на частной квартире в шестиметровой комнате у Глебычева оврага после приезда в Саратов, защита диссертации, несмотря ни на что, командировка в Прибалтику... Намучились, одним словом. Поэтому поездка в хвалынские места на Волгу была нам необходима тогда как воздух
        Эти места – типичная средняя Волга. Много выше по реке отсюда были Жигулёвские горы и Жигулёвское море, а ещё севернее - город Куйбышев (Самара). Хвалынский район Саратовской области – глухое место, к городу Хвалынску не подходила даже железная дорога. Высокий правый берег Волги, крутые горы, покрытые плотными лесами, местами, белые на солнце, меловые, горы. Зелёные острова. Волжский простор.
        Теплоход высадил нас на пристани и убыл дальше в Самару. Пристанью служил обычный дебаркадер с деревянными мостками для спуска на берег. Вдали на горе виднелись городские дома самого Хвалынска. Туда вела грунтовая дорога.
        На дебаркадере был ресторан и холодильник, так как мы, стоя на берегу, видели рабочих на палубе пристани, нёсших на своих спинах полутораметровых замороженных осетров. Их хвосты волочились по палубе. Картина была впечатляющей .
         На попутной машине, петляя по лесной дороге, мы добрались до Черемшан, посёлка, где размещался Дом отдыха. Главный врач – черноволосая энергичная женщина средних лет, Нина Ивановна Нехлюдова – встретила нас доброжелательно и определила наше житьё.
       Постепенно мы узнали, что этот, мало населённый и удалённый от крупных городов край, затерянный в лесах, имел свою историю. По Волге здесь ходили ладьи и струги ещё Стеньки Разина, корабли Петра Первого и Екатерины Второй. Русские тогда завоёвывали Астрахань и Прикаспий. От тех времён, между прочим, и название города Царицына пошло. И даже Каспийское море в те времена повсюду именовалось Хвалынским морем. В основе этих географических названий, видимо, лежали слова «хвала», «похвальба». Так местные знатоки говорили.
         В центре санатория был большой, нерукотворный пруд. Была оборудована купальня, на приколе стояли лодки. На берегу пруда располагалось одноэтажное здание столовой для отдыхающих. Ближе к лесу были построены спальные корпуса и спортгородок. В отдалении среди зелени просматривался закрытый коттедж для областного начальства и высоких гостей, приезжающих из Саратова.
        Отдыхающие в пруду охотно купались и катались на лодках. И мы тоже. Помню, мы подолгу кружили по пруду с знакомым невропатологом из саратовской больницы. Июль, жарища. И на воде дышалось легче. Сохранилось фото тех дней: наш Серёжа спит на кормовой скамье лодки, свернувшись калачиком, такой маленький он был.
        Одна из отдыхающих, приехавшая из Астрахани, рассказывала об отце моего учителя профессора Ленинградской клиники Е.В.Гембицкого. Его звали там «старый доктор». Он многие годы, ещё со времён войны, работал в Астрахани главным инфекционистом города. Уважаемый человек. Узнать об этом было неожиданно приятно.
       Круг наших знакомых постепенно расширялся, приезжали и другие саратовцы. В частности, терапевт одной из клиник Лидия Васильевна Краснова, с которой мы позже вместе проработали более 30 лет. Вместе, со всей моей семьёй, часто уходили в лес, иногда далеко, почти не встречая на редких дорогах автотранспорт и людей. Лес там был высоченный и старый, местами непроходимый. Преобладали лиственные породы: дуб, клён, берёза. Грибов и дикой малины было полно. Населения почти не было, некому было собирать лесные плоды. Ходили мы иногда в лес даже после ужина, пока было ещё светло. В то время телевидения ешё не было и нечем было себя занять. Но старались не уходить далеко. В это время лес становился загадочным и даже пугающим. А позже в тёмном небе сквозь ветви деревьев начинали мерцать миллионы звёзд. Лидия Васильевна, несмотря на свою обыкновенность, оказалась очень поэтичной женщиной. Моя Люся охотно читала стихи Пушкина. Философствовали. Возвращались из лесной купели, ориентируясь подчас уже на огни санатория.
        Покупали молоко в соседней деревне, пока однажды  все не заболели острой дизентерией. Дня три мучались, но выздоровели. От покупки молока отказались. В цивилизованной Швейцарии этого, конечно, быть не могло.
         Случилось с нами и одно необычное приключение. По дороге из ближней деревни в санаторий нас внезапно настигла чёрная плотная туча пчёл. Пролетев с жужжанием в метре от нас, туча внезапно целиком как бы упала на стоявший впереди плетень и облепила его своей чёрной, живой массой,  заняв около метра пространства. Масса шевелилась и медленно переползала по забору. Пролетая мимо, она могла бы обрушиться и на любого из нас. Мы, конечно, тут же поспешили убежать в сторону, а колония насекомых так и продолжала висеть на заборе. Интересно, а как с этим в Швейцарии?
         В конце августа семья главного врача (Юра, Майя, Таня и её дочка Инночка Нехлюдовы) пригласила нас съездить в соседний совхозный яблоневый сад. Сразу после выезда из леса открывалась панорама рядов яблоневых деревьев одного возраста. Яблони плодоносили. Видно, это были какие-то летние сорта («багаевский мальт», «семеринка», «белый налив»). Работницы совхоза яблоки собирали в ящики и увозили. Запах стоял необыкновенный. Но впечатляла именно бесконечность самого сада, уходившего, кажется, за горизонт. Как можно убрать и вывезти такой громадный урожай! Людей-то на селе в те годы было мало. Урожая, казалось, должно было хватить на всё наше государство и ещё осталось бы. Спрашивается, зачем столько? А ведь созреют позже и осенние сорта. Такой большой урожай невозможно вывести. А если даже кто-то и позаимствует, убыли  никто не заметят.
        Нас, приехавших в яблоневый сад, было восемь человек, каждый съел по одному - двум яблочкам и наелся. Много-то не съешь, а сколько их на земле лежать осталось. Плодовита русская земля. Если бы ей ешё и швейцарскую рачительность, ей бы цены не было.
       Вечерело. На взгорке за прудом стояла пара стреноженных лошадей. Они выделялись на фоне солнечного заката, и видно было, как одна из лошадей положила свою морду на гриву другой, и они в этой своей ласковой позе так и стояли неподвижно, погружаясь в ночную тьму.
       Пришло время нашего отъезда в Саратов. Мы уже успели привыкнуть к этому лесному тихому краю. Возвращались, отдохнувшие, с той же пристани на Волге, но уже на «Метеоре», с ветерком, через Балаковское водохранилище и шлюзы. Кто не знал, где мы побывали эти летом, спрашивал нас почему-то, встречая в Саратове: «Ну, как там, в швейцарских Альпах у Женевского озера?»