Учение Горизонт 84, Балхашский полигон

(На фотографии отечественная крылатая ракета Х-55, аналог американских АЛКМ)

Очередное учение «Горизонт-84» проходило  в 1984 году на площадке №1 Балхашского полигона.
 
24 мая свою проверенную команду собрал Ю.И. Любимов и сообщил: «Учение назначено на 15 сентября. Отлёт на полигон 5-10 августа. Нужно взять с собою тушёнку, хорошую колбасу, а также литературу и материалы, необходимые для работы и проведения анализа результатов облётов и стрельб. Обстановка сложная, в учениях будут принимать участие два главкома: ВВС и ПВО. (К этому времени Войсковая ПВО и ПВО страна  стали разъезжаться по своим старым, обжитым квартирам, не найдя ничего хорошего в своём совместном проживании). Нужно продумать, какие заранее приготовить иллюстрации, подготовить необходимые методики».
 
На инструктаже были назначены ответственные по направлениям деятельности. Такие инструктажи Ю.И.Любимов проводил и на всех предыдущих учениях.

Это было масштабное учение. На нём отрабатывались действия корпуса ПВО по отражению авиационного удара противника, применяющего крылатые ракеты АЛКМ, летящие на предельно малых высотах и аэробаллистические ракеты, летящие с огромными скоростями по баллистическим траекториям. Учения проводились на фоне помех больших уровней.

Подготовка учения, как и в 1982 году, была возложена на заместителя главнокомандующего Войсками ПВО по боевой подготовке — начальника Управления боевой подготовки ПВО страны генерал-полковника Алексея Григорьевича Смирнова.
 
Корпусом командовал командующий ярославским корпусом ПВО генерал-майор Виктор Фёдорович Мирук, позже дослуживший до генерал-лейтенанта и возглавивший, после пролёта Руста, 6-ю отдельную армию ПВО (Ленинградского военного округа), а затем, в 1991 году,  замглавкома ВПВО и генерал-полковник.
 
В группировке были представлены все типы ЗРС ЗРВ, а так же истребительная авиация, имеющая на вооружении самые современные истребители, включая МиГ-31.

ЗРС С-300П, включая её самоходный варианта С-300ПС, было развёрнуто достаточное количество. С одной стороны я был назначен посредником на одну их «трёхсоток», с другой стороны занимался калибровкой уровня помех, воздействующих на РЭС ЗРС. Они ставились наземными станциями помех, имитирующими барражирующие постановщики помех противника.

К моему удовольствию, в очередной раз на учениях было показано, что «трёхсотка» может стрелять по целям, прикрытых помехами, уровень которых в десятки и более раз превышает уровень помех заданный по тактико-техническому заданию на ЗРС. Правда, стрельба в таких условиях была возможна с сокращением дальности стрельбы.

Как и в прошлые годы, руководство не понимало, как это можно стрелять при таких уровнях помех. В огонь бензин подливал всё тот же неугомонный К.К.Пащенко, авторитетно утверждая, что всё это обман. Присутствующий на учениях Юрий Иванович Любимов, решил показать генералам, что здесь нет никакого обмана.

Группе товарищей, включая меня, было приказано за ночь нарисовать плакат, с помощью которого он на высоком совещании, проводимом накануне учения, в присутствии Главкома доходчиво покажет, где зарыта собака. К утру плакат был нарисован. Любимов попросил меня и других разработчиков плаката после завтрака подойти в класс и сделать, при необходимости, пояснения.

На высоком совещании никто из генералов так ничего и не понял. Скорее всего, не хотел или уже не мог во что-нибудь нормально вникнуть и понять. И действительно, кто разберётся в этих помехах? Одних понятий и терминов сколько: помехи активные и пассивные, прикрытия и самоприкрытия, шумовые маскирующие и специальные, уводящие по дальности, скорости, угловым координатам, с линейной или круговой поляризацией, действующие с определённой дальности или пересчитанные на эквивалентную дальность. Они могут действовать по главному лучу, ближним боковым лепесткам или фону диаграммы направленности антенны РЭС. Они могут создаваться самолётами из боевого порядка или специальными самолётами постановщиками помех из зон барражирования, находящимися вне зоны досягаемости зенитных ракет. От одного названия единицы измерения уровня (величины) помехи – спектральная плотность мощности помехи, оцениваемая во Вт/МГц, голова может пойти кругом. Совсем, не ясно можно ли, чем и как измерять эти ватты на мегагерц? Наконец, не понято, что за уровни помех, заданные в ТТЗ, и реализованные при облётах.
 
У Главкома Войск ПВО Главного маршала авиации А.И.Колдунов были одни сомнения. Он решил не вникать во все эти тонкости, а поручить это дело специалистам. Срочно была созвана авторитетная комиссию, которая должна была во всём этом досконально разобраться.
 
После завтрака, встречи с Любимовым, мне, проведшего ночь в работе над плакатом, отдохнуть не пришлось. Вечером, на ночь глядя, поехали на учение.
 
Впредь, учения стали проводиться двухсторонними. ВВС втайне от ЗРВ готовит свой удар. Время и направление удара точно не известно. Мы, ЗРВ, со своей стороны должны организовать полноценную разведку, обнаружить и обстрелять наши отечественные крылатые ракеты, аналоги американских АЛКМ. Тренировки на подготовительном этапе показали, что «трёхсотка» их сбивает с высокой эффективностью.

ВВС решило предельно уменьшить высоту их полёта, а также использовать складки рельефа местности, в частности русло высыхающей летом реки. Мы тоже не дремали и в русле этой реки ночью, тайно, установили самоходный вариант «трёхсотки» ЗРС С-300ПС. В результате «враг» был повержен.
 
По возвращении с учения, это было около четырёх часов утра, было приказано срочно подготовить материалы для разбора его результатов. Разбор был назначен на 7 часов утра. Я уже не спал вторую ночь.
 
После завтрака мне мой непосредственный начальник В.В.Астрахов объявил, что высокая комиссия, назначенная Главкомом из специалистов Харьковской и Калининской академий, а так же нашего 2 ЦНИИ, прибыла. Наш 2 ЦНИИ представлял несведущий в этих вопросах С.В.Ашметков. Не знаю, насколько сведущими были другие члены комиссии.
 
Комиссию возглавил командующий РТВ генерал-лейтенант Михаил Тимофеевич Береговой, брат космонавта. В комиссию также входил хорошо известный мне начальник НТК генерал Легасов Геннадий Сергеевич. Он был с Юрием Ивановичем Любимовым в постоянной борьбе. Если Любимов говорил белое, то Легасов старался доказать, что это чёрное.

После обеда членов комиссии и нас, привлекаемых, повезли на специально подготовленные облёты в условиях повышенных уровней помех. Помехи создавались станциями помех, на которых находились расчёты всё того же полковника Пащенко К.К. Он старался как мог, чтобы доказать свою правоту.

Будучи посредником на одном из зрдн С-300ПТ, я пояснил задачу боевому расчёту РПН. Нужно, как можно чаще измерять уровень помех, а также чётко регистрировать дальность обнаружения целей. Облёты прошли чётко. Уровни помех были высокими. Я старался при малейшей возможности, как можно чаще их измерять. В результате был набран достаточно большой статистический материал, с одной стороны, уровни помех, с другой стороны, дальности обнаружения известных типов самолётов.

К ужину вернулись в учебный центр первой площадки Балхашского полигона. Легасовым была поставлена  задача, чтобы к шести часам утра был написан и подписан акт результатов облёта и были сделаны соответствующие выводы. После ужина я уединился и начал приводить в порядок результаты измерений. Они показали полное соответствие нашим оценкам. Эти данные были представлены Легасову. Они его не устраивали: «Да это же данные по нашим МиГам, а мне нужны данные по американским крылатым ракетам АЛКМ».
 
Начался политес. С одной стороны Легасов Геннадий Сергеевич и Пащенко. (Последний заявил, что его техника не могла создать такие уровни помех, которые я измерил). С другой стороны мой начальник, он же член комиссии Астрахов В.В. Моё мнение, как ни члена комиссии, а только привлекаемого, никого не интересовало. Академики играли роль «болота». В их числе был и харьковский авторитет, ученик легендарного Я.Д.Ширмана, локаторщик, доктор технических наук Кузь Николай Яковлевич. По утверждению В.В.Астрахова они не хотели вникать в суть проблемы, тем более, что это связано не с поисками истины, а с интригами, с политесом. Они согласились с проектом акта, заблаговременно подготовленным и представленным Легасовым. Особое мнение в акте выразил один В.В.Астрахов. С исторической точки зрения это была буря в стакане воды, суета сует.

Акт подписали в 7 часов утра. Я уже не спал три ночи подряд. Пока мы с В.В.Астраховым базарили, наша исследовательская группа от 2 ЦНИИ рано утром собралась и уехала в Приозёрск, чтобы днём улететь домой в Калинин на специальном самолёте командующего ВВС. На нас с В.В.Астраховым даже не были заказаны места в этом самолёте. Считалось, что мы с В.В.Астраховым, работающие в комиссии, полетим рейсовым самолётом Аэрофлота несколько дней спустя, если нам выделят места.

Но нам ещё нужно было как-то выбраться отсюда, с площадки №1, ведь все выделенные исследовательской группе машины уже уехали. Убрались почти все и члены комиссии. Остался один В.В.Астрахов, пишущий особое мнение, я при нём, и некоторые члены комиссии, в том числе К.К.Пащенко. Нужно было как-то преодолеть 120 км до Приозёрска.

В.В.Астрахов по телефону доложил в Приозёрск Любимову результаты работы комиссии. Вдруг, Любимов сказал, что есть возможность нам улететь сегодня. Астрахов мне бросил: «Срочно собирайся, через десять минут, с оставшимися членами комиссии уезжаем в Приозёрск».

В чемодан за пять минут были сброшены все вещи, которые за месяц были разложены и разбросаны по разным местам. При этом не соблюдались никакие правила их упаковки. Как мы ехали в Приозёрск на военном легковом уазике, я не помню, потому, что всю дорогу спал. Только удивляюсь, как на бесконечных ухабах не прикусил себе язык и не ушибся.

Нам повезло, улетели мы с Астраховым в тот же день. Астрахов, заходя в самолёт назвался Любимовым, который остался в Призёрске, чтобы посетить склады военторга. (И генералам в те годы нужно было крутиться, чтобы жить лучше). Я, по совету того же Любимова, назвался Ашметковым, который якобы был дважды включён в список. На самом деле, его еле впустили в самолёт, так как в список он был включён только один раз. Меня, «зайца», назвавшегося Ашметковым, почему-то не искали. Не было тогда понятия о террористах.

Самолёт, как всегда в таких случаях, сел в Чкаловском. Там нас ожидали автобусы присланные из 2 ЦНИИ. Уставшие, запылённые, но счастливые, вечером того же дня, были дома, в родном Калинине, где нас с нетерпением ожидали жёны и дети.

Дома предстояло все материалы обобщить и написать свои параграфы отчёта, сделать тщательный анализ помеховой обстановки и оценить её влияние на характеристики обнаружения и сопровождения различного класса целей. Удовлетворяло то, что результаты реальных облётов хорошо сходились с оценками, полученными расчётным путём. У меня появлялась уверенность в своих знаниях, верности предложенных методик, у руководства – доверие ко мне и выдаваемых мною оценок.