Отчаяние

«Единственное чувство, которое следует воспринимать всерьез – это отчаяние»
Р.В.Ф.

Кинематограф давно заглядывался на Набокова, но его книги не удалось взять ни приступом, ни осадой. Хотя пытались сделать это признанные авторитеты Стэнли Кубрик и Ежи Сколимовски. Тем не менее, новые попытки были предприняты. В конце 1970-х Райнер Вернер Фасбиндер «замахнулся» на роман «Отчаяние», в котором автор вновь - как прежде в «Короле, даме, валете» и «Камере обскура» -обращается к немецкому материалу и криминальному сюжету, и пригласил к сотрудничеству двух именитых британцев – драматурга Тома Стоппарда и актера Дирка Богарда.Фильм стал одним из первых крупнобюджетных проектов Фасбиндера. Сам Дирк считал роль Германа лучшей в своей карьере (хотя на его счету были выдающиеся актерские работы).
Сегодня можно только гадать о том, как бы воспринял фильм сам Набоков, но критики писали об «Отчаянии» , что этот фильм достиг уровня Висконти и Бергмана.
Похоже, Богард оказался главной козырной картой в руках Фасбиндера, хотя исполнитель главной роли не имел никакого отношения к известному клану режиссера, в который входили композитор Пеер Рабен, оператор Михаэль Бальгауз, художник Рольф Зеетбауэр и актер Готфрид Джон. Все они приняли участие в создании «Отчаяния» , и все вместе оказались в тени дарования Богарда. Даже самые беззаветно преданные поклонники Дирка с изумлением следили за его новой работой. Теперь, вместо привычного циника и интеллектуала на них взирал с экрана персонаж,потерявший чувство реальности , и растворяющийся в собственном безумии. Впрочем, и такая актерская задача была близка Богарду, что очень тонко почувствовал Фасбиндер. В то время режиссер уже жил на грани человеческих возможностей, изматывая себя алкоголем и наркотиками. Мотивы распада личности и бегства от реальности, свойственные прежним фильмам Фасбиндера, теперь сменились абсурдизмом, что создало удивительно благоприятную почву для актера - великого мастера тончайшего психологического рисунка. Все это вместе пришлось как нельзя кстати при работе над экранизацией прозы Набокова.
Однако вернемся к Богарду. Получив предложение сыграть Германа,он подумал:« Стоппард, Набоков, Фасбиндер...Неплохая компания. И речь идет о главном герое, не просто о роли. Знакомое волнение охватило меня; как-никак это мое дело, а такими именами пренебрегать не стоит..» И согласился на съемки , вопреки мнению его агента Форвуда, опасавшегося, что картина не будет иметь коммерческого успеха, столь необходимого в тот период его карьеры.«Сам замысел, сценарий и возможность работать с Фасбиндером — все это увлекло меня. И к тому же мое имя в титрах пойдет до начала фильма — эту привилегию я заслужил своей многолетней, начиная с 1947 года, работой в кино. Лишь одна мысль неприятно волновала меня: если этому фильму суждено будет стать последним в моей актерской судьбе (как знать?), его название звучит весьма печально для конца пути: «Отчаяние».
Богард вспоминал: « Слой за слоем, сочетая духовное и физическое, они лепили человека с его неповторимой душой. Изматывающая, воодушевляющая, благодарная работа, из-за которой я полюбил кино. И только так я мог в нем работать..»
Для меня было очевидно, что «Отчаяние» станет событием в кино. Но фильм снискал одобрение критиков, а у публики провалился по причинам, мне непонятным. Так или иначе он стал необыкновенно точным, скрупулезным исследованием безумия, проведенным блестящим режиссером. Может быть, как раз это и оттолкнуло от него зрителей. Безумие тревожит, вносит в умы дискомфорт. Однако на радость или на горе через несколько месяцев мы должны были представлять Германию на фестивале в Канне." Однако, Богарда вновь ждало разочарование , возможно, самое главное в его кинокарьере.О том,что же происходило дальше, лучше всего рассказал он сам в своей книге « Человек правил»(« журнал Искусство кино» 2007.№11) :
« Итак, мне опять выпало представлять в Канне иностранный фильм. На этот раз с великолепным прусским акцентом. Больше того, мне опять прочили награду. По мере развития фестивальных событий слухи обо мнеусилились, и меня атаковали команды телевизионщиков из Италии, Франции и Германии, желавшие получить подробные интервью. Несмотря на мое внешнее безразличие, последний день этой идиотской истории прошел крайне неприятно. Меня сбил с толку телефон. В десять утра раздался звонок, и мне неофициально сообщили, что я действительно получил награду. Официальное решение жюри должны были объявить в полдень. В одиннадцать позвонили еще раз. Репортер лондонской газеты хотел узнать, как чувствует себя человек, «выигравший самый престижный приз». Я ответил, что не знаю, и повесил трубку. Завтрак не лез мне в горло. Я начал подумывать — вопреки инстинктивному благоразумию и здравому смыслу, — что, чем черт не шутит, на сей раз это правда, и пошел взглянуть, есть ли у меня чистая белая сорочка. Для такого случая. В два часа жюри все еще совещалось, но меня уверили, что насчет меня сомнений нет.
За мной по пятам следовал Марчелло Мастроянни. Я осмотрел свой парадный пиджак. Проверил, не попорчен ли он молью. Все в порядке. Дырок нет.
В кухне, моя посуду и готовя обед собакам, я позволил себе развлечься сочинением скромной и краткой благодарственной речи на французском языке. Это было довольно глупо, потому что ровно в два тридцать мне сообщили, что я уступил американскому актеру Джону Войту. Я повесил на место костюм, спрятал сорочку в ящик. Неплохую шутку со мной сыграли. Я попался на крючок. Ну что ж, мне нечего было стыдиться, я был убежден, что это действительно моя лучшая работа в кино. А это чувство само по себе могло служить наградой» .

P.S. Одно из посвящений, вынесенных в титры фильма,адресовано Винсенту Ван Гогу.