Смерть в Венеции. Самый красивый финал

Киновед Сергей Кудрявцев писал : " То ли с возрастом , то ли от осознания грустной мысли, что такое кино уже больше не снимают, «Смерть в Венеции» становится всё дороже и ближе. И к этому фильму испытываешь самые нежные и застенчивые чувства, словно во времена первой юношеской влюблённости, когда объект твоих несмелых воздыханий, возможно, и не заслуживает подобной чести, хотя в случае с лентой Лукино Висконти следовало бы говорить об идеальном, прекрасном, просто восхитительном предмете влечений." Готовая подписаться под каждым словом уважаемого Сергея Валентиновича , я хочу сейчас вспомнить финал этой великой картины. Кинематограф за более чем 120 лет своего существования знал немало примеров , когда фильмы ,ставшие великими , запомнились зрителю , прежде всего , своим финалом. В Америке даже выпускаются энциклопедии "финальных сцен" , и по популярности с ними могут соревноваться лишь энциклопедии "финальных фраз ". Эти вошедшие в анналы , и ставшие знаменитыми финалы многократно цитируются кинематографистами новых поколений , и уже существуют , как самостоятельные произведения , отдельно от картины , прежде всего , в нашей памяти. Именно такой является финальная сцена картины Висконти "Смерть в Венеции ".
"Кто увидел красоту воочию, тот уже отмечен знаком смерти "- в этих словах Платона , как считал режиссер , был заключен весь смысл картины , а гениальному Дирку Богарду удалось воплотить его великий замысел на экране . Кинокритик Виктор Распопин с нескрываемым восхищением оценивал работу исполнителя главной роли : "Как сыграл Богард! Практически молча, без надрыва и декадентства, он умирал и воскресал одним лишь наклоном головы, или меняющейся походкой, растрепавшимися волосами, или складками одежды. Играл, как никто, как никогда больше - на смерть ". И по окончании съемок не мог не заслужить наивысшую оценку своей работы мэтром - Лукино Висконти : " Твоя работа превосходит все, о чем я мог только мечтать" . Богард сделал невероятное - в почти шестиминутном эпизоде сыграл то , что уместилось у Томаса Манна всего в трех финальных строках его новеллы :"... ему чудилось, что бледный и стройный психагог издалека шлет ему улыбку , кивает ему , сняв руку с бедра, указует ею вдаль и уносится в роковое необозримое пространство. И, как всегда, он собрался последовать за ним. Прошло несколько минут, прежде чем какие-то люди бросились на помощь Ашенбаху , соскользнувшему на бок в своем кресле. Его отнесли в комнату , которую он занимал. И в тот же самый день потрясенный мир с благоговением принял весть о его смерти."
Однако сам Богард вспоминал о первом просмотре картины со свойственной ему скромностью : "Сегодня я не могу описать все чувства, овладевшие мною, когда погас экран. Одно помню: я молчал, как рыба. У фильма был заряд такой завораживающей силы, что мое собственное участие в нем казалось фактом ничтожным. Слава богу , я не вызвал у себя раздражения."