Герои спят вечным сном 49

Начало:
http://www.proza.ru/2017/01/26/680
Предыдущее:
http://www.proza.ru/2017/11/16/1903
   
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
ПРЕДДВЕРИЕ

"помни последняя твоя, и во веки не согрешишь". Книга Премудрости Иисуса сына Сирахова

Сколь ни доводилось наблюдать больших пожаров, везде - едино: дорога не тронутая. Горит оно, горит, однако, цел муражок, шелестят на ветру будылки обочин, перепархивают по низам бабочки.

Ох, и колдобины же в паровозной слободе! Того и гляди, оторвётся головушка, сбежит на сторону. Движется Бабхатя (так малые зовут Харитину Дроновну), куда ей надобно, в сопровождении офицера СС и немецкого доктора. Едет, если это можно ездой назвать (лучше бы - пешком).

Вторая Третьеинтернациональная улица ровно с половины выгорела: Жуковы – дотла, Масловы, Повелицыны – нету. Он, Макар, из путейцев, - идейный: перед немчурой дранку снял и придумал как-то соломенную кровлю отбрасывать, аки ящерица хвост. Ещё удача им – ветер в противную сторону.

Будка – цела, целёхонька. Жестяная – вот почему. Опасаясь, что ступает по мертвецам под неразобранным забором, Харитина Дроновна со всей возможной прытью бросилась туда. Жар повредил «внутреннее убранство», однако предположение об отсутствии двух корзин подтвердилось.

Никто строение не осматривал, сочтя, вероятно, за нужник. Последней была Харитина. Даже дверка приоткрытая, упирается нижним углом в предназначенный для этого камень, подвинутый её ногой.

Нет! Дом, конечно же, копали, трупы гостей, должно быть, вынесли, схоронить, а до хозяйки с подругами! «Помёр Максим, и мать его плакала», так говорится.

Неужели тама лежат! Любопытство совсем пустое. Привыкла уж и давно вывод сделала о том, что лишку знать – во вред; данное Господом забывать не след, чужое дело на себя вешать – тоже, поэтому не пошла на своё пожарище, а свернула к Повелицыным.

Их – пятеро. Муравьи муравьями: копошатся: кров сладили, теперь горожу из чего ни то восстанавливают. Малые, Прошка с Матвеем, пилой колья р'овнят, Зина вбивает, старухи, свекровь да мать, вервие наплели, обтягивают. При виде машины голов не повернули, от работы не отвлеклись. Времена теперь понятные: зевать опасно, соваться – страх.

- Кто из баб гулял? – Спросила Харитина Дроновна.
- Манярочка, Сюнярочка, - отвечала Феклиста. - Ещё какие-то. Тебе видней, ты – рядом была.

- Толку, что рядом: не узнать. Суродованы головы, и в энтой по огню. Искал кто, приходил ли?
- Нету.
- Как же вы? Ить, протухнить, недожаренное? Помочь бы как, убрать?

- Сделано там. Вывезли скопом, штакетами накрыли: видишь, Хазиных полотно?
- Кто свозил?
- Мужики чьи-то. Не глядели мы, в погребу ховались. Ваши будут ли? Знамо тебе?
- Живые – да; Остальное – не видала.

Харитина Дроновна повернулась, пошла. Кругом тишь, свист ветровой лишь. Ни напротив, ни скосяками нету людей. Однако запустение обманчиво. Железная дорога живёт при всех властях, дружны работники. До зимы довольно времени отстроиться, хватит сил. Поэтому не след досконально прознавать, мелочи проглядывать.

Чей у Нины младенец, и где Натахин? Вот что. Ответ отсутствует, сторонний разговор ни к чему, даже опасен под взглядами немцев. Главное поняла Феклиста, кивком подтвердила: соседи теми же остались; надо гряды блюсти, добытчиков чужого добра не пускать на усадьбу.

«Туда?» - указал Пауль в сторону депо. – «Нет», - Отреклась Харитина Дроновна и объяснила знаками, дескать, по телефону весть дошла – всё в порядке.

- Куда ей? – Спросил Шиммель.
- Задаёте вопрос мне, Оберштурмфюрер? У вас об этом больше информации. Едем пока. Видите, направо хочет. И что такое там?

Козельский переулок! Не улица – сущий чемерь (сиречь – аппендицит). Гнойным тупиком в просторечии зовётся за упор в болото.
Домишки расставлены по правилам пожарной безопасности в шахматном порядке, потому и уцелели все. Участки ухожены, деревья подстрижены, будто не война кругом. Исключением один: пятый номер слева – по уши в траве. Здесь - Натахина тётка – не с роду, а в род.

Вино приходит - стыд уходит. Не страмотятся, вишь, что ставни молчуком, вереи криваком. Двор, будто свалка: и назьмо блестит, и рельса торчит. Сарай – без коврот. Верёвка бельевая сникла до полу. Дёрнуть её, да на кулак, да в карман – авось – к порядку, дабы мухам не пужаться, кобелям не вешаться.

Двери настежь, у икон ширинки * разнохвостые. * Бросилось в глаза первым делом - мёртвая Натаха на куте. * С чего бы такое! Неделя, почитай! Не хранят ведь эдакий товар. И рядом-то! Во гробе под боком у ней - ребёночек: ротиком хлипает, а крику уж нет.

- Чагой-то вы! – Сказала Харитина Дроновна, поклонясь и осенившись крестным знамением.
- Взял Господь на свои руки, - ответствовал шамкающим словом безногий дед, с той войны страдалец. – Преставилась вот, преставилась.

- Давно ли?
- Перед полуднем.
- И как же? Молодая, поди?

- Обожжённой прибегла с гулянки: внутрь, дескать, забивают. Кричала шесть дён, выла, мучилась! Только есть предел. Дитё бы туда же, а то ведь ни к чему на этом- то свету, до рюмки здешним: всё едино – помрёт. Вот и схоронить бы разом.

Не стала рассуждать Харитина Дроновна: хвать младенца, и вон. Вякнули с запечья, но такую отповедь получили, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Высока у хмеля голова, да ногами жидок. Следом никто не сунулся, не возразил. Вернулась к машине, - всё! – Велела немцу, - туда! – Кивнула на «Больничный».

Пауль, для которого земля, вращаясь, давно замерла, упал бы, если б не сиденье под ним. «Сын Нины в грязном тряпье!» - подумал в первый миг, и тотчас заставил себя не делать выводов.

Много сегодня, много, а ещё! Чих-пых под капотом, и! Получите вам: не заводится мотор! Отказал аккумулятор! Замена есть, но тоже пуст.

- В данном случае следует сзади толкать, - сказал Шиммель. – Нет никого для помощи; попрятались; самим придётся. Включите зажигание, вторую передачу, сцепления не отпускайте.
Пауль послушался. То и другое бессмысленным оказалось, поскольку так «сел» мост под выбоину, что тягачом в пору.

- Эх, нехристи! – Плюнула бы Харитина Дроновна, если бы обидеть не боялась. – Мало вас били, мало! Выйди вон! Подними колесо.
Врач послушался, защёлкал домкратом. Скоро же пригодилась верёвка: намотать поверх шины, резко дёрнуть и! С третьей попытки ожило чрево шайтан-арбы, заурчало.

- Да! – развёл руками Шиммель, - не простая старуха, как думаете?
- Думаю в операционной, - отвечал Гэдке, - здесь же - наблюдаю.
- Зачем? – Шиммель указал на ребёнка. – У них всё равно нет будущего. Или она полагает иначе?

«Вот мудрец! – захотелось плюнуть и выругаться Паулю. - Умеет тянуть жилы! Связался же: книгу обещал выкупить; Марина там; к тому же - Гирш в придачу. Следует отвечать, и как можно вразумительнее».
- С христианской точки зрения, - через силу произнёс он вслух, - которой женщина, должно быть, придерживается, «делай, что следует», Я так понимаю.

«Узри силу Христа моего и уверуй в Него!» - Велела неправедному судье Мученица Харитина Амисийская. * Развернувшись у ворот госпиталя, Пауль глянул с боку на высветленный отражением луча профиль старухи. Она безбоязненно сможет, не задумается шагнуть чрез смертную черту за ближних, за весь мир.

Вот – то самое, против чего ополчились чудеса двадцатого века, поднялись стволы и крылья! Именно такие держат фронт от моря до моря. И сколько их! Не счесть, не разглядеть самодовольному глазу в каждом «червяке». Он же – по другую сторону со своими условностями и потугами.

- Пиши. – Велела Харитина Дроновна. – Об упокоении Наталии, Марии, Ксении, Елены, Анны и прочих, с ними убиенных. В церькву завтрева крёстной пойду и стану примерной прихожанкой. Шиммель энтот согласен: не след меня ловить. Имена же – как складётся, как Господь даст.

- Ужас, бабонька! – Махнула пальцами по глазам от морока Нина. – Совсем ведь здоров мальчик! Было же, чем кормить.
- Ужас, ужас… Не видала ты ужаса, дочь, и век яго не видеть. Натаха-то спасала сыночка, сама ж не спаслась. А новость скажу тебе: чай подвинулся, знаешь ли.
- Какой?
- Зелёный. Ехала чичас: на цельную ладонь полевелл. Брехня, стало быть, про облавы.

- это – действительно ценность? – Ничего не забывающий Шиммель решил-таки дожать Гэдке.
- Да, мой друг, - подтвердил Пауль. - Один ремесленник, знаете ли, пришёл к букинисту со своим товаром. – Вот, - говорит, - недавно выкинул Библию, - валялась с незапамятного времени.

– А кто издатель?
– Какой-то Гут... Гутен...
– Гутенберг?!!
– Точно, Гутенберг!

– Что же ты наделал! Это же первая печатная книга, за неё тебе бы дали миллион!
– Ох, не знаю... Мою бы и за ломаный грош никто не купил. Она перемазана кляксами чуть ни под каждым словом, а какой-то идиот исчиркал все поля своими примечаниями, да ещё и подпись поставил: "Мартин Лютер".

- Весьма поучительная история, - согласился Шиммель, - но если нет понимания, где взять разумение? Вы что готовы отдать за книгу?

– Может, кому-то – пустяк, для меня же! Фламандцы всех веков! Эрмитаж - Санкт. Петербург. Великолепное издание! А тот, первый - ещё интересней: ковроткачество - Бухара! Представляете! Отправлю домой – будут счастливы.

У магазина пусто. Причиной - жар прямых лучей огрызающегося лета. Дверь хрустнула; блимкнул колокольчик, отозвавшись в душе оскоминой мирных времён.

- Где альбом? – Упал вопрос на голову хозяина постоялого двора.
- Продан. – Из-за прилавка выскочил ответ.

Пауль глядит: Анфим – довольней автомобильной фары. Хороший признак: Марины нет, но есть, должно быть. Иначе – разлетелся бы в клочья гастхоф, и ему б срикошетило.

 - Я хочу. Вы обещали. – Без обиняков настаивает покупатель.
- Я не хочу. Вы угрожали. – Не забыв обиды, отвечает продавец.
- Ну, так вот: пришёл, выполнить угрозу. Смотрите: предлагаю обмен.

На что менять ему? В руках тот же портфель, серый. Плодятся они или как? И оттуда – явление первое: не лампада, не спиртовка! Нагревательный прибор для всяких видов жидкого топлива: таганок со стеклянной колбой и фитилём.
«Нет!» - машет башкой Анфим.

«Ладно!» - жестом возражает Пауль, доставши небольшой, плотно сбитый мешочек. Стоило отжать кнопку, распустить шнурок и! Просто из ничего блеснула пуговицами тёплая непромокаемая куртка кофейного цвета.

- Бабушка опасается, - поддержал Пауль восторженный гогот Шиммеля, что замёрзну. Представьте меня в таком виде!
- О, да!
- Нет. – Сказал Анфим. – За это я готов зиму кормить вас колбасой. Книгу не продам.

- Продадите, - смиренно вымолвил Пауль, доставая третье чудо – коробочку с волнистым краем, будто пальцами взять, в горсти упрятать. Он и взял, и упрятал! Равномерно выжимая пружину, метнул в лицо Шиммелю сноп яркого света.
- Что это! – Как от удара, отшатнулся Шиммель, - Фонарь с ручным приводом! Я хочу!

- Приходите через неделю. – Медленно, растягивая слова, сказал Анфим, сдвинувши в ящик три предложения. – Закажу умельцам. Изготовят копию специально для вас. Лучше этого.

Не сталось. Вечером поступило в полицию заявление: избит и ограблен гаствирт. * Шёл, видишь ли, в механические мастерские (умельцам заказывать), и, помимо денег, отняли у него ту, самую драгоценную вещицу.

Пришлось медикам пользовать «бедолагу», марине – утешать. А ближе к следующему полудню счастливый до зелёных соплей Мишка Эдисон на Кладезянском острову гнул согласно размерам корпуса жесть от «Второго фронта»,* динаму копировал.

Благо, «лампочек маленьких – полно, потому что батарей нету, - так он объяснял радость свою. - Теперь же, усовершенствуй чудок, и будет у всех партизан не просто свет, а лучевое оружие: в огне не горит, в воде не мокнет и с кулака работает».

Шиммель, хоть в процессе торговли почувствовал себя моложе лет на десять, - не огорчился из-за фонарика: попросит - из дому пришлют, и только. Другое огорчение подкатило. Ещё утром не знал Оберштурмфюрер, что это – огорчение, а теперь не знал, как отвести беду.

Понадобилась «KS 281" замена пропавшему в болотах Зельде. Он, видишь ли, с экспедицией отправился за «материалом» и, по словам Шлютера, погиб в первую минуту.

Рекомендовать специалистов предложили Финку, но в качестве пожелания прозвучало имя Гэдке, потому что Гирш, однокурсник, просил его разыскать.

- Аненербе нас лечить не будут, сказал Хоге. – Попал туда, значит – попал, мы же остались.
«Умные люди рассуждают одинаково, - мысленно согласился Шиммель, - только Финк под госпиталь копает, и что делать, если решать ему?»

= Гэдке? Почему именно Гэдке! – Спросил Финк. - «Брата заберут – сестра уедет, - пробежала жуть по спине. – К тому же, Земпелин с предостережениями, чтоб им провалиться!»
- Упомянут, да. Может, случайно? - проглотил Шиммель просьбу Гирша. - Вам, Господин гауптштурмфюрер, не было приказа, его рекомендовать?

- Нет. С какой стати? – Финка понесло, так это называется. - С какой стати, спрашиваю вас, - завопил он, - мы должны выдвигать чужих! Много чести Земпелину! Представляете: Сразу повышение, почёт, полная безопасность! У нас есть достойные кандидаты: Ридль, например, Мюнхеберг! Ещё кто там? Безупречная репутация, прекрасный послужной список! А Гэдке!!! Напишите что-нибудь, Господа!

- Не воздержан к спиртному, - предложил Шиммель. – Этого достаточно, как вы считаете?
- Не устойчив - будет лучше. – Сказал вслух Финк, а про себя добавил: «Маркет – пьянь с идеологическим уклоном! Терпеть таких не может».

Не спать; не спать; не спать. Где-то читал Антон: отрицание способствует невыполнению. Хочешь добиться успеха, вычеркни слово «не».
Два лазутчика, вознамерившиеся лишь сквозь окна поснимать, получили сутки. Анька выскочила, потому что в активе у ней электрокабели. Они же остались, ибо поздно драпать.

«Крыса, когда её гонят, бежит вниз, собака прямо, кошка - кверху». * Значит, Антон и Вася – кошаки: в трубах спрятались.

На войне главное – выспаться: Пища с питиём – дело третье. Антон вместо этого чем занимался? Подступы сверял: реальность с картой, вот чем. «Много на себя берёте, милостивый Государь», - попенял ему Сулимов, довольный жизнью.

Аналостан – устье реки Потомак. Рядом с Вашингтоном. Сейчас называют остров Теодора Рузвельта. Всегда казалось: это, как порода кошки из рассказа, - вымысел: пристанище анусов, что ли! Есть же в России мухосранск, например, или Пердищенск! Конечно, есть, хоть ни на одной карте не отыщешь. Или (на всех картах отсутствует): тем же помянут Мансур с формированием фраз!

Чем-нибудь отвлечься бы от сна, поскольку внимания на втором часу по полуночи – дефицит или вовсе ноль. Вася вернётся, и за миг до смены следует, не взирая на собак, (вопреки собакам) плюхнуться в воду. Сигнал подан. Отзыв получен: ждут ребят с донесением.

Укатал враг Ступанки. Родная школа, своя до последнего гвоздика, чужой стала. Тропочки конные, лыжные, велосипедом!!! Больше не ходить сюда. Ой! (Переехали, чтоб остаться). Тут же! Будет ли село? Большой вопрос. А понятие - "сходить в школу" - с некоторых пор приняло такое значение, от которого волосы дыбом.

На крыше много новостей: лампы крохотные, например, четыре «тряпочных» трубы (по числу «крыльев» здания). Та, в которой ребята сидят, коренная – отоплению «голова». В неё дымоходы печей выведены, от снега - шатёрик. Стало быть, часовые - слепы, им же – полный обзор и обслух. Главное, чтоб снизу не поджарили (оберечься от огня)!

Вася маленький – понутрям смотрел; Антон большой – снаружи. За день столько нового открылось! Такая удача! Теперь самый раз – выбраться, сообщить, и в люлю.

Посумнело небушко. «Умолкли» звёзды. Заплакал дождь, обещая разыграться ливнем. Очень удобно падать и удирать. Похожи братья Глущенковы на чертей или скорее – на инвентарь трубочиста.

Как же долгосрочную группу не разработали? (следовало сразу сделать). По боровкам * ведь можно всюду: сквозь щель вьюшки * подслушать, подсмотреть.

Чем он занимается, Васюн! Почему медлит! Ну, наконец! – Где тебя трубочист носил?
- Стёкла. Там, представляешь! Будто для нас приготовлены.
- Плёнки давай, запакую. – Велел Антон, оставив недоумение.

Дёрнуло же Деменка животом заболеть! Лучше него никто не понимает в инфракрасной фотографии, да и во всякой другой. (Он лучше всех разбирается). Объяснял про «шторы», выдержку, настраивал… Ну, ладно, как сделали, так сделали. Спасибо гитлерюгендам: плёнок этих – на забор вкруг болот хватит.

Случайно два фотика взяли: ночной и дневной. Антон возражал, Вася ослушался, и прав кругом. Всё. Следует подобрать инвентарь, чтоб при осмотре их присутствие в глаза не попало. Стой! Запрещённое слово! Чтоб чистота – вот как.

Выспаться удалось после забега, сдачи материалов, рапорта. День сверялись, ночь примерялись, и – пора, преддверие. Отсчёт пошёл; «Тема» - в полном сборе; минутам – срок.

Андрей - командир, старшие по родам - «Архангелы». От Ясенева – Тоська. Страшно отцу и деду приказывать, да ничего, привыкнет.

- Итог! - Говорит Сулимов. – Слушаем все. Главное запомнить! Мин нет, а следовая полоса выложена сетью оголённых проводов: заяц не проскочит – заживо изжарится. Зачем так – вне пониманий. Одно слово – изуверы. Проволока тоже под током - оба контура.

Сомов снаружи не актуален: заметили нечто, привязывают собак две ночи подряд по периметру на одних и тех же местах, за одни и те же колья. Только ему отвязывать следует или собственноручно убивать.

С воды проход не охраняется, следовательно, стартовая группа идёт оттуда, тем более, что лестницы – изнутри.
Имейте в виду: бить тихо; звуки помереть должны прежде нас.

Сперва снимаем вышки, пулемёты поворачиваем, потом отключаем свет. Только потом, только по сигналу. Часовые до крайнего мига – уничтожения поста на песках * должны видеть расположенные в вершинах фронтонов и под помостами вышек индикаторы.

Конструкция вышки звучит под ветром. Ступени особым образом скрипят. Лучше их игнорировать: по поручням как-нибудь. Труп не сбрасывать: головной на верх пошёл, страховочный смену добивает, если что.

Далее. Пропускник и пост. Гораздо – легче. В первом случае внутренняя дверь отперта, без опаски сидят. Во втором, ориентируются на вертухаев: там спокойно, и тут мир.

Помехи телефонных линий – почти норма, как средством тревоги, можно пренебречь, перерезав сразу.
Сирена из строя выведена, спасибо Глущенковым, и за многое им спасибо.

Свет запитывается от Селищ, от железной дороги. Аварийку ещё Лариса удалила, не хватились покуда.
Внешней группе обуть три ряда лаптей, шесть плетений с прокладкой из автомобильных камер. Иначе – удачи не видать: Кто б им указ! Может, существует дополнительный источник тока, о котором не знаем.

Далее возможны варианты в зависимости от того, как поведёт себя содержимое школы: Главная сила - там. Двор прекрасно простреливается. Оружия с обоих сторон - вдосталь.

Основная задача внешней группе: вскрыть сараи, об устройстве которых ничего не знаем, кроме растяжек на дверях, и забрать детей. Прочее – по обстановке.

С моей стороны - сделано. Ответственность передаю. Командир – вне обсуждений, только в подчинённых подобрались мастера: каждый способен командовать, каждый умеет разработать операцию.

Простите братья-товарищи за старорежимность, благослови вас, Господи. Надежда на Него и друг на друга. В послании к Евреям говорится: «вложу законы Мои в мысли их, и напишу их на сердцах их; и буду их Богом, а они будут Моим народом. И не будет учить каждый ближнего своего и каждый брата своего, говоря: познай Господа; потому что все, от малого до большого, будут знать Меня».

Здесь – о том же, на другом уровне, поскольку нет случайных, не должно быть случайностей. Я сказал, милостивые Государи, вы слышали. Извольте выполнять. А по совести: бесчинство устранить собралась единая душа, и есть благословение.

Девочки, смею надеяться, дома. Василий Степаныч назначен моим гидом на местности, целиком и полностью за меня отвечает. Остальным запомнить: система ликвидации объекта быть должна и нам неведома. Следовательно: смотреть, слушать, нюхать, своевременно драпать. Вот - защита. Вопросы есть, замечания напоследок имеются ли?

- Позвольте, товарищ военспец, - пролепетал Вася, - скажу, только без смеха выслушайте. Одну штуку я забыл.
- Какую штуку?

- Да, вот! Помимо дымоходов проложена вентиляция, что ли. Отдушники на крышу выведены металлические, обтянуты, навроде, ватой. Асбест, тоська сказал.
- Да. Нарисованы отдушники.

- Ещё о них, неизвестное! В шесть часов один немец другому дежурство сдавал (новичку, должно быть) и показывал, и объяснял, дескать, зеркало подставляешь, чтоб увидеть: просматривается ли. Может, туда ворона упала, или край загнулся. Я переэтовал со страху: Тоську заметят! Ну, нет – отдушникам вывер, да и как разглядишь сквозь «боров».

А позатем летом ходили мы в Гащилинку на Купалу гулять, и чудо было чудное! Знаете, на Купальную ночь все чудят.

Матуховых бабка – злющая и суеверна до кишок. Ребята и сделали, что утром у ней в хату дым полез. Сунется глянуть трубу – свет; затопит – ан, опять ведьма заткнула. Стекло, видите ли, постлали ей поверх раструба.

Ну, и я, припомнивши, немцам стёкол постелил – прям в два слоя. Благо, - множество окошек слуховых на чердаке, и отымаются легко. Это к тому, что если на крышу полезут, чтоб стёкла мои не трогали. Специально там они лежат.

Называется, оберёгся от реки, Буканин Прохорыч. В наступленье, сказывали, натощак ходят, дабы, рана в живот – и не помереть. Гришка же со страху такой тощак приобрёл, что финны крестятся, и немцам завидно.

Сомов первым идёт, бесшумность обеспечивать, а значит, поводыри - тоже. Головная группа. Коней - по ту сторону, правильными запаслись лаптями, хотя, какой толк, если будут мокрые. К гайтану привесь – может, стекут. Но мелочь электричество в сравнение с Ватутой.

В товарищах Никол Полухин, телефонист (улов понимает, как родную маму) и Гаврила, старший Костриков – тож умелец по воде. Ребят мужиками заменить бы, да собаки знают их, поэтому - лишь один, зато такой! Всех вытянет, коли что.

- Боишься? – Спросил Витька.
- Очень. - Ажник лапами затряс Гришун .
- А я-то как боюсь: края света смещаются! Ладно, стало быть. Вместе трусить будем. Одни герои вечным сном спят. Нам же – навряд задремать доведётся.


1.       "На куте" - лавку с покойником или гроб ставят наискось, головой в угол под иконы.
2.       Ширинка - расшитое полотно с набивным кружевом на концах.
3.       "Разнохвостые" - криво повешены., неопрятно.
4.       Харитина Амисийская (Понтийская) - Мученица христианка;скончалась в 304 году.
5.       Gastwirt - хозяин гостиницы, трактира.
6.       "Второй фронт" - прозвище американских консервов,.
7.       Эрнест Сетон-Томпсон - "Королевская Аналостанка".
8.       Боровок - горизонтальная часть дымохода.
9.       Вьюшка -  - печная заслонка, отделяющая топку от дымовой трубы.
10.   Пески - (здесь) внешняя часть поворота реки, непредсказуемое мелководье.

Продолжение:
http://www.proza.ru/2017/12/04/681