Учение Заслон-87, Балхашский полигон

Весной 1987 года в институт пришла директива на разработку замысла масштабного учения под названием «Заслон-87». Учение должно было пройти на площадке №1 Балхашского полигона в июле-августе 1987 года. В учении должна участвовать истребительная авиация и ЗРВ. ЗРВ должны будут создать дивизионную группировку. Естественно, учения должны пройти в условиях интенсивных помех. 2 ЦНИИ поставлена ответственная задача: разработать замысел, спланировать каждый день подготовительного этапа учения и самого учения.
 
Мне пришлось участвовать в планировании помеховой обстановки и написании соответствующих методик. Разработал формы протоколов для регистрации на каждом РЭС целевой и помеховой обстановки, написал методики по измерению уровня помех. Мне так же нужно было научить многочисленных посредников, привлекаемых от института, владеть этими методиками.

На предыдущих учениях, во время облётов и стрельб, измерение уровня помех на РЭС осуществлялось операторами боевых расчётов в присутствии посредников от 2 ЦНИИ и ЦКБ «Алмаз». Это были субъективные оценки, могли быть ошибки, что было причиной споров. На учении «Заслон-87» решили попытаться автоматизировать эту операцию.
 
За дело взялся решительный, технически грамотный, заместитель начальника нашего отдела Виктор Алексеевич Самонов. На вопрос генерала ГУВ Сидорова Олега Петровича (последний до 1980года служил во 2 ЦНИИ): «Что вам для этого нужно?» Виктор Алексеевич, не задумываясь, ответил: «25 магнитофонов, первого класса».
 
Магнитофоны незамедлительно были выделены. Виктор Алексеевич сколотил группу из лучших технарей и работа началась. Идея была простая, с помощью магнитофона сделать записи помеховых сигналов с выхода приёмника РПН. А затем их анализировать. Изредка я консультировал специалистов этой группы. Работали ребята много, но, как впоследствии оказалось, времени для реализации своей идеи им не хватило. Возникли трудности подключения разработанного устройства к боевой технике.
 
В начале июля, по приходу из отпуска, вместе с 30-ю сотрудниками от нашего управления полетел на Балхашский полигон для подготовки и проведения учения. В состав команды от управления ЗРВ входили: начальник управления генерал-майор Иван Кузьмич Коваленко, заместитель начальника управления В.В.Астрахов, начальники отделов Р.Н.Корецкий, Л.М.Макогоненко, В.П.Бабкин, СНСы и МНСы: Толя Бабков, Володя Беспрозванный, Илья Блинов, я, Юрий Власов, Саша Воробьёв, Олег Дисский, Слава Иванись, Ваня Кащеев, Женя Логинов, Виктор Нардышев, Игорь Приступюк, Володя Семёнов, Володя Трошкин, В.А.Урусов, Серёжа Чаглей. Летели с нами и женщины-чертёжницы: Гера Лаврентьева, Света Сенокосова.
 
Интересно получилось с Виктором Александровичем Урусовым. Он, кандидат технических наук, автор Правил стрельбы и Пояснительной записки к ним ЗРС С-200, был хорошо известен в войсках, пользовался у «двухсотчиков» большим доверием и уважением. Его присутствие на технике во время стрельб вселяло в боевые расчёты уверенность. Поэтому его всегда включали в исследовательскую группу на учения, в которых принимала участие его родная «двухсотка». К 1987 году Виктор Александрович был уволен из армии по возрасту, но продолжал трудиться в институте. Его включили и на этот раз в исследовательскую группу, одновременно попросив поехать на учение в военной форме, в которой привыкли видеть его войска.

По случаю готовности ЭМК «Тверца», тренажёра для подготовки боевых расчётов ЗРС С-300П, было принято решение вывести его на полигон, чтобы, во-первых, проверить его работоспособность в полевых условиях и, во-вторых, дополнительно тренировать боевые расчёты, создавая сложные имитированные налёты в условиях помех. Группу ЭМК «Тверца» возглавил один из его разработчиков, мой товарищ Владимир Наумец. В неё вошли Владимир Антонюк, Сергей Романовский, Александр Гросс-Попов, Евгений Морозов и Евгения Турухина.
 
Виктор Самонов и Виктор Доронин с помощью разработанного ими устройства должны были организовать автоматический контроль уровня помех, воздействующих на РПН ЗРС С-300П.
 
К стати, хочется сказать, что это было вначале успешной научной деятельности Виктора Валентиновича Доронина. Сегодня в Интернете о нём пишут следующее.
 
(Выпускник МФТИ (1983) Доронин Виктор Валентинович (род. 27 января 1960) - генеральный конструктор (с 2013), генеральный директор (с 2014) ОАО «МКБ «Факел». Доктор технических наук, доктор военных наук, старший научный сотрудник, полковник запаса. В «Машиностроительном конструкторском бюро «Факел» работает с 2010 года, после завершения службы в Вооруженных силах Российской Федерации. В ВС РФ работал заместителем руководителя отделения воздушно-космической обороны Академии военных наук РФ. Действительный член Академии военных наук. Награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени и 6 ведомственными медалями).
Приятно осознавать, что рядом трудился с таким человеком.

С большинством из названных выше ребят неоднократно был на учениях. Со многими сотрудничал по работе в институте. Тех, которые были в первый раз, старался опекать. Ибо не так просто в первый раз в пустыне, в жару, без нормальных бытовых условий, в постоянной беготне обустроиться и сориентироваться. Со всеми этими ребятами тепло встречаюсь и по-дружески обнимаюсь до сих пор (2017 год).

Были команды от других управлений 2 ЦНИИ:  авиационного, РТВ, АСУ, РЭБ.
В общем, было нас не мене 80 человек. Был даже представитель от политотдела, который, на наш взгляд, ничего не делал и которого мы не видели. Он когда-то здесь служил и приехал посмотреть родные места, встретиться с друзьями.

Возглавлял нас в этот раз не Ю.И.Любимов, а начальник института генерал Сергей Сергеевич Сапегин, который прибыл не с нами, а несколько позже. О задержке его приезда не сожалели.

Команда летела разными самолётами, в разные дни и собирались в Приозёрске, в гостинице «Россия». Как всегда, заядлые рыбаки везли с собою дождевых червей, живущих в сыром мху в почтовом ящике.
 
На завтра, по прилёту рыбаки с утра отправились на рыбалку. Ходить далеко не пришлось, озеро Балхаш и рыбные места в 200 метрах от гостиницы. Рыбачат здесь на «резинку». С одной стороны резинки, способной растягиваться на 40 – 50 метров привязывается груз. С другой стороны привязывается леска, к которой прикрепляется несколько крючков с наживкой. Второй конец лески устраивается на берегу таким образом, чтобы была видна поклёвка. При поклёвке рыбак подсекает и начинает тихонько вытаскивать леску. Если сопротивления нет, то леска стравливается обратно. Рыбалка была отменная. Пойманную рыбу отдали поварам ресторана гостиницы. Помню, с каким аппетитом обжирались аппетитно поджаренными подлещиками, амурчиками и прочей рыбкой.

По прибытии всей команды отправились, как всегда, на площадку №1, где должно было проходить учение. Это 80 километров по бетонке и 40 км по гравейке.
 
Первое совещание, судя по дневниковой записи, прошло 5-го июля. Подготовкой учения руководил генерал-лейтенант Анатолий Николаевич Кучерявый. В 1984 году я был вместе с ним в комиссии, которая принимала дипломные проекты у выпускников МВИЗРУ. Какую он занимал должность в ВПВО, не помню или просто не поинтересовался. В Интернете его не нашёл. Ведь это был 1987 год, год пролёта Руста и избиения армейских кадров. Этот год для армии был под стать 1937 году, только без расстрелов.

Правда, вскоре прибыл для руководства подготовкой учения хорошо знакомый мне заместитель главнокомандующего Войсками ПВО по боевой подготовке — начальник Управления боевой подготовки ПВО страны генерал-полковник А.Г.Смирнов.

В этот раз не был посредником на родной «трёхсотке», мой начальник, В.В.Астрахов, определил меня в группу РЭБ. Она должна была создавать и контролировать запланированную на учение помеховую обстановку. Возглавлял группу представитель службы РЭБ Главного штаба ПВО генерал-майор Николай Алексеевич Гоков. Непосредственно всю работу по РЭБ должен был организовывать его подчинённый, полковник Николай Николаевич Капралов. С ним встретился впервые. Он же меня знал со слов В.В.Астрахова как специалиста по помехам, знающего как практически создать требуемую помеховую обстановку и контролировать её. Между нами сразу установились доверительные отношения. Н.Н.Капралов, как представитель Главного штаба, имел машину, власть над войсками и станциями помех, я же знал, что и как нужно делать.
 
В этот раз группировка ЗРВ растянулась по фронту на 50 километров. Начальник РТВ ПВО Г.К.Дубров в своих воспоминаниях оценил группировку следующим образом:
 
«Уже 2 августа 1987 г. я в составе группы генералов и представителей оборонной промышленности, возглавляемой И.М. Третьяком, вылетел на полигон в Сары-Шаган для проведения исследовательского учения.
Не вдаваясь в подробное описание хода учений, скажу, что РТВ созданной группировкой с поставленными задачами справились. Однако в тот раз в Сары-Шагане было сосредоточено столько сил и средств, сколько не было на деле ни на одном из предполагаемых направлений главных ударов СВКН вероятного противника».

Помехи должны были ставиться для десяти дивизионов наземными помеховыми комплексами (НПК). Нужно было провести рекогносцировку местности, определить место стояния каждого НПК, провести занятия с боевыми расчётами дивизионов, научить их калибровать приёмник РЭС для установки требуемого уровня помех.

Методику калибровки уровня помех, излагаемую во время двухчасовых теоретических и практических занятий, требовал записывать. Фамилии с кем проводил занятия, фиксировал. Это делал для того, чтобы, при необходимости общаться по телефону, разговаривать со знакомым человеком.

После очередной жалобы руководству государства, тем более, что это был 1987 год, к учениям был допущен К.К.Пащенко. Его бывшие подчинённые обслуживали НПК. Опять начались интриги и склоки. За час-два до облёта или стрельбы управлял созданием требуемой помеховой обстановкой с ЦКПП (Центральный командный пункт полигона). По окончании калибровки уровней помех записывал показания установок на НПК.
 
После одной  тренировочной стрельбы, руководитель подготовки учения, генерал-полковник А.Г. Смирнов, решил посмотреть на специально созданные для учения НПК с загадочным названием «Геликон-1». Он взял меня с собой для консультации, и мы поехали на ближайший НПК. Когда мы вошли в кабину, то оказалось, что аттенюатор, регулирующий уровень помехи стоит в положении 0 дБ, в то время как при калибровке мне оператор доложил, что требуемый уровень помех соответствует положению аттенюатора минус 9 дБ. То есть уровень помех был самовольно увеличен в 8 раз. Я возмутился. Покрасневший оператор НПК оправдывался, что это сделать ему приказали , по причине того, что мы якобы при калибровке намеренно занижаем уровень помех. Я с такой наглостью встретился впервые и написал по этому поводу соответствующий рапорт. Ответная реакция с противоположной стороны последовала незамедлительно. На меня здесь же была написана кляуза, что в каком-то облёте, я неправильно установил уровень помех, то есть занизил его. Я, считавший себя, честным человеком, мне все всегда доверяли, меня постоянно привлекали на все учения и на испытания, где нужно было создать согласно плану помеховую обстановку для группировки ЗРВ. Мне беспрекословно доверяли даже представители ЦКБ «Алмаз». И вдруг обвинение в жульничестве.
 
По поводу моего рапорта все промолчали, а меня  смущенный Н.Н.Капралов заставил писать объяснительную записку. Это тот Капралов, который ранее так приятельски относился ко мне, потому, что я так старательно делал за него работу. Отношения были испорчены.
 
На учение прибыл и Юрий Иванович Любимов. В этот раз он прибыл в качестве Председателя НТК при Главкоме ВПВО. Ранее его возглавлял Г.С.Легасов, неоднократно называемый мною выше. У Юрия Ивановича было что-то с ногами, он был с палочкой. Его появление на учении было связано с письмами Пащенко.
 
Одним из его аргументов  было то, что мы не правильно измеряем уровень помех. Он настоятельно предлагал использовать для измерения уровня помех ПЭК (подвижная экранированная кабина). Присутствовал и я в этой кабине, когда Пащенко докладывал Ю.И. Любимову о возможностях ПЭК. Возможно, он был в чём-то и прав. Он предлагал для измерения уровня помех использовать сертифицированную измерительную технику. Но, во-первых, ПЭК была в единственном экземпляре, а нам нужно было на учениях за ограниченное время, выставлять уровень помех на десятке РЭС, разнесённых по фронту на десятки километров. Во-вторых, высота антенны ПЭК около 3 метров. В то время как высота антенны РПН составляет 25 метров. На измеренный уровень помехи ПЭК могли значительно влиять интерференционные явления радиоволн.

Наша методика измерения была проста и, главное, доступна. Она использовала в качестве измерителя приемники самих ЗРС, калиброванные сертифицированными ГСС (генератор стандартных сигналов). Кроме того, ни представители полигона, ни промышленность не доверяли Пащенко, от жалоб которого в самые верхние инстанции все уже устали.
Правильность нашей методики измерения уровня помех неоднократно подтверждалась результатами облётов и стрельб. Когда выставлялся на РПН высокий уровень помех, то я предупреждал боевой расчёт на какой дальности они смогут обнаружить самолёт (мишень). Как правило, мои оценки подтверждались.

Но подготовка к учению двигалась вперёд. Боевые расчёты повышали своё мастерство. Накануне учения прошла генеральная тренировка. По её обнадёживающим результатам было принято решение на проведение учения.
 
На учении над группировкой вначале промчалось около сотни самолётов. Их налёт прикрывали помехи с НПК и барражирующие постановщики помех АН-12. Некоторое время спустя были запущены многочисленные мишени, имитирующие удар низколетящих крылатых ракет типа АЛКМ и высотных гиперзвуковых аэробаллистических ракет типа СРЭМ.

Налёт авиации, и удар ракет проходил в условиях повышенного уровня помех, которые выставлялись накануне и регистрировались в начале облёта и после стрельб. Уровень помех измерялся боевыми расчётами под контролем инструкторов полигона, посредников нашего института и ЦКБ «Алмаз». Результаты измерений уровня помех регистрировались в соответствующих протоколах. Все эти протоколы представлялись мне для дальнейшего анализа помеховой обстановки, оценки её влияния на результаты облётов и стрельб. Эта информация отражалось в отчёте по результатам учения.


Я отвечал за помеховую обстановку, создаваемую с НПК. Но помехи создавали и самолёты постановщики помех Ан-12. Контроль помеховой обстановки с воздуха осуществляла специальная группа электронной разведки нашего института, привезшая с собой соответствующую аппаратуру. Что они измеряли, и как результаты их измерения привязать к помехам, действующим на каждую РЭС отдельно сказать трудно. С их методиками измерения уровня помех с воздушных носителей меня не знакомили. Представлял я только, что они, не имея пространственной селекции, вместе с помехами могли принимать сигналы всех РЭС, находящихся в группировке, в том числе и моих НПК. Тем не менее, всякий раз, по окончании работы они что-то говорили об уровне помех, которые они измерили.
 
До определённого момента на них никто не обращал внимания. Но вдруг, по окончании учения кто-то из них, вложил в уши С.С.Сапегину, что на учении помеховая обстановка с воздуха была слабее, чем на генеральной репетиции.

С.С.Сапегин, не разобравшись в сути дела, решил выпендриться и на разборе результатов учения доложил об этом. Председательствовал «молодой» Главком ВПВО страны генерал армии Иван Моисеевич Третьяк. Его после пролёта Руста, совсем недавно поставили Главком ВПВО страны вместо снятого с должности Главного маршала авиации А.И.Колдунова. Разразился скандал под девизом «Нас обманывают!!!».

Главкомом было принято решение полностью повторить эпизод с пролётом авиации. Результаты были получены практически те же. Можно только ужаснуться, если оценить цену вопроса. Ведь пролетела сотня самолетов, в течение нескольких часов работали те же сотни дизельных установок, питающих РЭС. Думаю, что сгорело не менее железнодорожного состава драгоценного топлива. Говорят, потом долго бодались ВПВО и ВВС, за чей счёт было проведено это мероприятие.

Для меня эта история имела достаточно неприятные последствия. По возвращении домой, я написал свои разделы отчета по учению. Но вдруг меня приглашает к себе начальник соседнего отдела Роберт Николаевич Корецкий и просит:
– Юра, посчитай, пожалуйста, помехи, которые создавались самолётами с воздуха.
– Роберт Николаевич, но за этот вопрос отвечали специалисты 10 управления.
– Они мне представили какой-то материал, но я ему не верю.
– У меня нет исходных данных.
– Я тебе их дам.

Поставленная задача не сложная, но трудоёмкая. Нужно было для нескольких десятков РЭС рассчитать суммарный уровень помех, создаваемых из нескольких зон барражирования самолётами и вертолётами постановщиками помех. Через день в срочном порядке эту работу выполнил и представил Роберту Николаевичу. Он показал результаты расчётов начальнику управления Ивану Кузьмичу Коваленко. Иван Кузьмич вызвал меня и спросил:
– Где результаты расчётов за второй день учения?
– Они те же, так как постановщики помех во второй день летали точно так же, как и в первый день.
– Такого быть не может!

За меня заступился присутствующий в кабинете представитель от ВВС.
– Постановщики помех летали оба дня в одних и тех же зонах барражирования.
– Цифры должны быть разные! – рявкнул Иван Кузьмич.

Привыкший всегда отвечать за свой материал, я, в свою очередь, заявил, что сделать этого не смогу. Иван Кузьмич почертыхался в мой адрес и приказал вызвать начальника моего отдела. Через десять минут он прибежал ко мне с предложением изменить цифры. Я снова отказался это делать. Было найдено соломоново решение. В моих оценках уровень помех с барражирующих постановщиков помех давался в диапазоне, например 20 – 100. Когда барражирующий постановщик помех приближается к РЭС на минимальное расстояние, уровень помехи – 100. Когда он удаляется на максимальное расстояние – 20. В результате, за первый день учения, когда, по мнению специалистов управления РЭБ, уровень помех был слабым, проставил цифры 20 – 60, а за второй день, когда якобы уровень помех с барражирующих постановщиков помех возрос, – до 60 – 100. Была к этому подведена и философская база. Мол, в первый день фрагмент налёта прошёл в тот момент, когда постановщики помех были на максимальной дальности, а во второй день наоборот.
 
Одновременно, на учении по отдельной программе, под строгим секретом, проверялась возможность незаметного пролёта через нашу группировку «Руста». В испытании участвовала знаменитая пилотажная группа «Стрижи».
 
(Пилотажная группа «Стрижи» входит в 234-й гвардейский Проскуровский истребительный авиационный полк 16-й воздушной армии. Свою историю он ведёт с 1950 года. Главной задачей полка была подготовка и проведение традиционных воздушных парадов над Москвой, первый из которых состоялся 1 мая 1951 года.
С середины 1950-х годов в Кубинке стали проводиться наземные и лётные показы боевой авиационной техники слушателям военных академий, руководству Министерства обороны и Генерального штаба, руководителям советского государства и коммунистической партии, делегатам съездов КПСС, а также государственным и военным делегациям иностранных государств.
 
9 июля 1961 года в День воздушного флота СССР в Тушино был проведён грандиозный воздушный парад, в котором самое активное участие приняли лётчики 234-го полка.
В 1983 году 234-й гвардейский истребительный авиационный полк первым в советских ВВС приступил к освоению истребителя МиГ-29. В 1986 году состоялся визит группы из шести МиГ-29 на финскую авиабазу Риссала, во время которого впервые за границей были показаны советские истребители четвёртого поколения.

В 1990 году перед лётчиками эскадрильи, летавших на МиГ-29 была поставлена задача освоить пилотаж в плотном строю в составе шести самолётов. Пилоты летали с интервалом и дистанцией около 3-х метров, выполняя сложный комплекс фигур).

Эксперимент показал, что, при специальной подготовке, незамеченный пролёт Руста возможен.

Однако, если не творить горячку, а спокойно рассуждать, то этот дорогостоящий эксперимент можно было и не проводить. Ведь Руст не пролетел незамеченным. Он был обнаружен и сопровождался. По нему поднималась авиация. Но современная боевая авиация – реактивная, не приспособленная действовать по «кукурузникам». А потом, представляю, сколько бы было вони в «доброжелательном» мире, если бы Руста сбили. «Мальчик заблудился! А они, гады, его убили!» «Доброжелатели» хорошо продумали и организовали эту провокацию, позволившую Горбачёву, в угоду тем же «доброжелателям», ослабить нашу армию, унизить её.

Запоминающим было возвращение домой с учения. Когда заканчивается учение, то все, как сумасшедшие, рвутся быстрее смыться с опротивевшего за 30-40 напряжённых дней полигона. По достаточно узкой дороге движутся бесконечные колоны машин с техникой и без техники. Личный состав, как мы, отправлялись отдельными машинами. Но в этот раз полигонное начальство решило для порядка, возможно в угоду новому Главкому, и нас отправить колонной.
 
Всё наше начальство смылось заранее, назначив меня ответственным за отправку нашего личного состава. Капитан от полигона, старший колоны, определил место нашей машины в колоне. Колона выстраивалась достаточно долго. Наконец, около 11 часов утра мы тронулись. Ехать всего ничего – 120 км. Скорость не должна превышать 40 км/час. То есть, через 3 часа мы будем  на аэродроме, откуда в 16 часов должен вылететь наш Ту-154 в «Чкаловский». Однако двигаться в колоне не так просто. Если хоть одна машина в колоне сломалась, то вся колона останавливается и ждет, когда бедолага отремонтируется. Дело дошло до того, что мы уже начали терять шанс успеть на самолёт.
 
Я, как старший своей команды, стал просить капитана отпустить наш автобус на «волю». Он долго не соглашался. Горячий, самоуверенный, амбициозный и несколько несдержанный Саша Воробьёв начал спорить с капитаном и одновременно обвинять меня в безволии, что я, как подполковник, должен поставить капитана по стойке смирно и уехать самостоятельно.

Но всё было не так просто, так как водитель выполнял приказания старшего колоны, своего непосредственного начальника. Наконец, при очередной поломке, когда до отлёта самолёта оставалось два часа, капитан смилостивился и разрешил нам ехать самостоятельно. Мы помчались вперёд. Но и на «воле» было не легче. Впереди были бесконечные километровые войсковые колоны. Обгонять их на достаточно узкой бетонке было не просто и даже опасно. Благо, что не было встречных машин.

Вдруг Света Сенокосова заметила: «Юра, что-то стучит». Действительно что-то стучало. Выглянув в окошко, не заметил причины стука. Останавливаться – было смерти подобно. Нас бы стали обходить уже обогнанные нами колоны. Оставалось недалеко, мы решили не останавливаться. Когда приехали на аэродром и стали уточнять причину стука, то оказалось, что на правом заднем колесе ослабли гайки и спаренные колеса начали стучать. Естественно дело могло дойти и до аварии. Но и на этот раз пронесло. Мой ангел хранитель, уже который раз, спас меня и моих друзей от возможной беды.

На аэродроме было столпотворение. Обстановка и здесь оказалась напряжённой. Всех желающих улететь самолёт не мог перевести по весовым ограничениям. Начали уточнять список пассажиров. Нам объявили, что мы, как и многие другие, полетим завтра. Естественно, начался ропот. Помощь пришла с неожиданной стороны.

Нам повезло, что с нами летел командующий авиации ВПВО генерал-лейтенант Владимир Иванович Андреев. Он, относительно молодой командующий (45 лет), видя наши огорчённые лица, принял решение посадить всех в самолёт, который заправить горючим не полностью, а по пути сделать посадку и дозаправиться. Это было в его власти.

Посадку мы сделали на военном аэродроме под Куйбышевым, сейчас Самара.
Встретил нас командир авиационного полка, который доложился своему командующему и здесь же начал показывать высший пилотаж своих подчинённых. Пока самолёт заправлялся, по взлётной полосе попарно взмывали ввысь пары МиГов.

Так мы прилетели на аэродром «Чкаловский». Хочется пару слов сказать об этом славном аэродроме, с которого мы неоднократно вылетали и который нас гостеприимно принимал по возвращении.
 
(«Чкаловский» — военный аэродром в Московской области, в 31 км к северо-востоку от Москвы, на юго-восточной окраине города Щёлково, в 2 км западнее Звёздного городка. Основан в начале 1930-х годов.

Аэродром 1 класса, способен принимать самолёты Ан-124, Ил-62, Ил-76, Ту-154 и все более лёгкие, а также вертолёты всех типов.
 
Ранее на аэродроме базировался 70-й ОИТАПОН (отдельный испытательно-тренировочный авиационный полк особого назначения) им. В. С. Серегина, входящий в состав «Центра подготовки космонавтов» (РГНИИ ЦПК): на вооружении полка состояли самолёты Ил-76МДК, Ту-154, Ту-134, Л-39.
 
На аэродроме базируется ФБУ «Государственная Авиакомпания „223-й лётный отряд“» — авиапредприятие для коммерческих перевозок на военных самолётах (Ил-62М, Ил-76МД, Ту-134А-3, Ту-154Б-2, Ту-154М).

В «Чкаловском» нас, научно-исследовательскую группу 2 ЦНИИ МО, как всегда, ожидали прибывшие из Калинина автобусы. Это, считай, мы почти дома. Напряжение спало окончательно. До самого Калинина, как всегда в таких случаях, не умолкали песни о «десятом нашем десантном батальоне», о «последнем бое, трудном самом», что «мы так давно не отдыхали», что «дни и ночи не смыкали очей», потому, что «нам нужна была одна победа», о том что «снова мы оторваны от дома, что «я в Россию домой хочу», что насупил наш «День Победы». Это было для меня последнее значимое учение.

В Калинине как всегда был написан отчёт по учению. О некоторых неприятных для меня моментов с отчётом, рассказал выше.