Мудрость

На улице, как обычно, светило солнце, столь же безмятежное, сколь обстановка в доме Елены. Расплываясь в блаженной улыбке, девушка хлопотала по дому, едва успевая отвечать на вполне естественные детские вопросы, которые, что-то усердно рисуя на листе бумаги, задавала её пятилетняя дочь. Испытать какую-то усталость ей не доводилось, но причиной тому был отнюдь не опыт. Все домашние дела Елены имели для их крошечной семьи не больше практической пользы, чем творческий процесс её дочери, и делались исключительно ради досуга.

-Когда я вырасту, я буду знаменитой художницей. Буду рисовать животных, но красивых.

-Но у тебя и так получаются самые красивые животные в мире.

София, проигнорировав слова матери, продолжила свой поток мыслей, связь которых мог уловить только детский пытливый ум:

-Мама, а у меня есть папа?

-Конечно есть. У всех есть папы.

-А как я у вас появилась?

-Мы тебя вместе нарисовали, - ни капли не смущаясь, ответила Елена, - вот прямо так, как ты сейчас нарисовала свою кошечку.

-Но моя кошечка не живая. Она ведь на бумаге.

-И мы с тобой нарисованы на бумаге. Только на другой, на волшебной, - сказала мать, задумчиво глядя через окно на вечно одинаковое солнце, освещающее неподвижную, не растущую, но и не умирающую лужайку перед домом, со всех сторон окутанным загадочным туманом.

- А когда ты пустишь меня погулять на улице? - непоседливо поинтересовалась София. Там же есть много других детей. Я хочу с ними познакомиться, поиграть.

-Нет, их там нет. А если выбежишь на улицу, то тебя съест злой туман - и ты пропадёшь. Ладно, давай иди кушать. - нежно позвала Елена, приглашая дочь к завтраку.

На обеденном столе девочку приветливо встретила тарелка овсяной каши. София никогда не задавалась вопросом, когда и где мама успевала её приготовить. Каша просто появлялась на одном и том же месте каждый день, такой же солнечный, как и остальные. Но малышка об этом никогда не вспоминала.

-А откуда каша?

-Папа твой привёз ночью.

-А почему он не здесь?

-Потому что твой отец - особенный. Он может приходить только ночью, пока ты спишь.

-А если я специально проснусь и увижу его?

-Не получится. Он невидимый. Все волшебники в нашем мире невидимые.

- А ты разговаривала с ним?

- Да. Но до твоего появления. А ночью мы никогда не сможем его встретить.

-Почему?

-Потому что мы спим. Очень крепко спим. Нас ничем не разбудить.

София хоть и была крайне любопытным ребёнком, но ответы матери всегда воспринимала как данность. Раз она так говорит, значит - так устроен мир. И ей так виднее.

Постепенно солнце начало опускаться, предвещая скорое наступление ночи. Энергичная дочка, наигравшись за день, оделась в любимую пижаму и улеглась спать, в надежде в скором времени дождаться появления волшебного отца, который расскажет ей, откуда он приносит целые тарелки каши, почему и зачем он её нарисовал и главное - почему мама не пускает её на улицу погулять. Даже возле дома. Даже совсем рядышком.

Но папа, как и следовало ожидать, не пришёл. С наступлением ночи разом пропал дом, пропала лужайка, все детские рисунки и даже София со своей мамой. Пропали, чтобы появиться снова, запуститься в короткой симуляции никогда не существовавшего семейного дня, заботливо созданной для одной бездетной дамы, у которой никогда не было и не могло быть детей, таким же бездетным стариком, у которого некогда была дочь. Да и забыл он о ней давно. Осталась лишь фотография, кучка воспоминаний о любви к рисованию и овсяной каше да образ мыслей, записанный на дряхлый носитель вместе с образом давно почившей Елены и подключённый к солнечному элементу питания. Из всех когда-то существовавших миров, давно погибших от войн, массовых голоданий и болезней, этот крохотный домик, из раза в раз запускавшийся заново - был единственным живым на давно похоронившей себя планете. И он останется жив навсегда. Пока ещё беззаботно горящее солнце способно доживать свой век.