Учение Оборона-90, Балхашский полигон

(На Фотографии В-1В носитель SRAM)

В октябре 1990г. на площадке №1 Балхашского полигона состоялось учение «Оборона-90». Я уже был уволен из армии, работал в ЦКБ «Алмаз», которое обязательно направляло своих специалистов туда, где принимало участие разработанная им техника.
 
На учение была поставлена задача отработки борьбы с аэробаллистическими (АРБ) целями с помощью войсковой «трёхсотки» С-300В. Одновременно генеральный конструктор ЦКБ «Алмаз» Борис Васильевич Бункин решил поставить рядом нашу модернизированную «трёхсотку» С-300ПМ и устроить, по сути, соревнование по отражению удара АРБ типа SRAM.

(Идея создания ракеты AGM-69A SRAM (Short Range Attack Missile - ударная ракета малой дальности) с термоядерная БЧ, появилась в рамках одной из целого набора программ первой половины 1960-х годов - комплекса, который был направлен на повышение эффективности бомбардировочной авиации США в новых для нее условиях наличия у вероятного противника (СССР) высокоэффективных сил и средств ПВО.

В 1981 году была реанимирована программа по разработке бомбардировщика B-1, но уже в виде самолета со сниженной заметностью    B-1B и носителя SRAM.
3 июня 1987 года первый запуск SRAM был осуществлен штатным экипажем САК с борта B-1B).

Для наблюдения за этими «соревнованиями» и сбора соответствующей информации начальник отдела бывший генерал Дмитрий Андреевич  Ряховский отправил на полигон меня и Юрия  В. Последний был назначен старшим. Это была бескомпромиссная, самолюбивая личность. Я, живя с ним вместе, старался не замечать его капризы, как-то подстраивался под него. Это было нелегко. Иногда давал отпор. Худо-бедно мы как-то сосуществовали.

Для меня это было самое бестолковое учение.

Учение как всегда проходило на площадке №1 Балхашского полигона. Жили мы в гостинице «Алмаза» на площадке №40, то есть в 120 км от места, где проходило мероприятие. Ездили на площадку №1 только в дни облётов. В это время контактировали с ребятами из родного 2 ЦНИИ, бывшими однополчанами и даже подчинёнными. Брали у них интересующую нас информацию.
 
Впервые увидел «живую» войсковую «трёхсотку». Внешне, по принципам построения, по алгоритмам боевой работы она отличалась от нашей «трёхсотки». Запомнилось, что у неё для связи применялся волоконно-оптический кабель, который охраняли от повреждения как зеницу ока. Облёты прошли успешно. В соревнованиях никто не вырвался вперёд – ничья.
 
Все ожидали главное, стрельбу по реальной отечественной АРБ Х-15. Это аналог американской ракеты, имеющей маленькую отражающую поверхность, летящей с двойной звуковой скоростью по аэробаллистической траектории. Её можно обнаружить и взять на сопровождение на небольшой дальности. Зона поражения АРБ очень маленькая. Для своевременного её обстрела, все процессы боевой работы должны быть автоматизированы: обнаружение по данным ЦУ, захват на сопровождение, сопровождение и пуск ракет. В конце 70-х годов все эти автоматизированные процессы отрабатывал на своей модели РПН.
 
(В 1978 году в МКБ «Радуга» были изготовлены первые опытные экземпляры «изделия 115». В 1986 году ракета начала поступать в строевые части, а с 1988-го была официально принята на вооружение под индексом Х-15.

Х-15 — аэробаллистическая гиперзвуковая ракета с термоядерной боевой частью. Предназначена для оснащения стратегических и дальних бомбардировщиков — Ту-22М, Ту-95МС, Ту-160.

После пуска с бомбардировщика ракета набирает высоту более 40 км и затем по траектории близкой к баллистической пикирует на цель, развивая скорость до М=5.
Ракета оснащена инерциальной навигационной системой, обеспечивающей попадание в цель по введенным координатам с приемлемой для поражения ее термоядерной боевой частью точностью).
 
Стрельбу планировали провести ночью. На фоне чистого ночного неба лучше наблюдать и фотографировать полёт АРБ и наводимых на неё ракет. В день учения, после обеда, мы с Юрой В. выехали на первую площадку. По пути перегнали самоходный вариант «трёхсотки» С-300ПС. Относительно молодой, но решительный начальник управления Владимир Б., отвечающий за испытание «трёхсотки», решил подстраховаться и боевую работу проводить ни одной нашей «трёхсоткой», а двумя.
Мы с В. должны были быть посредниками на ЗРС С-300ПМ. По приезду на площадку №1, пока не перекрыли дороги полигона, поехали на её позицию. Через некоторое время приехал «самоход». Он остановился невдалеке от своего контейнерного собрата.

Владимир Б. дал команду на включение техники и проведение контроля функционирования. В ходе контроля оказалось, что «самоход» не может связаться по радио с командным пунктом ЗРС. Б. решил связаться с КП с помощью кабеля. Для этого кабель был отсоединён от основной «трёхсотки» и подсоединён к «самоходу». Результат был отрицательным. Кабель возвратили на место. От этих манипуляций, в кромешной темноте, связь пропала и с основной «трёхсоткой». Не работала и дублирующая радиосвязь. А время старта АРБ приближалось с космической быстротой. Все начали нервничать и обвинять друг друга. Особенно злился и ругался офицер наведения основной «трёхсотки» капитан Андрей Коваленко, сын генерала Ивана Кузьмича Коваленко, нашего бывшего начальника управлении ЗРВ.
 
Была объявлена боевая готовность. Все сели на рабочие места. Так как сектор запуска АРБ мишени был известен, то решили её обнаруживать вручную в секторе автономного поиска, который не был приспособлен для такого класса целей. Прошла информация о пуске АРБ мишени. Начался её нервный поиск, не приводивший к положительному результату. Вдруг послышались звуки стартовавших ракет войсковой «трёхсотки». Вскоре прошла информация о сбитии мишени. Тяжело было наблюдать отчаяние Андрея Коваленко. В очередной раз убедился, что «лучшее – враг хорошему». Позже эту мысль Премьер Черномырдин озвучивал несколько иначе: «Хотели как лучше, а получилась как всегда».
 
Наша задача с В. была выполнена. На завтра, это была пятница, 19 октября, мы должны были со своей скудной, безрадостной информацией улетать домой. Я считал, что мы должны остановиться в Москве, чтобы обо всём немедленно доложить своему начальнику отдела Д.А.Ряховскому. В. же заявил, что мы должны вначале обо всём доложить заместителю Ряховского, нашему непосредственному начальнику в Калинине  Юрию Петровичу Афанасьеву. Мои домыслы не действовали на решительного, властного и самоуверенного В. Мне пришлось согласиться, ведь он был назначен Ряховским старшим. Возможно, Афанасьев ожидал положительного результата и хотел докладывать Ряховскому вместе с нами. К ночи 19 го мы были дома в Калинине. 20-го и 21-го мы отдыхали дома. В понедельник, 22 октября мы вышли на работу в Калинине, нарисовали Афанасьеву безрадостную, можно сказать позорную картину.

«Ну что ж, езжайте завтра в Москву и докладывайте Ряховскому», – резюмировал Юрий Петрович, потеряв всякий интерес к полученной информации и к нам.

На завтра, то есть спустя 5 дней после стрельбы, В., и я при нём, были в Москве. Ряховский нас внимательно выслушал и когда понял, почему наша «трёхсотка» не выполнила задачу, пришёл в неистовство, обзывал нас последними словами за то, что мы ему своевременно не доложили. Ведь до Москвы дошла информация, что победила «трёхсотка» Ефремова, а «трёхсотка» Бункина ни на что не способна.

Полигонщики, видимо, дипломатично умолчали об истинной причине срыва боевой работы. Мне, выслушивающему в наш адрес нелестные слова, было очень обидно. Ведь я ещё 19 октября был того же мнения, что и Ряховский. Естественно, не мог я подставить В., заявив, что я, хороший, предлагал, а он не захотел.