Настоящая ягода

     Собирать чернику в Брянском лесу – дело трудоёмкое, требующее выносливости и доводящее до ломоты в спине. Даже на урожайных полянках не так-то просто собирать по одной ягодке мелкую в этом году из-за засухи чернику, а эта поляна  уже не раз пройдена такими же собирателями. Вон уже солнце поднялось почти  в зенит, а небольшое ведерко наполнено только чуть больше половины. Но внукам нужны витамины, значит, некогда думать ни о ломоте в спине, ни об уставших ногах. Поскорее набрать бы. Склонившись над очередным кустиком, она вдруг вспомнила, как сорок лет назад…
     Поезд остановился на станции Сковородино.  Позади был долгий перелёт от Москвы до Читы, а потом путь до  Сковородино в холодном вагоне. Хорошо, что  ехала не одна, а с  Игорем -  братом своей  подруги. Игорь взял сумки, она – полусонную дочь.  С подножки вагона протянула дочь встречавшему мужу.  Алёночка заплакала и протянула к ней ручки:
      - Мамочка, я боюсь  дядю!  Где мой папа? 
Где было ребенку узнать через полгода отсутствия своего любимого папу в этом  дяде – в   заиндевевшем тулупе с поднятым воротником  и наглухо завязанной закуржавевшей ушанке. И только услышав его голос, она крепко обхватила его за шею:
      -  Папочка, ты больше не уедешь?
         До Тынды ехали в МАЗе. Водитель  уложил Алёнку на горку матрацев за спинками сидений, укрыл запасным тулупом и ребенок уснул. Она же принялась расспрашивать мужа о том, как он жил, готов ли к сдаче детский сад, в который её вызвали на должность воспитателя. Выяснилось, что пока шел вызов да сборы, детский сад, уже готовый к приёму детей, сгорел. Да и квартиру, предназначенную им, пришлось отдать под общежитие читинским комсомольцам, присланным в мостоотряд вне графика. Радость встречи сменилась тревогой – что же  делать? В Тынду приехали поздней ночью, вошли в квартиру с чужими вещами. Одна комната оказалась освобожденной для них. Утром познакомились с хозяевами – Светланой и Владимиром Хотиными. Их искреннее радушие и гостеприимство сняли все опасения. Володя оказался главным инженером, а Светлана – начальником планового отдела. Зажили одной семьей. Утром мужчины и Светлана уходили на работу, а она  готовила на всех, делала уборку, занималась с дочерью. Так прошел февраль.
        Восьмого марта  она только успела покормить дочь, как в дверь деликатно постучали и на пороге выросли несколько мужчин. Она не успела ни удивиться, ни испугаться, как они сразу хором начали декламировать поздравление с 8-м Марта, а потом, как по команде, преклонив колено, протянули ей по веточке мимозы. От неожиданности она растерялась.  А они подошли  ближе и каждый представился и поцеловал ей руку. Не привыкшая к такому великосветскому обращению, она засмущалась еще больше и даже от растерянности  не предложила им никакого угощения. (Теперь, вспомнив об этом, она от досады на свою оплошность укоризненно покачала головой, снова страдая из-за неуклюжести той, молодой себя). С этого поздравления началось знакомство с людьми мостоотряда. Отношения были очень доверительные, дружелюбные, теплые, искренние.
За любой помощью можно обратиться к кому угодно, зная, что тебе  обязательно помогут. И на дверях не было никаких замков.
     Мостоотряд был в основном сформирован из киевлян, а муж попал в него, потому что  мостопоезд, из которого его пригласили на БАМ, подчинялся киевскому тресту Мостострой-1.
     В середине мая им, наконец, дали квартиру во вновь построенном 5-квартирном доме на улице Рижской,8. Это было помещение, разделенное пополам: на кухню-прихожую и жилую комнату.  В кухне  была выложена печь,  обогревавшая своим тёплым боком жилую комнату. Правда, там еще была и батарея центрального отопления. Ей, привыкшей к газовой плите и центральному отоплению, никак не давалась наука разжигания огня в печи. Хорошо, хоть мужу, все свои студенческие годы подрабатывавшему в институтской кочегарке, эта наука была хорошо знакома.
    Печь… Она вспомнила, как  ближе к осени днем, когда дочь спала прижавшись к теплой печке, вдруг послышалось  потрескивание и, повернувшись на звук, вдруг увидела, что вверху, под потолком, печную трубу опоясала трещина которая на глазах стала расширяться, а печь – проседать вниз, под пол. Догадавшись, что это подтаяла вечная мерзлота под фундаментом печи, она быстро одела дочь и побежала с ней в контору за помощью. С трудом нашли печника в другом мостоотряде и он за два дня разобрал и вновь сложил печь.
Она встряхнулась:
 - Что это я? Я же о ягодах!
    В Тынде ягоды были всюду.
    Когда по утрам она шла в магазин, по обочинам густо рос цветущий брусничник. За ночь вокруг каждого цветочка образовывался маленький прозрачный ледяной шарик. Это было так необычно!
Возвращаясь, видела только обычный брусничник - солнышко растапливало это маленькое чудо.
   Через дорогу от дома были густые заросли голубичника. Осенью кустики покрылись крупными, сочными ягодами с голубым налетом. Утром после завтрака она брала литровую кружку, а Алёнка маленькую кружечку и они переходили через дорогу чтобы в голубичнике набрать минут за двадцать голубики на компот. Ах, какая это была голубика! Крупная, сочная, кисло-сладкая! Сначала она варила из неё только компот, а потом стала делать и вкуснейшие вареники со сладкой голубичной подливой. На следующую осень на месте голубичника выросли вагончики, но все равно за вагончиками удавалось набрать голубики на компот, а иногда и на вареники.
      Но настоящую таежную ягоду они увидели только в Мостовом, на трассе, куда передислоцировался  мостоотряд на строительство моста через Олёкму.  Можно было легко набрать трехлитровый бидончик брусники,  слегка поднявшись в сопку  за последним домом или набрать ведро, пройдя недалеко чуть поглубже в тайгу.   Но однажды ей вместе с мамой, приехавшей к ним, предложили поехать на  «настоящую ягоду». Вы бы отказались? Вот и она обрадовалась. Её предупредили, что нужно ехать с совком. Попросив у соседки эти совки, они ранним утром уже были на причале.  Ребята ехали  расставлять сети на хариуса, а попутно обещали  завезти их  на ягодное место. Предупредили, что  времени на ягоды  - час или чуть больше. Она вздохнула обреченно, посмотрев на оба ведра, которые они взяли. Зачем взяли второе? Разве успеть  набрать за час хоть одно?
     Их высадили на крутой берег Олёкмы, и моторка поплыла дальше. А они просто остолбенели!
Под ногами был сплошной красный брусничный ковер с кое-где пробивающимися на поверхность зелеными лакированными листочками. Вот почему им сказали взять совки! Вооружившись этим нехитрым инструментом, представляющим из себя совок емкостью около литра с длинными  металлическими зубцами, они стали прочесывать этой гребенкой брусничник. Три-четыре прочеса – и совок полон. Жаль, что с ягодами отрывались и некоторые листочки.  А ягоды! По величине не меньше войлочной вишни. Бордовые, упругие, необыкновенно освежающие, сочные! Они их ели горстями, до оскомины.  Не успели оглянуться, а оба ведра уже полные.  Сняли платки, но долго ли их наполнить?  Пришлось снять майки. Наполнили и их. А моторки всё еще не слышно. Успели перебрать ягоды из платков, пока дождались моторку.  Оказалось, что в этот раз привезли четыре ведра этих отборных ягод. А всего в эту первую на трассе зиму  заготовили 16 ведер брусники и 4 ведра голубики.  Ссыпали в почтовые ящики и хранили в сарайчике всю зиму  в замороженном виде.  Компот из них варился каждый день в 7-литровой кастрюле и выпивался с наслаждением.
Детям же очень нравились вареники с ягодами и мороженая брусника со сгущенкой. Чем они и лакомились каждый день.
     Переходя от кустика к кустику с мелкими  и немногочисленными ягодками черники,  она, с трудом разгибая спину,  прикрывала глаза и перед ними вставала поляна с «настоящей ягодой».