Шкурка соболя

Бусый пушистый зверек, среди заиндевевших сосновых лап, обвисших под тяжестью снежных шапок, бережно ступал извилистыми переплетениями веток, словно боясь нарушить царившую вокруг тишину. Его едва можно было разглядеть в этом серебристо-сером кружеве морозного утреннего леса.
Он был его частью, одной из сверкающих граней, вернее даже самым крупным алмазом в драгоценной красоте созданной Северной природой.
Я стоял незамеченный им в нескольких десятках шагов, стоял давно, рисуя пастельный этюд с утренним зимним лесом.
Этюд вышел удачным. В нем как-то само получилось все, что было ценно в этой первозданной и не нарушенной чьей-то чужой волей лесной сказке.
Соболь вскоре увидел меня, замер, потом метнулся вверх, роняя сверкающие кристаллы снежной крупы, и спрятался за стволом ветвистой сосны.
Я был счастлив! Мне удалось подсмотреть этот, скрытый от посторонних глаз, миг лесной жизни. Счастлив, что у меня есть этот этюд, созданный здесь, в окружении стволов-колонн храма природы, впитавший в себя и весь мой опыт, и все мое умение, и всю мою жизнь, а так же жизнь этого чудесного, затерянного в тайге уголка тишины и умиротворения.
«Бах! Бах! Бах!» - три удара, как три выстрела нарушили оцепеневшую  напряжённую тишину зала. «Продано!» -  поставленным голосом произнес ведущий аукциона.
Публика оживилась, заговорила на разных языках, а красивая дама в черном платье с соболиной шкуркой на гладких плечах застучала костяшками наращённых ногтей по стеклу своего айфона: «Я купила! Купила его!» - можно было бы прочитать там, если бы не мешала белая, подслеповатая пелена глаз.